Печальные события русско-японской войны оставили огромный след в русской культуре. Она не была уникальным событием истории, царская Россия уже вела такие войны. Опять выявились главные проблемы Российской империи: противоречия между генералитетом, слабая экономика и инфраструктура, цинизм российских чиновников, тактические ошибки командования. Но и времена уже были другие, народ требовал изменений, рабочие устраивали демонстрации, а крестьяне сжигали имения дворян и устраивали бунты. Власть должна была понимать последствия войны, которая, по мнению министра внутренних дел Вячеслава Плеве, должна была принести быструю победу России и одним разом устранить все революционные течения. Результат был полностью противоположным.
VATNIKSTAN представляет заключительную статью цикла о русско-японской войне. В первой публикации мы разобрали причины столкновения на Дальнем востоке, во втором материале — ход, итоги и содержание Портсмутского мирного договора, в третьем - отношение простого народа к событиям.
В данной статье подробнее остановимся на реакции общества: как консерваторы, либералы, социалисты и представители других идеологических течений относились к войне. 
Опасность «молниеносной» войны для общества Российской империи
Когда японский флот напал на Порт-Артур, 27 января 1904 года, русская общественность была не готова ни к тяготам войны, ни к адекватному восприятию информации о деятельности государственной власти и вооружённых сил. Государство не смогло создать приемлемую причину военных действия, как это было, например, в русско-турецкой 1877–1878 годов, когда интеллигенция Российской империи требовала «освободительной» войны. Идеолог либеральной интеллигенции Пётр Струве считал, что России не стоит ухудшать отношения с США и Англией из-за Дальнего Востока. Новые рынки, по его мнению, Россия может создать на Балканах, в Персии и Малой Азии. Против войны выступали и представители буржуазии, интересы которых затрагивали азиатский регион. Так, председатель правления Русско-Китайского банка Ухтомский считал в начале 1904 года, что не может быть войны «менее популярной», чем русско-японская: «Мы абсолютно ничего не можем выиграть, принося огромные жертвы людьми и деньгами».
М. Маймон, «Атака под Тюренченом 18 апреля»
Военное командование также реалистично оценивало ситуацию. Будущий главнокомандующий в Маньчжурии А.Н. Куропаткин в докладе царю от 28 ноября 1903 года пишет:
«Война с Японией будет крайне непопулярной в России, что противоправительственная партия воспользуется этой войной, чтобы увеличить смуту».
Даже сам император Николай II понимал, что общество двояко отнесётся к боевым действиям. Так, царь оставил отзыв об отчёте А.Н. Куропаткина:
«Отчёты генерала Куропаткина никоим образом не должны сделаться достоянием всех».
Причину резкой реакции монарха на отчёт командующего армией на Дальнем Востоке впоследствии пояснил видный военный теоретик Российской империи генерал А.З. Мышлаевский, изучивший ответ более тщательно:
«Что в (…) настоящее время, когда со стороны врагов порядка делаются постоянные усилия революционизировать армию, сочинения генерал-адъютанта Куропаткина в случае его распространения сыграет этому в руку. Оно будет гибельно для духа многих войсковых частей и даст богатый материал для грязной полемики».
Верхушка военной структуры Российской империи понимала, что отчёт «опального» генерала вызовет массу вопросов и демобилизует армию. Генерал Н.С. Ермолов, как представитель военного сословия, говорил: «Если отчёт появится в войсках и обществе, то вред его будет огромен».
Засекреченность данных с фронта была обычным делом в годы войны. Общественность просто не знала об итогах военных операций русской армии. Хотя в правительственном окружении ходили слухи о существовании плана, разработанного ещё в 1895 году, в соответствии с которым проходила модернизация флота.
В Российской империи, до начала войны, Японию вообще не считали за значимого противника, что послужило одной из причин поражения. Окружение царя считало, что Япония является такой же неразвитой колонией, как и Китай. Так, по мнению историка А.Л. Нарочинского, царские дипломаты было мало знакомы с внутренней политикой Японии и не уделяли ей должного внимания. Также послы упустили из виду все часто проявляющиеся милитаристские лозунги в японском обществе.
