VATNIKSTAN представляет заключительную статью цикла историка Александра Трускова о восприятии образа Николая II в народной молве и общественном мнении во время Первой мировой войны. Первая публикация была посвящена образу правителя в начале военного конфликта; второй материал отражал эволюцию восприятия монарха во время активных боевых действий. В данной статье автор рассказывает о том, как общество разочаровалось в Николае II в качестве правителя военного времени и стала относиться к нему как к предателю.
Для понимания особенностей отношения народа к царю в данный период особенно важным является исключительный случай, связанный с оскорблением, нанесённым царю в марте 1916 г. 49-летним казаком Черниговской губернии Т. И. Столенцом. Во время обсуждения военных действий он заявил односельчанину: «У тебя семь сыновей и ни один на войну не взят, а у меня один сын, и того взял Мазепа». Собеседник поинтересовался, кого тот подразумевает, кто же является ныне Мазепой? Столенец раздраженно ответил: «Да кто же? Царь». После этого последовала площадная брань по адресу государя императора, что не оставляло уже никаких сомнений относительно того, кто был властным адресатом оскорбления.
Поначалу формировался образ Николая II в качестве человека, находящегося под чужим влиянием. Затем восприятие поменялось. К правителю стали относиться как к корыстному злодею.
Журнал «Стрекоза». № 14. 1917 год.
Эта тема нашла своё воплощение в оппозиционной пропаганде, развивавшейся ещё с довоенных времён. В народной поэзии революционной поры образ «царя-предателя» нашёл наиболее полное воплощение:
«Всероссийский император,
Царь жандармов и штыков,
Царь изменник провокатор,
Созидатель кандалов.
Всенародный кровопийца,
Покровитель для дворян,
Для рабочих царь-убийца,
Царь-убийца для крестьян.
Побежденный на Востоке,
Победитель на Руси,
Будь же проклят царь жестокий,
Царь, запятнанный в крови»
В «дневнике» З.Н. Гиппиус за сентябрь 1915 года встречается запись: «Правительство, в конце концов, не боится и немцев, [ему наплевать на Россию в высокой степени. Царь ведь прежде всего – предатель, а уж потом – осел по упрямству и психопат]».
Об «измене» императора говорили и некоторые осведомленные современники. А.Н. Родзянко, жена председателя Государственной думы, писала 12 февраля 1917 года: «Теперь ясно, что не одна Александра Федоровна виновата во всем, он как русский царь еще более преступен».
Журнал «Соловей». № 1. 1917 год.
У простого люда также нашлись слова для критики царя. В марте 1916 г. грамотный крестьянин из Томской губернии заявил: «Выдумали Они, Государи, войну, налопались колбасы и ходят, посмеиваются, им нас не жалко. Им, Государям, делать нечего, с жиру вот они и заставляют нас драться. Если Государи поссорились между собою, то пущай и дерутся сами, а то заставляют нас драться». Солидарный с этим мнением писарь из Воронежской губернии был обвинён в том, что в августе 1915 года он утверждал: «Наш и другие государи сговорились воевать, чтобы перебить народ».
Антивоенная пропаганда различных пацифистских и социалистических групп в некотором смысле разделяла данные настроения. Разница была лишь в том, что там это подавалось более изящно и обоснованно, в отличие от суждений обычных людей, обиженных на царя за годы лишений и кровопролития.
В ноябре 1914 г. священник Ф. И. Троицкий получил письмо, адресованное ему С. Ф. Троицким студентом Киевской духовной академии. В нём студент сообщал:
«…говорят некоторые, что войну вызвали русский и немецкий императоры, в особенности русский, чтобы сделать кровопускание рабочему классу ради подавления охватившего всю Россию революционного движения. Было ли у них тайное соглашение, или они просто угадали желания друг друга, – я не знаю. Предположено было, по-видимому, слегка побаловаться. Отвлечь внимание пролетариата, а затем быстро заключить мир. Объединение русского общества было неожиданно для них, настолько стремительно, что трудно было сохранить первоначальный план и прекратить войну. Такого оборота дела они не ожидали. Николай II правда ездил в Ст… чтобы начать переговоры о мире, но был остановлен Николаем Николаевичем ввиду несвоевременности такого шага. Давление его августейшей (она немка – Ал[ександра] Фед[оровна]) продолжается, и он потащился вторично».
