Главная страсть Лаврентия Берии

Такого интереса к новому ни у кого другого не было29 марта исполняется 120 лет со дня рождения Лаврентия Павловича Берии (1899–1953) – Героя Социалистического Труда, Маршала Советского Союза, заместителя председателя Государственного Комитета Обороны, куратора атомной и ракетной программ. Это далеко не полный перечень высоких постов, на каждом из которых Берия имел огромные заслуги перед Отечеством.

1 июля 1953 года уже после ареста Берия в первом «письме из бункера» напоминал Георгию Маленкову, тогдашнему Председателю Совета министров СССР: «Особо должен отметить нашу совместную активную многолетнюю работу в Специальном комитете при Совете министров по созданию атомного оружия, а позже по системе «Комета» и «Беркут» – управляемых снарядов.

Теперь все дело – обеспечить производство в серии и соответствующими кадрами, и в этой области делается очень много… Главное – на основе «Кометы» и «Беркута» есть колоссальные возможности дальнейших улучшений в области управляемых снарядов как в смысле точности, так и по скорости и дальности… Это оружие надо двигать вперед, это настоящее будущее, которым надо вооружить армию нашей страны...»

Маленков входил в официальное руководство атомным и ракетным проектами, однако ученые и разработчики деловым образом знали только Берию. Его кураторство охватывало три направления: крылатая ракета «Комета», система ПВО «Беркут», баллистические ракеты дальнего действия.

Для развития советских работ по «дальним» ракетам, которые позднее назвали межконтинентальными баллистическими – МБР, Берия сделал исключительно много. Мирные модификации этих МБР выводили в космос Юрия Гагарина, Германа Титова и их товарищей по первому отряду космонавтов. Но были и другие направления…

«Комета» и «Беркут»

Постановление Совета министров СССР № 3140-1028сс о разработке беспилотного авиационно-ракетного комплекса «Комета» с ядерным боевым оснащением было принято в сентябре 1947-го – еще до того, как появилась ЯБЧ. Впрочем, предусматривалась и обычная боевая часть.

Разработку наряду с системой «Беркут» вело специальное конструкторское бюро КБ-1 под руководством Павла Куксенко – советского ученого и конструктора в области радиотехники и Серго Берии – сына Лаврентия Павловича. В качестве первого носителя использовался поршневой бомбардировщик Ту-4, позднее – реактивный Ту-16.

В мае 1952-го Берия вместе с сыном руководил государственными испытаниями «Кометы» на Черном море на базе «атомного» 71-го полигона ВВС в районе Керчи (поселок Багерово). Крылатая ракета, похожая на самолет со стреловидным крылом, прошила борт списанного крейсера «Красный Кавказ» и вышла с другого борта.

Успеху предшествовали опасные эксперименты, и основную летную отработку беспилотного комплекса провел, управляя ракетой из крохотной опытной кабинки, дважды Герой Советского Союза Султан Амет-Хан, крымский татарин. Он стал верным другом Серго Берии. И уже то, что крымский татарин подружился с сыном того, кто руководил выселением соплеменников Султана из Крыма в 1944 году, доказывает, что они – именно как народ – очень провинились перед Советской Родиной.

Однако «Комета» была средством удара, а для СССР жизненно важными оказывались оборонительные системы. Такой и должен был стать «Беркут», призванный исключить прорыв к Москве даже одного американского бомбардировщика – носителя ядерного оружия.

Постановление Совета министров СССР № 3389-1426сс/оп («особая папка») о начале работ по системе ПВО «Беркут» было принято 9 августа 1950 года. Ее настолько засекретили, что военное ведомство об этом проекте не осведомляли. «Беркут» стал родоначальником всех последующих систем ПВО СССР, а крестным отцом – Лаврентий Берия.

Чтобы лучше понималось напряжение создателей, приведем слова Семена Лавочкина, создателя знаменитых Ла-5, Ла-7 и ряда реактивных истребителей: работать по «Беркуту» было труднее, чем даже в годы войны. Беспрецедентная спешка объяснялась тем, что Сталин и Берия имели достоверные сведения о реальной угрозе атомной войны Запада против СССР. Началась бы она, безусловно, с атомной бомбардировки Москвы.

Для обеспечения разработки, проектирования и изготовления средств, входящих в комплекс ПВО системы «Беркут», 3 февраля 1951 года Постановлением Совмина СССР № 307-144сс/оп было образовано Третье главное управление (ТГУ) при Совете министров СССР.

Руководил Третьим ГУ давний знакомец Берии еще со времен войны Василий Рябиков, бывший замнаркома, а позднее – первый замминистра вооружений. ТГУ непосредственно подчинялось Специальному комитету Берии. Павел Куксенко и Серго Берия имели статус главных конструкторов, начальником КБ Берия выбрал Героя Социалистического Труда Амо Еляна.

Во время войны тот руководил головным артиллерийским заводом по выпуску самых массовых полевых и танковых пушек среднего калибра (ко Дню Победы было выпущено сто тысяч орудий). Тогда Елян и вошел в сферу интересов наркома. Как и в атомном проекте, Берия видел залог успеха ракетостроения в компетентных кадрах и поэтому перебросил Еляна, работавшего до этого в ПГУ, в ТГУ. После ареста Берии Елян от него не отрекся, хотя судьба генерала изменилась после этого резко и худо.

Рябиков был управленцем опытным, однако в острых ситуациях Берия подключал к нему еще и начальника «атомного» ПГУ Ванникова. Тот, по свидетельству одного из разработчиков системы «Беркут» Григория Кисунько, разговаривал порой очень жестко: «Я... собираюсь доложить ЛП, что все вы здесь забыли, что такое ответственность... Вы избаловались и думаете, что вам все позволено. Вам давали все, что вы просили... А теперь хватит, теперь вы давайте...»