Ещё во время войны, 9 января 1905 года, началась первая русская революция, закончившаяся только 3 июня 1907 года с приходом реакции. События с дальневосточного фронта только накаляли обстановку в стране. Слухи приводили к различным мнениям. Одна группа людей считала, что захват Дальнего Востока приведёт к расцвету Российской империи и они были готовы оказать поддержку царю в осуществлении его «большой азиатской программы». Сторонником такой политики выступали министр внутренних дел В.К. Плеве, статс-секретарь А.М. Безобразов. Одной из авантюр приближённого Безобразова явился план по разработке деревообрабатывающей промышленности у реки Ялу, отделяющей Китай от Кореи. Конечно, такая политика противоречила интересам западных держав и Японии.
А.Н. Куропаткин, который не был согласен с активной «азиатской» политикой, вот как объяснял мотив Безобразова и его сторонников:
«Его главной идеей было использовать деревообрабатывающую компанию в качестве прикрытия или барьера против возможной атаки на нас японцев; в 1902 и 1903 годах его и его сторонников активность стала принимать угрожающий характер. Адмирал Алексеев отверг некоторые его требования, но, к сожалению, согласился на посылку 150 вооруженных кавалеристов к Ша-хо-ци (на границе между Маньчжурией и Кореей) и на то, чтобы послать полк казаков с пушками на их прежнее место. Это действие было особенно вредоносным для нас, поскольку оно было предпринято во время, когда мы обещали эвакуировать всю провинцию Мукден целиком. Вместо ухода мы выдвинулись в направлении Кореи».
Первая стычка казаков с японцами в Корее, 1904 год
Другие же считали, что Россия в нынешнем состоянии просто не сможет оказать должного сопротивления Японии, и сначала нужно сбалансировать внутреннюю обстановку страны. Сторонниками такой политики являлись С.Ю. Витте и В.Н. Ламздорф. Эта группировка, особенно после убийства министра внутренних дел Сипягина в апреле 1902 года, всё больше теряла влияние на царя.
Вторая стычка казаков с японцами близ Пеньяна
Влияние неудач войны на общественную мысль в Российской империи
Сдача Порт-Артура привела к волне возмущений и антиправительственных выступлений. Участились волнения среди запасников, призываемых на войну в Маньчжурию, чего ранее в государстве не отмечалось. На станции Нелидово Псковской губернии волновались и митинговали до тысячи военнообязанных. Бунтовали запасные на станции Венден Балтийской железной дороги, и даже военные моряки в Либаве на эскадре Н.И. Небогатова.
По поводу сдачи крепости писал писатель Л.Н. Толстой:
«Падение Порт-Артура мне было больно… Я сам был военным. В наше время этого не было бы. Умереть всем, но не сдавать… В наше время это считалось бы позором и, казалось бы, невозможным сдать крепость, имея запасы и 40-тысячную армию».
Сражение при реке у Гайчжоу
После поражения под Порт-Артуром «левая» интеллигенция всячески критиковала действия царских властей. В.И. Ленин писал о том, что оплот реакции потерпел сокрушительное поражение от новой азиатской силы. Также автор предвещает скорое поражение русского царизма:
«Самодержавное правительство, по известиям заграничных газет, решило продолжать войну во что бы то ни стало и послать 200 000 войска Куропаткину. Очень может быть, что война протянется еще долго, но её безнадёжность уже очевидна, и все оттяжки будут только обострять те неисчислимые бедствия, которые несёт русский народ за то, что терпит ещё у себя на шее самодержавие».
Ленин в своей статье в газете «Вперёд» рассуждает о нелепости войны и деградации русской элиты. Но революция, по мнению автора, коснётся не только России, но и всей Европы, поэтому буржуазия Германии, Франции и других стран сопереживает поражениям русских штыков:
«Не русский народ, а русское самодержавие начало эту колониальную войну, превратившуюся в войну старого и нового буржуазного мира. Не русский народ, а самодержавие пришло к позорному поражению. Русский народ выиграл от поражения самодержавия. Капитуляция Порт-Артура есть пролог капитуляции царизма. Война далеко ещё не кончена, но всякий шаг в её продолжении расширяет необъятно брожение и возмущение в русском народе, приближает момент новой великой войны, войны народа против самодержавия, войны пролетариата за свободу. Недаром так тревожится самая спокойная и трезвенная европейская буржуазия, которая всей душой сочувствовала бы либеральным уступкам русского самодержавия, но которая пуще огня боится русской революции, как пролога революции европейской».
