После отмены крепостного права в Российской империи формируется новый социальный слой — рабочие. Их положение было тяжёлым и бесправным: 14—16-часовой рабочий день, стеснённые условия жизни, скудное питание и низкая нерегулярная оплата.

В таких условиях рабочие за считанные десятилетия из разрозненных бесправных людей превратились в силу, с потребностями которой правительство было вынуждено считаться.

Перед вами вторая часть материала о зарождении рабочего класса в России. В предыдущей статье мы рассказали о ремесленных производствах, первых мануфактурах и как изменилось положение рабочих в начале XIX века. Теперь в центре внимания — вторая половина века, объединение рабочих и первые крупные стачки.

Блистательные 1860‑е

В 1860‑е годы начались огромные перемены, которые коснулись всех сфер жизни страны: экономики, социальных норм, общественного порядка, армии. После частичного решения крестьянского вопроса на первый план вышел вопрос рабочий, который был не менее многогранным и сложным.После отмены крепостного права образовался рынок свободного наёмного труда и увеличилось количество людей, живущих на средства от продажи своей рабочей силы, то есть рынок полноценных профессиональных рабочих, не связанных с землей и собственностью. Позднее они выделились в особую прослойку населения — пролетариат.

До самой середины 1880‑х годов наём рабочих практиковался на год. На весь этот срок у работников забирали паспорт, что лишало их свободы и практически возвращало в статус крепостных — они не могли уйти никуда, пока не заканчивался срок договора (иногда устного, не подтверждённого документально), и не могли требовать расчёта.

Так, внутренний распорядок Московского металлического завода имени Юлия Петровича Гужона гласил:

«Воспрещается оставлять фабрику до истечения договорного срока без согласия на то хозяина или требовать от него до того срока какой-либо прибавки платы сверх установленной. За стачку между работниками прекратить работу прежде истечения установленного с хозяином срока для того, чтобы принудить его к возвышению получаемой ими платы, виновные подвергаются наказаниям, определённым „Уложением о наказаниях“».

Регламент часто носил декларативный характер, и предприниматели творили произвол: увольняли неугодных сотрудников под предлогом плохой работы или поведения, оскорбляли и издевались, заставляли покупать производимую ими же продукцию по завышенным ценам, а иногда наказывали розгами.

Представители либеральных кругов — особенно те, кто занимали правительственные посты, — понимали, что так продолжаться дальше не может и необходимо разработать новый свод законов для рабочих. Создавались особые комиссии, призванные решить рабочий вопрос с умеренно-либеральных позиций.

Одна из комиссий обследовала предприятия Санкт-Петербурга и его окрестностей. По итогу размер заработной платы, штрафы за проступки и распределение рабочих часов остались прежними. Но качественные изменения всё же произошли: были введены новые правила, ограничивающие детский труд и устанавливающие его нормы. Так, запрещался труд детей, не достигших 12 лет, время работы детей с 12 до 14 лет ограничивалась 10 часами, время ночной работы детей с 12 до 16 также ограничивалось этим временем.

Проект намечал создание инспекции, которая бы следила за соблюдением санитарных норм на фабриках и в жилых помещениях для рабочих, а также устанавливал ответственность предпринимателя за несчастные случаи с работниками. Такая комиссия была вправе прийти в любое время на фабрику, а ещё затребовать сведения о зарплате рабочих.

Множество копий было сломано в спорах о том, стоит ли ограничивать детский труд.

Экономист Иван Иванович Янжул писал:

«Хозяин фабрики — неограниченный властитель и законодатель, которого никакие законы не стесняют, и он чисто ими распоряжается по-своему, рабочие ему обязаны „беспрекословным повиновением“, как гласят правила одной фабрики».

Несмотря на нововведения, положение рабочих оставалось крайне тяжёлым и угнетённым. Неокрепший рабочий класс не мог подать голос, постоять за себя и защитить свои права. Так, в отдельных регионах рабочий день взрослого человека достигал 16 часов, а их в году было большинство, и даже воскресенья не были исключением. Система штрафов поражала воображение, и в самих фабричных уставах часто можно было встретить следующий пункт:

«Замеченные в нарушении фабричных правил штрафуются по усмотрению хозяина».

