Все мы с детства знаем и любим сказки Корнея Ивановича Чуковского. На его неповторимых мелодичных стихах выросли уже несколько поколений детей, поэтому в памяти людей он остался в большей степени как детский писатель. Однако в жизни поэта, публициста, литературного критика, переводчика, литературоведа и журналиста чудесные произведения для самых маленьких читателей «рождались» всего лишь около десяти лет, и писались они для одной девочки – младшей дочери писателя Марии, которую все в семье звали Мурочкой. В 2020 году исполнилось 100 лет со дня ее рождения.
К 1910-му году в семье молодого журналиста и писателя Корнея Чуковского было уже трое детей - Коля, Лида и Борис. Затем страну ожидала эпоха ужасных потрясений, сначала Первая Мировая война, затем – революция и Гражданская. В это время все выживали как могли. Писатель, чтобы прокормить свою большую семью, вынужден был браться за любую работу – он читал лекции для моряков Балтийского флота, в Красноармейском университете и в Доме искусств, чтобы хоть как-то иметь возможность свести концы с концами. Однако в разгар голода и разрухи у Чуковских неожиданно появился еще один ребенок. 24 февраля 1920 года Корней Иванович делает запись в дневнике:
«Долгожданное чадо, которое — чёрт его знает — зачем, захотело родиться в 1920 году, в эпоху гороха и тифа».
К. Чуковский и МурочкаМурочка немного подросла, и 40-летний писатель, который был уже, кажется, опытным отцом, благодаря этому позднему ребенку вдруг открыл для себя удивительный мир детской фантазии. Все чаще он пишет в дневнике о своей младшей дочери, восхищаясь ею:
«17 января. У Мурки такое воображение во время игры, что, когда потребовалось ловить для медведя на полу рыбу, она потребовала, чтобы ей сняли башмаки. Сейчас она птичка — летает по комнатам и целыми часами машет крыльями…
Мы очутились с Мурой в темной ванной комнате; она закричала: «Пошла вон!» Я спросил: «Кого ты гонишь?» — «Ночь. Пошла вон, ночь».
Мурка плачет: нельзя сказать «туча по небу идет», у тучи ног нету: нельзя, не смей. И плачет».
Чуковский часто играет с дочерью, утешает ее в маленьких бедах. Именно в этих играх, беседах, уговорах поспать и поесть рождаются идеи для удивительных детских историй, которые счастливый папа начинает записывать. В 1925 году издается первый сборник стихов и сказок «Муркина книга». Конечно, писатель посвящает ее своей маленькой музе, ведь его Мурочка то там то здесь мелькает на страницах:
«Мура туфельку снимала,
В огороде закопала:
- Расти, туфелька моя,
Расти, маленькая!...»
Удивительная детская логика все больше завораживает Чуковского. Иногда он так искренне и с удовольствием играет с дочерью, что у людей глаза на лоб лезут от удивления – например, девочка изображает собаку, а папа водит ее на поводке.
«Когда она очень весела, слова так и прут из неё, а что говорить, она не знает, не умеет. Бадяба. Лявы. Ливотявы. Потом появляются слова, книги, ритмика, поэтическая речь:
Та рам а-ка та ла ла,
Та ра му-ка я.
Ума няу, ума няу, ума няу, уманя!»
К. Чуковский. Дневники
«Ава» — собака, так говорит Мура, и скоро у доктора Айболита появится верная собака Авва, ей мы тоже обязаны Марии Чуковской.
24 декабря 1922. Первое длинное слово, которое произнесла Мурка, — Лимпопо. <…>
11 мая 1925, понедельник. О Муре: мы с нею в одно из воскресений пошли гулять, и она сказала, что ей все кругом надоело и она хочет «в неизвестную страну». Я повел ее мимо Летнего сада к Троицкому мосту и объявил, что на той стороне «неизвестная страна». Она чуть не побежала туда — и все разглядывала с величайшим любопытством и чувствовала себя романтически. — Смотри, неизвестный человек купается в неизвестной реке!
23 мая, суббота. Мура у себя на вербе нашла червяка — и теперь влюбилась в него. Он зелененький, она посадила его в коробку, он ползает, ест листья — она не отрываясь следит за ним. Вот он заснул. Завернулся в листик и задремал. Она стала ходить на цыпочках и говорить шепотом.