Социалистическому движению были чужды цели войны, а победа России означала для них усиление гнёта царизма. Большевики готовили массы к революции: они разоблачали несправедливый, захватнический характер этой войны как со стороны России, так и со стороны Японии, войны, в которой была заинтересована лишь немногочисленная кучка правящих классов, показывали всю гнилость самодержавия.
Захват русским казачьим отрядом транспортного обоза
Меньшевистские идеологи вели более осторожную пропаганду. По мнению Троцкого и Мартова, бессмысленная война должна быть закончена, но причины были более реалистичные: очевидное поражение России. В меньшевистской «Искре» критиковался лозунг большевиков «поражения царизма в войне», поскольку он принесёт «слишком плохую свободу и слишком дорогой ценой». Меньшевистской большинство выступало за окончание войны и созыв Учредительного собрания.
Анархистское движение в лице П.А. Кропоткина, также требовало скорейшего мирного договора между Японией и Россией. По его мнению, русско-японская война замедлит революционное движение в России при любом исходе.
На театре войны – Мукден
Консервативные круги в начале войны всячески поддерживали императора. На царский манифест о начале войны с Японией чрезвычайные земские собрания во главе с Московским губернским ответили «единодушным патриотическим порывом». Война изменила соотношение либералов и консерваторов в земствах – в пользу последних. Прекратился рост либеральной оппозиции. Многие земские деятели писали хвалебные письма императору, взывали к помощи в войне. Консерваторы помогли в войне не только словом, но и делом. Земства, соревнуясь одно с другим, жертвовали на войну миллионные средства. Так, Харьковское земское собрание пожертвовало 1,5 миллиона на войну и еще 1 миллион «на непосредственное усмотрение государя». Эту сумму, взятую из так называемого страхового капитала, население губернии должно было погасить в виде земских податей в течение 20 лет. Всего земствами было ассигновано около 5 миллионов рублей.
В начале войны буржуазия и дворянство не только помогали материально, но и объясняли причины войны. В оправдание захватнической политики царизма приводились самые различные аргументы: в адресе Совета Московского университета подчеркивались «нравственные идеалы», которыми руководствовалось русское правительство во внешней политике, а Совет Киевского университета указывал на христианскую миссию России в отношении «дерзких монголов». А один из лидеров московской буржуазии, А. И. Гучков, отправился в действующую армию, чтобы помочь организовать санитарную службу.
Начавшаяся война не принесла весомых успехов императору. Постепенно правительственные круги, в лице В.К. Плеве, начинают терять доверие консерваторов. «Маленькая победоносная война», какой задумали ее Плеве с Безобразовым, из громоотвода от революции и социального негодования превращалась в их сильнейший стимулятор. По мере репрессивных норм со стороны правительства и поражения на Дальнем Востоке негодование усиливалось не только среди революционной элиты, но и среди лояльных слоев населения. Возмущаясь политикой министров императора, не справляющихся с руководством Россией и требующих от неё всё новых и новых личных, материальных и духовных жертв, князь П.Д. Долгоруков приводил слова известного консервативного либерала Б.Н. Чичерина, сказанные им незадолго до смерти:
«Последствия войны на Дальнем Востоке помогут разрешению, наконец, внутреннего кризиса, и трудно решить, какой исход войны для этого желателен».
По мере ухудшения обстановки на фронте правые постепенно теряли свое влияние. Так, 15 июля 1905 года, бывший студент Егор Сазонов бросил в карету ненавистного В.К. Плеве бомбу, разнёсшую её в щепки. Министр внутренних дел был убит. Новый министр внутренних дел П.Д. Святополк-Мирский отказался проводить «твёрдый» курс своих политиков. Данный шаг означал послабление в борьбе с революционным брожением в Российской империи.