Штраф мог запросто «съесть» половину от суммы заработка и таким образом принести неплохой дополнительный доход владельцу фабрики.

Иногда деньги за работу выдавали один раз в год. Тут всё зависело от степени самодурства хозяина. Плату рабочие должны были выпрашивать и принимать как милость.

Естественно, долго в таких условиях рабочие не могли вытерпеть всех тягот жизни. К концу 1860‑х годов недовольство нарастало, а рабочее движение оформлялось и набирало обороты. Особенно острыми стали противоречия в крупнейшей отрасти в стране — текстильной.

Начало стачечного движения

Первой крупной стачкой стало выступление на Невской бумагопрядильне в мае 1870 года, участие в которой приняло больше 800 человек. Требование было одно — увеличение оплаты труда.

Стачка возымела беспрецедентный результат: гласными стали ужасы произвола, происходящего на фабрике. Стачечники были арестованы только на несколько дней, затем суд присяжных оправдал их. Такое действие вызвало резкую реакцию правительства: были запрещены любые упоминания стачек в прессе, а губернаторам дана настоятельная рекомендация подавлять протесты до того, как они дойдут до судебного разбирательства.Уже через два года, в августе 1872 года, произошла стачка на Кренгольмской мануфактуре, собравшая семь тысяч человек. Такое крупное выступление невозможно было замолчать, и снова в печать ворвались жаркие обсуждения рабочего вопроса.

Именно эти две стачки показали, что сформировался новый социальный слой — рабочий класс, с которым нужно считаться.

Правительство больше не могло игнорировать силу, угрожавшую революцией, и перешло к принятию мер. Политика репрессий полностью не оправдала себя — усмирять недовольных рабочих было решено путём мирных реформ.

Вопросы рабочих реформ

Ещё после выступления рабочих с Невской бумагопрядильни Министерство внутренних дел издало циркуляр, подтверждавший, что эта стачка явление до сих пор невиданное и новое. Местным властям приказали неусыпно наблюдать за рабочими на фабриках и заводах для предупреждения новых инцидентов. К концу 1870 года министр внутренних дел Александр Егорович Тимашев поставил перед императором вопрос разработки закона, который регулировал бы отношения рабочих и их нанимателей. Министр считал, что необходимо установить пределы эксплуатации рабочих и дать им правовую базу.

Следом после прошения Тимашева была создана «Комиссия по урегулированию отношений найма», на которую и возложили разработку мер по улучшению положения и быта рабочих. Комиссия оказалась в сложном положении: необходимо было справедливо уравнять рабочих и фабрикантов, не ущемляя ни тех, ни других.

Комиссия привлекла внимание к рабочему вопросу с новой силой. Большой резонанс вызвали новости о Парижской Коммуне. Думающие умы быстро сопоставили ситуацию «там» и в Российской империи.Буржуазные реформы 1860–1870‑х годов мало чем отразились на рабочих. Попытки принять рабочее законодательство не увенчались успехом. Внутренняя политика и с другими вопросами, возникшими после реформ, справлялась с переменным успехом. Не было плана решения проблем рабочих — более важными власти представлялись политическая жизнь страны и состояние экономики. Из-за событий общественной жизни Российской империи, из-за правителей, имевших свои планы на страну, цели и предполагаемые результаты реформ часто менялись.

Тем не менее, несмотря на нестабильную ситуацию, «Комиссия по урегулированию отношений найма» продолжила работать, а следом за ней были созданы и другие.

Царское правительство с начала 1860‑х годов взяло своеобразное шефство над «третьим сословием», так или иначе вмешиваясь во взаимоотношения предпринимателей и рабочих. Сначала незначительно, а начиная с 1870‑х годов «попечительство» и «опека» государства над рабочим людом приняли практически официальный формат, которым управляло то же Министерство внутренних дел.