Стоит отметить противопоставление Николаю II великого князя Николая Николаевича, якобы предотвратившего императорскую измену.
Журнал «Стрекоза». № 15. 1917 год.
Важной деталью борьбы за репутацию царя является изъятие из продажи ранее выпущенных открыток с изображением Николая II и Вильгельма II. За данную процедуру отвечало Министерство внутренних дел и Главным управлением по делам печати. На местах данное решение исполнялось местными функционерами, проверяющими магазины и лавки на предмет запрещённой продукции. С торговцев брали расписки о том, что они более не будут заниматься продажей таких изображений.
Царю вменялось в вину наличие немецкой крови в его жилах. Уже в конце 1914 г. один 50-летний крестьянин из Семипалатинской губернии находил причину неудач армии в немецких корнях царя: «Царь не родной, он из немцев». О предательстве ещё речи не шло, но оно подразумевалось.
В июле 1915 г. были найдены свидетельства уже о нескольких оскорблениях царя со стороны крестьян. Они обвиняли его в «продаже» родины, солдат, армии. Предполагаемая корысть и предательство царя сплетаются воедино «этот мошенник продал всех наших воинов»; «Россию Николай Александрович… давно уже продал немцам и пропил»; «Государь Император продал Перемышль за тринадцать миллионов рублей и за это Верховный главнокомандующий Великий князь Николай Николаевич разжаловал царя в рядовые солдаты».
Пленение в 1914 г. немецкими войсками варшавского губернатора С. Н. Корфа и его последующее освобождение в сочетании с немецким происхождением фамилии, стало причиной для слухов об измене губернатора и последующих упрёков к царю.
Некий житель Москвы писал в октябре 1914 года:
«У нас полная анархия. За спиной слабого правителя низкие душонки обделывают свои личные дела. Реакционная гидра ширится, надувается, как спрут обвил, заплел, опутал слабенького ребенка, будущего великана – Государственную Думу. … Нам не немцы страшны. Не будь своих подлых паразитов, своих внутренних врагов – две немецкие нации полетели бы вверх тормашками… Вернулся из плена бывший Варшавский губернатор барон Корф… Это тот Корф, который, будучи губернатором Варшавы, попал вместе со своим адъютантом и шофером в плен, когда немцы были от Варшавы не далее чем на 25 верст. Это тот Корф, после которого не досчитали в казне 2 млн. рублей и который, забрав русские миллионы, прямо поехал к немцам. Почему же это его немцы отпустили, а боевых генералов они крепко держат в своих цепких руках. Особенно удивительно не будет, если впоследствии узнается, что Корф был передатчиком визитных карточек Вильгельма и Николая II. Россия теперь представляет собою топкое болото. Как-то сам собой вытекает из жизни этой войны такой русско-житейский парадокс: русское правительство вместе со своим вождем идут вместе с немцами на Русь».
Порою тема предательства царя упрощалась, и он представал элементарным шпионом. Петроградская кухарка в 1916 г., одобрительно относясь к прибытию делегаций союзных государств, так прокомментировала данное событие: «Царь-то по фронту ходит, а справа-то у него французский генерал, а слева-то аглицкий. Ну, и ни-ни, чтобы немцам сигналов не подавал!»
Журнал «Пугач». № 1. 1917 год.
Но не только простой люд или изначально предубеждённые к царю люди обвиняли его в предательстве. Среди обвинителей были и правые консерваторы. В качестве примера такого примечательно письмо анонима, отправленное из Нижегородской губернии после убийства Распутина Ф. Ф. Юсупову, подписанное как «Голос народа»:
«Честные и благородные люди России долго боролись против темных сил: говорили в Государственной Думе, умоляли и просили Царя сойти с ложного пути и идти по пути правды и света, помнить завет Отца Миротворца, а также присягу, данную Николаем II родине. Но Николай не внял голосу правды, остался верен со своими крамольниками преступным направлениям и без колебания продолжает вести отчизну к гибели. Спасители поняли, что просьбы и мольбы бессильны, Царь к ним глух, надо избрать иной путь, и он избран. Совершилось то, чего народ давно жаждал. Гнойник вскрыт, первая гадина раздавлена – Гришки нет, остался зловонный безвредный труп. Но далеко не все еще сделано, много еще темных сил, причастных к Распутину, гнездятся в России в лице Николая, Царицы и других отбросов и выродков человеческого отребья. Неправильно назвали великих людей убийцами. Это подлость. Они не убийцы, а святые люди, пожертвовавшие собою для спасения родины. Горе Николаю, если он посягнет на жизнь и свободу этих людей. Весь народ восстанет как один и поступит с царем так, как он поступил с Мясоедовым».