Сражение при реке Айхэ
Либеральное движение сначала занимало полушовинистскую позицию по отношению к войне. Во время массового осуждения войны студенчеством и интеллигенцией, Струве поспешил обратиться к осуждающим с призывом поддержать «русскую армию», поскольку это, по его словам, «вооружённый народ, а не г. Алексеев». Либералы видели свою цель в том, чтобы объяснить массам причины войны и какую пользу для страны принесёт победа.
Но и некогда патриотичные либералы к концу войны изменили своё отношение к событиям русско-японской войны. Тем более вышеуказанный П.Д. Святополк-Мирский не стал обновлять внутреннюю политику государства, чего так ждали либералы. Так П.Б. Струве призывал сломать тюрьму – «современную Россию». Ленин, отмечая брожение среди либеральной буржуазии, писал, что в революцию начинают верить самые неверующие.
«Жёлтая угроза», которой запугивали либеральную оппозицию, перестала играть какую-либо роль среди интеллигенции. Никто уже не верил, что японцы угрожают России вымиранием в Азии. Струве отказывался от «дальневосточной» линии, так как она не имеет под собой «естественного экономического фундамента», и приходил к выводу:
«Парадокс русско-японской войны заключается для его сторонников в объективном совпадении тех целей, к которым стремится воюющая против России Япония, с интересами русского народа на Дальнем Востоке: Япония стремится вытеснить Россию из Маньчжурии, русский народ заинтересован в том, чтобы уйти оттуда с возможно меньшими потерями».
По мнению идеолога либерализма, не японцы опасны для России, а её политики — такие как В.К. Плеве.
Изменение отношения к войне можно проследить в отрывке из революционной газеты «Освобождение»:
«Если русские войска одержат победу над японцами… то свобода будет преспокойно задушена под крики ура и колокольный звон торжествующей Империи».
Вообще, в последние годы войны, среди русской интеллигенции проявляется всё больше пораженческих настроений. Так, немецкий журналист писал в связи с этим:
«Общей тайной молитвой не только либералов, но и многих умеренных консерваторов в то время было: Боже, помоги нам быть разбитыми».
Позицию Струве не всегда одобряли другие либеральные деятели. Одни поддерживали шовинистическую позицию, другие считали, что нужно поддерживать русскую армию до победного конца, а конституционные реформы на данный момент невозможны. Так, С.Н. Трубецкой писал Струве: «Повторяю, я от всей души и всего более желаю победы.» П.Н. Милюков также осудил шовинистские лозунги и считал, что это только даст повод реакционерам осудить либералов в измене родине.
Неудавшийся замысел японцев загородить выход из Порт-Артура
Война не принесла успеха, а только вызвала новые потрясения и раздумья о будущем России. Это будущее ускользало от правящей элиты, которая не смогла извлечь уроки из русско-японской войны. В 1914 году началась одна из самых жестоких и масштабных войн – первая мировая война. Накануне войны в Российской империи не были сформированы необходимые кадры, несмотря на численность в 1,4 миллиона человек. Солдаты были малограмотны, а высший командный состав состоял только из выходцев дворянства. Нехватка оружия и патронов, как в русско-японской, преследовала солдат и в первую мировую. Колоссально не хватало новых видов вооружений, таких как пулеметы. Их изготавливали только на Тульском оружейном заводе. Руководство рассчитывало на краткосрочную войну, а не на затяжные четыре года.
Хотя были в стране и оптимисты. Профессор и издатель научных трудов Ольденбург писал, что царь, хотя и «миллионы под гору тянули», «успел» закончить русско-японскую войну так, «что Россия осталась в Азии великой державой».
В завершении данной статьи хотелось бы предоставить строки стихотворения Соловьёва, получившие признание в начале XX века:
О, Русь! забудь былую славу —
Орел двуглавый побеждён
И жёлтым детям на забаву
Даны клочки твоих знамён.
Автор: Егор Тодыков
Свежие комментарии