После крупных стачек правительство принимало меры для предупреждения новых инцидентов, используя силы местных органов, полиции и Третьего отделения Собственной Его Императорского Величества Канцелярии. Активных участников и организаторов преследовали на законной основе:

• 19 мая 1871 года приняты «Правила о порядке действий чинов корпуса жандармов по исследованию преступлений». Жандармерия получила право проводить освидетельствования и обыски. Жандарма могли назначить провести дознание по уголовному преступлению;
• 9 июня 1878 года утверждено «Временное положение о полицейских урядниках». Введена должность полицейского урядника, в чьи обязанности входило «охранять общественное спокойствие», следить за действиями, направленными против властей и подрывающих общественное спокойствие. Они также были обязаны днём и ночью объезжать вверенную им местность, проверяя, не скрываются ли в ней преступники и опасные лица.
• В феврале-марте 1880 года подписан указ «Об учреждении в Санкт-Петербурге Верховной распорядительной комиссии по охранению государственного порядка и общественного спокойствия» — органа, объединившего все судебные, полицейские, административные учреждения для борьбы с терроризмом;
• 14 августа 1881 года принято положение «О мерах к охранению государственной безопасности и общественного спокойствия»: министр внутренних дел в любом регионе страны мог объявить чрезвычайное положение, а полиции было предоставлено право ареста по подозрению.
• 1 марта 1882 года министр внутренних дел подписал положение «О негласном полицейском надзоре», где указано было о предупредительной мере наблюдения за опасными для общества персонами.

Рабочие поднимают голову

В начале 1880‑х годов промышленность в большей части перешла на производство с использованием машин.

За первое пореформенное двадцатилетие хлопчатобумажное производство утроилось, став ведущим. На начало правления Александра III эта отрасль сконцентрировала около 80% оборудования и мощностей, а самое главное — около 90% общей численности рабочих. Здесь же были и самые крупные производства — печально известные Кренгольмская и Невская бумагопрядильная мануфактуры, Никольская мануфактура и Ярославская бумагопрядильная и ткацкая фабрика. В комплекс этих производств были включены не только основные здания и цеха, но и мелкие мануфактуры, использовавшие труд домашних рабочих.

С ростом промышленности выросло и количество промышленного пролетариата. На конец 1880 года рабочих было около миллиона: численность текстильщиков составляла около 340 тысяч человек, железнодорожников — до 200 тысяч, пищевиков — свыше 120 тысяч. Если сравнивать количество рабочих в лёгкой и тяжёлой промышленности, то в первой их число было больше в 1,7 раза.

В 1870‑х годах вместе с активным развитием промышленности стремительно формировался и фабрично-заводской пролетариат, пополнявшийся обедневшими крестьянами и разорившимися ремесленниками и кустарями.

Наибольшая концентрация рабочих наблюдалась в развитых промышленных городах европейской части Российской империи: Санкт-Петербурге, Москве, Риге, Одессе, Харькове, Ростове-на-Дону. В одних только Санкт-Петербурге и Москве трудилась треть всех рабочих, причём первый сосредоточил в себе паровую мощь и металлообрабатывающие предприятия (количество рабочих было немногим более 81 тысячи), а вторая — текстильные предприятия и количество рабочих, вдвое превосходящее столицу.

На предприятия Урала приходилось 200 тысяч работников, которые находились практически в крепостной зависимости от фабрикантов. Пролетариат сложился и в Донбассе — 16 тысяч человек.

Внедрение машин в производство повлекло за собой удлинение рабочего дня — до 15 часов в сутки, а на пищевых, текстильных и горных предприятиях он был ещё выше.

Активно применялся труд женщин, малолетних детей и подростков. В 1881 года женщины составляли до 17% от рабочей силы на московских и петербургских заводах, их труд применялся спичечных, табачных, резиновых фабриках.

Производству сопутствовали травмы и развитие хронических болезней, которые превращали молодых здоровых тружеников в немощных инвалидов. Большая часть рабочих уже совсем в юном возрасте были задействованы на производстве — 60% рабочих в 14 лет поступали на фабрики, а 30% — в 10–11 лет, а то и моложе.

Позже экономист Валерий Юльевич Гессен писал:

«В начале 80‑х годов эксплуатация детского труда приняла огромные размеры… в пореформенное время, от опубликования акта об освобождении крестьян до издания закона о труде малолетних, т. е. за время промышленного подъёма, число малолетних рабочих, занятых на предприятиях фабрично-заводской промышленности и в абсолютных, и в процентных цифрах сильно и заметно возросло».