29 мая. Дивная погода. Сегодня я занимался с Мурой. Она относится к своим занятиям очень торжественно; вчера я сообщил ей букву ш. Сегодня спрашиваю: — Помнишь ты эту букву? — Как же! Я о ней всю ночь думала.
К. Чуковский. Дневники
Это было голодное, но безмятежное время, Корней Иванович и Мура были погружены друг в друга: они дружили и с увлечением играли. Марина Чуковская, жена старшего сына Корнея Ивановича Николая, рассказывала, что, когда Мура просила собаку, Корней Иванович спросил ее, не хочет ли она сама быть собакой: он надел на нее поводок, а она лаяла. Так они ходили гулять, прохожие поражались, но отец с дочерью были искренне довольны своей изобретательной игрой.
В спокойные минуты они вместе занимаются серьезными делами – Мурочка учится читать и писать, знакомится с серьезными произведениями литературы. Правда, результаты, преломленные через непосредственное сознание ребенка, иногда оказываются неожиданными:
«1925 год. 24 августа. Понедельник. Муре очень нравится Пушкин. «Он умер? Я выкопаю его из могилы и попрошу, чтобы он писал еще. (…) А Ленин? Он тоже умер? Как жаль: все хорошие люди умирают…»
Чуковский с дочерью
В семь лет девочка чуть не погибла от приступа аппендицита. Ее спасли, но начиная с этого момента над писателем словно нависает черная тень – он боится потерять дочь, которая не отличается сильным здоровьем. Одновременно его ожидают и неприятности другого плана - произведения, написанные для Мурочки и подаренные всем детям страны, подвергаются жесткой критике. В феврале 1928 года в «Правде» была опубликована статья заместителя народного комиссара просвещения РСФСР Надежды Константиновны Крупской «О „Крокодиле“ Чуковского»:
«Такая болтовня — неуважение к ребёнку. Сначала его манят пряником — весёлыми, невинными рифмами и комичными образами, а попутно дают глотать какую-то муть, которая не пройдёт бесследно для него. Я думаю, «Крокодила» ребятам нашим давать не надо…»
Вскоре эта травля принимает серьезные масштабы, и в литературной среде даже появляется негативный термин – «чуковщина». Писатель вынужден «отречься» от своих странных представлений о детской литературе и вернуться на проторенный путь соцреализма. В декабре 1929 года в «Литературной газете» Чуковский опубликовал письмо, в котором пообещал вместо глупых сказок написать сборник стихов «Весёлая колхозия». Правда, это обещание он так и не выполнил, потому что в дальнейшем стихов для детей вообще больше почти не писал. В его жизни начался самый страшный период – врачи обнаружили у Мурочки костный туберкулез.
Костный туберкулез в те годы был практически неизлечим. Антибиотиков не было, оставалось надеяться на собственные силы организма. Но какими они могли быть у маленькой девочки, выросшей в голодные годы? Читать дневники писателя той поры очень тяжело: Корней Иванович мучительно переживает первые признаки Муриной болезни: она слепнет на один глаз, начинаются боли в ноге, потом поражается второй глаз, вторая нога. Муре все время больно. Все преследования, травля, отсутствие денег, публикаций, признания, списание книг в макулатуру немедленно отступают для Корнея Ивановича на второй план. Болезнь любимой дочери — вот что стало для семьи писателя настоящей трагедией.
Осенью 1930 года, через полгода после начала болезни, Муру привозят в Крым, в Алупку, в костно-туберкулезный санаторий Изергина. Чуковский пишет очерк «Солнечная» о санатории: он читает Муре написанное, они обсуждают книги. Надежда и страх попеременно терзают отца: выздоровеет ли Мурочка?
Летом 1931 года надежды не осталось: заболела вторая ножка, туберкулез затронул легкие, никакой надежды не оставалось. Муре ампутируют глаз, ногу, чтобы избежать чудовищных болей. Горе бедных родителей трудно себе представить, дневники той поры — страницы, исполненные боли. Когда надежды не остается, Чуковские снимают дачу по соседству и забирают Муру из санатория к себе домой.