О заглазной аббревиатуре ЛП (от Лаврентий Павлович). Подобной чести удостаивались в среде оружейников только те, кого уважали неформально: ЮБ – Юлий Борисович Харитон, АДС – Андрей Дмитриевич Сахаров, СП – Сергей Павлович Королев. Курчатова, к слову, почтительно называли Борода.

Итак, со второй половины 40-х и в начале 50-х годов Берия курировал одновременно Первое главное управление во главе с Борисом Ванниковым, Второе главное управление во главе с Петром Антроповым, которое ведало вопросами добычи и переработки уранового сырья в концентрат, осуществляло производственно-техническое руководство добычей урана из месторождений, разрабатываемых в Германии, Чехословакии, Болгарии, Польше, и контроль геологоразведки на уран и торий, Третье главное управление по управляемым ракетам и системам ПВО во главе с Василием Рябиковым. И это было не все, чем ведал Берия в оружейной сфере.

В 1951 году в проекте «Беркут» начался этап изготовления опытных образцов. В ноябре 1952-го прошел первый пуск зенитной управляемой ракеты В-300 по воздушной цели. 26 апреля 1953 года был сбит дистанционно управляемый бомбардировщик Ту-4, использованный как мишень. А в мае завершился первый этап программы пусков по радиоуправляемым самолетам.

Генерал-лейтенант, академик Анатолий Басистов (величина в советских работах по противовоздушной и противоракетной обороне выдающаяся) вспоминал: «В августе 1952 года я докладывал Лаврентию Берии о состоянии полигонного образца системы ПВО Москвы. Берия приехал к нам на объект... Разговаривал спокойно, уважительно... В тот приезд он решил для нас проблему питания. Работали мы по 18 часов, а поесть толком было негде. А после его визита сразу все появилось».

Вкус новых побед

Управляемыми баллистическими ракетами в СССР всерьез занялись после окончания войны, когда удалось в полной мере узнать, насколько здесь оторвались ото всех – не только от СССР, но и от США – немцы со своей фантастической по тем временам V-2 («Фау-2»).

Весной 1945-го советские специалисты обследовали германский ракетный научно-исследовательский центр в Пенемюнде, занимавший площадь около 80 квадратных километров. Число сотрудников в институте, располагавшем 150 зданиями, доходило до 7500 человек…

Начались работы по демонтажу оборудования и вывозу его в СССР из Пенемюнде, с ракетного завода фирмы «Рейнметалл-Борзиг» в пригороде Берлина – Мариенфельде и т. д. В самой Германии одно время работал институт «Норденхаузен». Его начальником был гвардии генерал-майор артиллерии Лев Гайдуков, а главным инженером – Сергей Королев, тот самый… В институте работали и советские специалисты, и немцы.

17 апреля 1946 года Сталину была направлена записка об организации научно-исследовательских и опытных работ в области ракетного вооружения в СССР. Документ подписали Берия, Маленков, Булганин, Устинов и начальник Главного артиллерийского управления Красной армии Николай Яковлев.

В этой без преувеличений исторической записке говорилось, что в Германии вопросами ракетного вооружения занимались 25 научно-исследовательских организаций, было разработано до 15 образцов ракетных снарядов, в том числе ракета «Фау-2» с предельной дальностью 400 километров. Заканчивалось словами: «Для обсуждения всех этих вопросов целесообразно было бы собрать у вас специальное совещание».

29 апреля 1946 года оно состоялось, шло с 21.00 до 22.45, после чего у Сталина остались только Булганин и Маленков. Вскоре был образован Специальный комитет по реактивной технике при Совете министров СССР, возглавлявшийся вначале Маленковым, а затем уже как Комитет № 2 – Булганиным. Берии и без дальних ракет забот хватало. Однако кончилось тем, что и здесь без него не обошлись.

10 мая 1947 года в Специальном комитете реактивной техники при СМ СССР в соответствии с постановлением Совмина № 1454-388 «Вопросы реактивной техники» произошла «смена караула».

Первым пунктом постановления Специальный комитет реактивной техники переименовывался в Комитет № 2, но суть заключалась во втором пункте (всего их было пять), гласившем: «Назначить заместителя Председателя Совета министров СССР т. Булганина Н. А. председателем Комитета № 2 при Совете министров СССР, удовлетворив просьбу т. Маленкова Г. М. об освобождении его от этой обязанности».

Замена Маленкова Булганиным никак не была связана с так называемым авиационным делом – постановление политбюро по этому «делу» было принято 4 мая 1946 года, а быть председателем Спецкомитета по реактивной технике Маленков перестал только через год.

Был главным «ракетчиком» Георгий Максимилианович Маленков – стал Николай Александрович Булганин. А дальние ракеты все так же не летали. Почему?

Ни Маленков, ни Булганин не были бездарными управленцами. В классической «команде» Сталина неумех и пустословов не держали, даже Хрущев при Сталине из общей упряжки особо не выбивался. И Маленков, и Булганин много и толково поработали и до войны, и во время нее, и после. Но с ракетным Спецкомитетом ни у того, ни у другого не заладилось.

Почему? Не потому ли, что у Маленкова, у Булганина к рубежу 40–50-х годов не было ни того вкуса к новому, ни особого интереса к людям, что отличало Берию?

Послевоенные оборонные проблемы требовали небывалой новизны решений: атомное оружие, реактивная авиация, ракетная техника различных классов, многофункциональная радиолокация, цифровые электронные вычислительные машины, искусственные, нередко экзотические материалы… Даже испытанные сталинские соратники здесь терялись, а Берия – нет.

Сергей Брезкун, член-корреспондент Академии геополитических проблем