К концу XIX века численность рабочих составила три миллиона человек. После отмены крепостного права пролетариат Российской империи стал самой обездоленной прослойкой населения.Крестьяне, пополнявшие число пролетариата, медленно отрывались от земли — и только в крайних случаях. Причин для столь долгого отхода от хозяйства было много. Например, отсутствие страхования на случай болезней или несчастных случаев на производстве, отсутствие пенсий. Единственной значимой опорой в жизни крестьянина оставалась земля — она же и страховка, и средство себя прокормить.

На производствах людей ожидали низкая зарплата, огромные штрафы и жизнь в стеснённых условиях: спальни были общими, не разделялись на помещения для разных полов и возрастов. Отдельные каморки отводились только семейным рабочим, и тех на всех не хватало: в одной такой комнате могли ютиться две и больше семей. Отдельное жильё позволяли себе только высококвалифицированные рабочие.

Ещё со времени первых выступлений на зарождавшееся рабочее движение внимание обратили представители интеллигенции, поддерживавшие революционные идеи дней Парижской Коммуны. Среди них первыми пропаганду революции начали народники, а в 1875 году в Одессе Евгений Осипович Заславский создал «Южнороссийский союз рабочих», находившийся непосредственно под влиянием радикально настроенных революционеров. Устав организации пропагандировал идею освобождения рабочих из-под капиталистического ига. Власти ликвидировали «Южнороссийский союз рабочих» в начале 1876 года.

Следующей организацией стал «Северный союз русских рабочих», возглавленный Виктором Павловичем Обнорским и Степаном Николаевичем Халтуриным. Программа организации практически повторяла устав предыдущей. «Северный союз русских рабочих» был разгромлен, а его руководители арестованы.

Начало 1880‑х годов принесло с собой не только перемены во власти, но и в экономике: мир сотрясла Долгая депрессия, в Российской империи начался производственный кризис, особенно сильно он ударил по текстильной промышленности. Фабриканты сокращали производства и увольняли рабочих.

Впрочем, от крестьян рабочие уже отличались и осознавали своё положение и выбор действий. Не привязанным к земле пролетариям нечего было терять, они не обладали христианским смирением и покорностью. Оказавшись на фабрике, люди, вырвавшиеся из оков общественного порицания и власти отца в семье, менялись в выражении эмоций из-за угнетённого положения. Обиженные жизнью в деревне, в фабричных цехах они осознавали себя до конца и начинали показывать зубы в ответ на обиду, выпуская недовольство и злобу наружу, обращая их в угрожающую силу.

В 1880‑е годы было зафиксировано около 450 стачек. Первые серьёзные забастовки начались десятилетием ранее, а 1880 год отметился стачкой на Ярцевской мануфактуре: остановив работу, ткачи били стёкла в фабричных помещениях. На подавление бунта были отправлены войска.

В 1885 году началась самая известная и крупная стачка — Морозовская.

Никольская мануфактура Тимофея Саввича Морозова являлась самой крупной хлопчатобумажной фабрикой в Российской империи. Здесь трудилось около восьми тысяч рабочих. Мануфактуру также затронула Долгая депрессия, и с наступлением кризиса заработная плата рабочих упала в пять (!) раз, а штрафы возросли, доходя до 24 копеек с заработанного рубля.

Предприниматель крестьянского происхождения Иван Александрович Шорин рассказывал о штрафах на морозовской фабрике:

«Когда штрафы достигали 50%, рабочих заставляли брать расчёт, а потом они как бы вновь поступали на фабрику, им выдавались новые книжки, и таким образом могущие быть доказательства непомерных штрафов — старые расчётные книжки — исчезали бесследно».

Поводом для начала стачки послужило объявление праздничного дня — 7 января, Рождество Христово, один из главных праздников большой империи, — рабочим. Выйдя, конечно же, на смену, ткачи затем саботировали работу и начали забастовку.

Главным лозунгом стачки стали слова:«Гасите свет, кончайте работу — сегодня праздник».