7 сентября 1931. Ужас охватывает меня порывами. Это не сплошная полоса, а припадки. Еще третьего дня я мог говорить на посторонние темы — вспоминать — и вдруг рука за сердце. Может быть, потому, что я пропитал ее всю литературой, поэзией… она мне такая родная — всепонимающий друг мой. Может быть, потому, что у нее столько юмора, смеха — она ведь и вчера смеялась — над стихами о генерале и армянине Жуковского… Ну вот были родители, детей которых суды приговаривали к смертной казни. Но они узнавали об этом за несколько дней, потрясение было сильное, но мгновенное, — краткое. А нам выпало присутствовать при ее четвертовании: выкололи глаз, отрезали ногу, другую — дали передышку, и снова за нож: почки, легкие, желудок…
К. Чуковский. Дневники
Однако беда, которую он так долго предчувствовал, все же настигла семью:
«Ночь на 11 ноября. 2 с половиной часа тому назад ровно в 11 часов умерла Мурочка. Вчера ночью я дежурил у ее постели, и она сказала:— Лег бы… ведь ты устал… ездил в Ялту…Сегодня она улыбнулась — странно было видеть ее улыбку на таком измученном лице. Так и не докончила Мура рассказывать мне свой сон. Лежит ровненькая, серьезная и очень чужая. Но руки изящные, благородные, одухотворенные. Никогда ни у кого я не видел таких. Федор Ильич Будников, столяр из Цустраха, сделал из кипарисного сундука Ольги Николаевны Овсянниковой (того, на к-ром Мура однажды лежала) гроб. И сейчас я, услав М. Б. на кладбище сговориться с могильщиками, вместе с Ал-дрой Николаевной положил Мурочку в этот гробик. Своими руками. Легонькая».
В 2020 году исполнилось 100 лет со дня рождения Марии Чуковской
Похоронили Муру на старом кладбище Алупки, на склоне горы. Ее могила много лет считалась утраченной, но недавно была найдена недалеко от входа, рядом с дорогой к церкви. На могиле стоит металлический крест, от руки написано: «Мурочка Чуковская. 24/II — 1920 — 10/11 — 1931». Корней Иванович с тех пор ненавидел Крым, который был для него олицетворением тех мук, через которые пришлось пройти Муре и его семье. Эта боль навсегда останется с ним.
До конца жизни он считал, что смерть дочери – это возмездие за его «отречение» в «Литературной газете» от их общих сказок. К детским произведениям он иногда пытался вернуться – в 1933-м опубликовал начатую еще давно книгу о психологии детей «От двух до пяти», во время войны в Ташкенте, в эвакуации пишет сказку «Одолеем Бармалея», которая опять пришлась «не ко двору», критика назвала ее «пошлой и вредной стряпней К. Чуковского». В 60-х писатель работал над Библией для детей, и книга под названием «Вавилонская башня и другие древние легенды» даже вышла в свет, однако позже весь тираж был уничтожен. По фотографиям на обложках книг мы помним Корнея Ивановича Чуковского маститым пожилым писателем, однако подавляющее большинство детских сказок и стихов он создал еще достаточно молодым - в те годы, когда рядом с ним жила его маленькая муза Мурочка.
Литературные скандалы минуют, Чуковского признают замечательным детским писателем, будут издавать миллионными тиражами, он станет лауреатом Ленинской премии, получит орден Ленина. Но он никогда больше не напишет для детей ничего сравнимого с тем, что он писал для Муры.
«24 февраля 1932. Москва. Ясное небо. Звезды. Сегодня день Муриного рождения. Ей было бы 12 лет. Как хорошо я помню зеленовато-нежное стеклянное, петербургское небо того дня, когда она родилась. Небо 1920 года. Родилась для таких страданий. Я рад, что не вижу сегодня этого февральского предвесеннего неба, которое так связано для меня с этими ее появлениями на свет».
https://kulturologia.ru/blogs/090720/46925/?utm_referrer=mirtesen.ru
http://www.spletnik.ru/blogs/pro_zvezd/182158_istoriya-murochki-chukovskoy
Свежие комментарии