Автор письма противопоставляет Николая II его отцу, полагая, что тот нарушил присягу и стал союзником самым тёмным силам, обращённым против самого существования России.
Февраль 1917 г. объединил людей совершенно противоположных взглядов в своей ненависти к самодержцу. Враждующие между собой издания оказались солидарными в обвинении царя в измене. Консервативные издания вроде «Нового времени» обличали царя в «измене» не менее яростно, чем левые радикалы или демократы.
Журнал «Стрелы». № 1. 1917 год.
Февральские события породили один из самых масштабных слухов, согласно которому Николай II собирался ослабить фронт, дабы допустить германскую армию в тыл для борьбы с революцией. Для широких масс было в сущности неважно насколько реальным был такой план. Император в их понимании стал всемогущим злодеем, способным на самое невероятное коварство для спасения своей власти.
Следует отметить, что подобные слухи возникали не только лишь в обстановке революции. И раньше случались подобные эпизоды, когда царя обвиняли в подготовке операции при участии германских войск. Её жертвами должны были стать участники антимонархического движения. Царицынская мещанка Е. Я. Милованова в декабре 1916 г. замечала: «Русский Царь всё равно ничего не сделает с немцем, потому что у него внутри должна скоро подняться смута и сам же Русский Царь будет просить Вильгельма прислать войска для усмирения русских».
Революционная пресса взяла в оборот данный слух, несмотря на отсутствие официального подтверждения. Одна бульварная газета, в дальнейшем поддержавшая Л. Г. Корнилова, в марте 1917 г. писала о допросе дворцового коменданта Войекова, во время которого он якобы признал наличие плана по разгону «русской сволочи», существовавшего у царя, но всего лишь в виде пьяной мысли, которой не стоило придавать серьёзного значения.
Журнал «Будильник». № 11–12. 1917 год.
Генерал А.Е. Снесарев 13 марта записал в своем дневнике: «А вот – венец. Керенский подал Воейкову газету “Киевская мысль” от 10.03, в которой сказано, что он советовал Николаю II открыть Минский фронт, чтобы немцы “проучили русскую сволочь”. И верный слуга царя заявил, что приписываемые ему слова принадлежат Николаю II, что, произнося эти слова, тот находился в состоянии сильного возбуждения, почему им не следует придавать значения».
Среди солдат распространялись слухи о намеренном освобождении немецких военнопленных царём. Для многих солдат измены военного времени были всего лишь частью цепи предательских действий свергнутой династии. Несмотря на это, фронтовики учитывали и мнение противника: «Наконец Россия сумела освободить себя от изменников, которые продали её и продавали уже не одну сотню лет; что продали в эту войну Россию Романовы – факт неоспоримый, даже австрийцы это признают».
Многие образованные люди также были глубоко убеждены в царском предательстве. Московский юрист Н. К. Муравьёв, председательствуя в Чрезвычайной комиссии, созданной временным правительством для расследования и оценки преступлений деятелей «старого режима», вполне искреннее находил правдоподобными сплетни о существовании у царя планов для допущения немцев до тыловых территорий и сверх того находил возможным сообщения со стороны царицы, направляемые к Вильгельму II в целях указания расположения русских войск.
Журнал «Будильник». № 11–12. 1917 год.
Доказательств такого рода так и не было найдено. Чрезвычайная комиссия в конце концов пришла к выводу, что данные представления о германофилии царской четы были ложными, но пресса продолжила утверждать обратное.
Следует отметить, что образ царя-предателя так и не смог превзойти образ царя-дурака. Идея измены царя была популярна у простого люда, но для людей, обладавших информацией в силу своей принадлежности к высшим кругам, она особого распространения получить не смогла. Для этих людей куда более актуальной темой был «заговор императрицы».
В качестве иллюстраций использованы карикатуры из журналов 1917 года коллекции ГПИБ.
Свежие комментарии