Стачку возглавили Пётр Анисимович Моисеенко и Василий Сергеевич Волков, однако им не удалось удержать разъярённых ткачей под контролем. Те принялись беспорядочно громить продовольственную лавку, квартиры директора и главных мастеров.

Рабочие требовали повысить зарплату и понизить штрафы, отменить выплаченные с весны 1884 года штрафы. При желании рабочего уволиться за 15 дней ему должен был быть предоставлен полный расчёт. Это же должно было работать и в том случае, если решение уволить работника принимала администрация.

Стачку подавляли войска. Наиболее активных бунтовщиков арестовывали и высылали в родные деревни.  Утром 18 января забастовка закончилась.

Эта история не прошла бесследно. Суд над 33 участниками стачки привлёк внимание общественности. Против них было выдвинуто 101 обвинение, и суд присяжных, выяснив все обстоятельства работы на морозовской фабрике, признал всех подсудимых невиновными. Одного из зачинщиков стачки — Моисеенко — выслали в Архангельскую губернию. Требования рабочих были удовлетворены.

Савва Тимофеевич Морозов, сын Тимофея Морозова, вспоминал:

«Старик испугался. До тех пор в России настоящих стачек не бывало. А тут ещё суд нарядили. Судили, конечно, не отца, а забастовщиков, но адвокаты так ловко дело повернули, что настоящим-то подсудимым оказался отец. Вызвали его давать показания. Зала полнешенька народу. Кричат: „Изверг!“, „Кровосос!“ Растерялся родитель. Пошёл на свидетельское место, засуетился, запнулся на гладком паркете — и затылком об пол. И, как нарочно, перед самой скамьёй подсудимых!.. Такой в зале поднялся глум, что председателю пришлось прервать заседание».

До самого начала 1890‑х годов стачки были разрозненными и спонтанными. Бастующие боролись за улучшение положения на своём предприятии, пока ещё не осознавая себя единой массой. Выдвигаемые требования касались повышения заработной платы, улучшения условий труда и жизни.

Государство постепенно уступало нарастающему рабочему движению. В 1882 году был принят закон об ограничении труда малолетних, который ввёл инспекции по контролю за условиями труда. Со всеми проволочками, которые устраивали фабриканты, он начал действовать только через три года.

В 1885 году был издан закон о запрещении ночной работы для подростков и женщин, но распространился он только на спичечные и фарфоровые предприятия.

После резонансного дела о Морозовской стачке вступил в силу закон о штрафах: они не должны были превышать трети платы, а штрафные деньги шли только на рабочие нужды. Однако закон имел и запрещающую функцию. Касалась она, естественно, забастовочного движения — попытка поднять бунт каралась арестом на месяц.

Запрет не сработал: народные волнения вспыхивали в Санкт-Петербурге, Твери, Москве. Протесты всегда сопровождались погромами.

Крупным восстанием стала стачка на Хлудовской бумагопрядильне в Рязанской области — пять тысяч человек устроили абсолютный разгром.

Газета «Искра» печатала слова очевидца:

«… Я хорошо помню „бунт“ 1893 года, когда весь фабричный двор Хлудовской бумагопрядильни в несколько десятин размером был засыпан, как снегом, клочками конторских счётов, квитанций и пр.; когда речка Гуслянка, протекающая около фабрики, чуть не выступила из берегов, заваленная кусками коленкора, мотками пряжи и т. п. Разгром был полный… Были вызваны спешно войска».

Но терпение заканчивалось не только у текстильщиков — летом 1892 года шахтёры Юзовки (современный Донецк) устроили массовый погром, и они не ограничились хозяйскими домами. Усмирять тружеников отправили войска. Следом взбунтовались рабочие Луганска, Мариуполя и Екатеринослава (ныне Днепр).

Стачка на Сулинском чугунолитейном заводе приобрела настолько угрожающий размах, что администрации завода пришлось сбежать с документацией и финансами.

Рабочие Урала тоже постепенно осознавали свои права и положение. Уже в 1893 году отмечалось, что рабочие перестают бастовать из-за одних только вопросов зарплаты и длительности рабочего дня. Их бунты перестали носить обособленный характер и касались пережитков крепостничества и высоких земских и казённых повинностей, а не только внутризаводских.

Например, взыскание недоимок с рабочих Нижнетагильского завода зимой 1893–1894 годов вызвало яростные протесты рабочих не только Нижнетагильского, но и Каслинского, и Кыштымского заводов. Бунт пришлось подавлять войсками, а участников волнения наказали розгами.

Железнодорожные рабочие также не давали спуска обидчикам: общая сеть дорог оказалась ещё большей объединительной силой. Пролетариат железных дорог проводил стачки методично и организованно.

Власть всегда вставала на сторону «обиженных» хозяев. Волнения временно улеглись только с наступлением экономического подъёма в 1894–1895 годах.

Марксисты и новые стачки

В конце XIX века русское общество посетило новое явление — идеология марксизма, занявшая прочную позицию в умах интеллигенции. Марксизм был тесно связан с формированием пролетариата и расширением рабочего движения.

Разочарованные в инертном крестьянстве народники обратили внимание на молодой рабочий класс. Одним из первых марксистов стал Георгий Валентинович Плеханов. Образовав группу «Освобождение труда», он и его соратники пришли к выводу, что Россию можно изменить только революционным путём, а для этого нужно расширить рабочее движение и дать пролетариату правильное направление движения, дать идеологию и программу действий. Первоначальной целью группы «Освобождение труда» стало создание партии рабочих.

По примеру «Освобождения» в Российской империи стали появляться другие марксистские кружки — группа Димитра Благоева, группа Михаила Бруснева, марксистский кружок Николая Федосеева, в который в 1888 году вступил Владимир Ульянов.

Бывший студент юридического факультета и верный последователь Чернышевского, Владимир Ильич восхищался делом народовольцев и мечтал повести за собой многомилионную армию пролетариата и крестьян.

Первую попытку создания собственной политической организации будущий вождь народов предпринял в 1895 году. Осенью на основе нескольких малочисленных марксистских кружков он создал общегородскую организацию «Союз борьбы за освобождение рабочего класса». Она принципиально отличалась от предыдущих: не только больше по количеству участников, но и была совсем по-иному организована. Строгая дисциплина и чёткая внутренняя структура выводила её на новый уровень — кружки рабочих подчинялись районным группам, а они — центральному руководству. Ночью 9 декабря 57 членов союза арестовали, в их числе находился и Ульянов.

Лишившись одного из руководителей, организация продолжала существовать. Верхней точкой её существования стала грандиозная стачка петербургских текстильщиков в мае 1896 года, после которой стало ясно, что рабочее движение в России сформировано и представляет серьёзную силу, с которой отныне нужно считаться.

Поводом для очередного взрыва недовольства стали дни коронации Николая II — 15–17 мая 1896 года. В честь «праздника» рабочим дали выходные, вот только были они вынужденными, навязанными и неоплачиваемыми. Причин для протеста хватало и без того много: со времени отмены крепостного права мало что изменилось в условиях жизни, в длительности рабочего дня, в нормах выработки и прочем, а такой неоплачиваемый простой стал прекрасной возможностью «высказать» властям всё, что накопилось.

Стачка началась 23 мая на Обводном канале. Ткачи Российской бумагопрядильной мануфактуры потребовали от руководства фабрики платы за коронационные дни.

Активист «Союза борьбы» Константин Михайлович Тахтарёв писал:

«На фабрике шло сильное волнение. На другой день, проработав до обеда, фабрика стала до 27-го числа. В этот день опять было начали работать, но после обеда все окончательно бросили работу. Волнение быстро распространялось на другие фабрики».

Через несколько дней, 27 мая, работу остановила Екатерингофская бумагопрядильная мануфактура, а затем ещё несколько предприятий, расположенных близ Обводного канала и за Нарвской и Невской заставами: Митрофаньевская, Триумфальная, Невская и Новая мануфактуры.

В начале июня бунт перекинулся на заводы Выборгской и Петербургской (Петроградской) сторон, а также на Васильевский остров — на путь восстания встали Сампсоньевская и Новая Сампсоньевская мануфактуры, Охтенская и Невка.

Тревожное состояние перекинулось и на другие отрасли и предприятия: Российско-Американскую резиновую мануфактуру, Путиловский и Балтийский заводы, писчебумажную фабрику братьев Варгуниных.

Тахтарёв вспоминал:

«На Петровской и Спасской фабриках стачки начались в корпусе мюльщиков, где мальчики первыми бросили работу. Ткацкую остановили подручные, дав знать в паровое отделение, чтобы остановили машины. Узнав об этом, управляющий сказал, что он давно этого ждал…

Рабочим было предложено выбрать человек пять, которые изложили бы их желания. Начали было выбирать, но раздались голоса, что выбирать совсем не надо. Пусть инспектор сам выйдет и разговаривает со…

Окружной строго обратился к рабочим, но, получив несколько резких ответов, он изменил тон и начал уговаривать рабочих приняться за работу. Он указывал им, что их образ действий по закону считается уголовным преступлением. Тем не менее рабочие наотрез отказались приняться за работу и заявили свои требования: 10 1⁄2 часов рабочий день, увеличение расценок и уничтожение произвольных штрафов. Участковый фабричный инспектор на это заявил им, что проект о сокращении рабочего дня до 10 1⁄2 часов уже у государя.

— Когда же этот проект будет подписан? — спросили рабочие.

— Года через два.

— Ну, так мы лучше сейчас забастуем, — ответили на это рабочие.

— Всё равно, голод скоро заставит вас снова приняться за работу, — заметил инспектор.

— Помирать на мостовой будем, а работать на прежних условиях не пойдём! — раздалось в ответ со всех сторон».

Ошеломлённые напором недовольных рабочих власти начали запружать рабочие кварталы отрядами казаков, жандармов и частично пехотой.

Константин Тахтарёв записал:

«По опустевшим улицам рабочих районов передвигались отряды жандармов и казаков. Петербург казался на военном положении. Можно было бы подумать, что на улицах его совершается революция. Да и действительно революция совершалась, но только не на улицах Петербурга, а в головах петербургских рабочих».

Сам градоначальник столицы пытался вразумить рабочих, призывая их оставить бунт и вернуться на рабочие места. Не помогали даже апелляции к личности царя, и тогда власти дали приказ действовать армии. Начались обыски целых домов и аресты целых домов, и людей было столько, что полицейских участков и тюрем попросту не хватало. Рабочих ссылали в деревни, принудительно гнали на фабрики вооруженные жандармы.

Рабочий ткацкой фабрики Кожевникова вспоминал:

«Безобразие полиции восстало перед рабочими во всей наготе. Около пяти часов утра во двор дома № 12 по Воронежской улице, где помещается около 3⁄4 всех рабочих Кожевниковской фабрики, пригнали массу жандармов и полицейских с дворниками. Околоточные, в сопровождении городовых и дворников, стали ходить по квартирам и таскали с постели. Раздетых женщин брали с постели от мужей. Таким образом полицейские разбудили и выгнали из дома большую половину его жильцов».

Несмотря на все репрессии, стачка продолжалась, приняв революционные масштабы — в стачке участвовало 30 тысяч рабочих.Поняв бесполезность давления и насилия, представители властей вновь перешли к убеждениям. Сам министр финансов Сергей Юльевич Витте говорил, что для правительства в равной степени важны и фабриканты, и рабочие.

В конце концов, стачка угасла сама собой — на рабочих начал давить голод и ощущение безнадёжности ситуации. 18 июня всё было кончено, а требования бастующих так и не были выполнены. Тем не менее стачка не прошла бесследно — отчёты и описания фабричных инспекторов условий работы на фабриках привели в ярость министра Витте. Под его нажимом рабочим оплатили-таки коронационные дни, минуты, которые были потрачены на запуск и остановку машин, и вполовину была оплачена неделя стачки.

Стачка оказала огромное влияние на рабочий класс не только Санкт-Петербурга, но и всей России — она показала, что рабочие осознали свои массовость и единство, а также готовность выступить в любой момент на защиту прав. И это произошло не из-за подстрекательства со стороны, а из-за внутренней усталости от несправедливости.