«Танго свободы в Луганске» - аргентинский режиссер снял документальный фильм о судьбах Донбасса

Себастьян Сальгадо рассказал спецкорреспонденту ФАН о том, что увидел в России.

Четвертая серия документального фильма «Танго свободы в Луганске» вышла 12 апреля. Аргентинский журналист Себастьян Сальгадо снял его практически в одиночку в августе 2022 года. Фильм, который никак не продвигается в СМИ, быстро набирает просмотры в Сети.

Себастьян Сальгадо рассказал специальному корреспонденту МФАН, почему он решился на этот проект, какие трудности ему пришлось преодолеть во время съёмок и после них, а также, есть ли цензура в Аргентине. Неизбежным оказался и разговор о смертельной опасности, которой подвергаются журналисты, чьё мнение идёт вразрез с западными стандартами и «корпоративной журналистикой»; тема была затронута в связи с гибелью Владлена Татарского, памяти которого Сальгадо посвятил выпуск третьей серии своего документального фильма.

ФАН: Как зародился ваш интерес к теме СВО? Почему именно Луганск?

Я преподаю журналистику в Национальном университете Ла-Платы, одно время возглавлял венесуэльское новостное агентство Telesur, но в первую очередь я военный корреспондент. Десять лет назад я сотрудничал с иранским каналом HispanTV. Именно тогда мне довелось поработать во многих «горячих точках» и вообще взглянуть на мир совсем с другой стороны — сильно отличающейся от той, которую продвигают корпоративные западные СМИ.

— И все-таки, как вы попали на Донбасс?

— Ровно два года назад, в апреле 2020 года в Каракасе проходил антифашистский конгресс. Туда приехала Любовь Казакова, та самая, что появляется в моем фильме во второй серии — на кладбище, у родительских могил, помните? Речь, которую она произнесла тогда на Конгрессе, произвела на меня сильнейшее впечатление.

Я уже имел некоторое представление о том, что происходило в Донецкой и Луганской Республиках начиная с 2014 года — и будучи представителем «народной журналистики» (в отличие от тех, кто работает на западные вещательные корпорации), я уже тогда не верил в так называемую «путинскую войну», — но то, как об этом говорила Люба, заставило меня углубиться в тему.

А потом началась собственно СВО. Чем больше я читал и говорил с людьми, тем сильнее становилось мое желание поехать туда самому и хоть как-то посодействовать восстановлению исторической справедливости. Однако, чтобы попасть в зону военных действий, нужна была аккредитация. Сначала я обратился в СМИ, с которым так или иначе сотрудничал, но они особого энтузиазма к проекту не проявили. Тогда я отправился в посольство РФ в Буэнос-Айресе…

Дело было в августе 2022, до референдума, поэтому там мне сказали, что таких полномочий не имеют — ведь Луганская и Донецкая Республики тогда были еще независимыми государствами. Выдали рабочую журналистскую визу, и я решил рискнуть: сам на свои деньги купил билет до Стамбула, а оттуда до Санкт-Петербурга, потому что на Москву рейсов в тот момент не было.

Дальше оказалось, что воздушное сообщение с Ростовом-на-Дону уже давно отсутствует (а это ближайший к линии фронта крупный аэропорт). В итоге я туда поехал с одной русской семьей на их машине. Потом надо было найти переводчика (с этим в итоге помогла Люба Казакова)… я потихоньку учу русский язык, но для работы этого недостаточно.

— Я правильно понимаю — вы собирались воплощать свой проект в одиночку, без съемочной группы?

— Да. На самом деле, я привык снимать один. У меня три камеры, есть опыт съемки в полевых условиях… Использую камеру в телефоне, Go Pro и профессиональную Sony XP Cam на штативе… И — да, лучше я сам оплачу свои расходы, чем инвестор потом будет мне диктовать условия по реализации и продавать мою работу за деньги. Информацию люди должны получать бесплатно. Но для про-натовских журналистов это немыслимо.

Именно этому я учу своих студентов в Университете Ла-Платы: право на информацию — неотъемлемое право, которое следует отстаивать наравне со всеми остальными правами человека.

— Там, на Донбассе были еще латиноамериканские журналисты?

— С российской стороны — с пророссийской позицией — нет. Я и еще один чилийский коллега, который работает для Telesur.

— И что вам по этому поводу говорили другие аргентинские журналисты, которые работают на официальные СМИ?

— Они говорили — а, ну да, конечно, ты же работаешь на русских. Но это неправда! Я, к сожалению, никогда не сотрудничал ни с одним российским каналом. Однако мне не верят. Работники прессы, которые в данной ситуации поддерживают НАТО и пальцем бесплатно не готовы пошевелить. Так устроена журналистика в крупных вещательных корпорациях во всём мире: репортёры, аналитики и их начальство работают только ради денег.

Именно поэтому мое личное мнение в моем документальном сериале никак не озвучивается. Меня там перед камерой нет. Говорят другие: свое отношение к происходящему от первого лица озвучивают люди с улицы и непосредственные участники событий.

— Да, но это знание не становится массовым. Если бы я случайно не услышала интервью с вами по радио, которое ориентировано на очень нишевого слушателя — то никогда не узнала бы ни о вашем фильме, ни о вашей истории.

— Вы правы, сегодня информация пророссийского толка в Аргентине действительно доступна только нишевому слушателю. Раньше меня приглашали на канал C5N, или в Crónica TV; но после того, как я съездил на Донбасс, больше не приглашают — Потому что антинатовская позиция в данном конфликте для Аргентины табу (и, к слову сказать, я считаю это выражением русофобии).

То ли дело корреспондент канала TN, одного из самых знаковых каналов аргентинского телевидения, Нельсон Кастро, который освещает события на Украине с украинской стороны и в «правильном» ключе, на радость американцам!

Недавно он выдал такой перл: взялся всерьёз анализировать мем — картинку в интернете, помните, Путин с оголенным торсом едет на медведе? Мол, это такая специальная постановочная фотография, чтобы устрашать Запад… а медведь у Путина «дрессированный»! У меня, грешным делом, возникли сомнения, знает ли этот сеньор, что такое фотошоп.

Надо признать, что в информационной войне с коллективным западом Россия проигрывает, а аргентинская журналистика, увы, усердно ретранслирует то, что ей диктуют западные СМИ. Этих «работников копипаста» я не считаю ни журналистами, ни своими коллегами.

— Напрашивается вопрос: существует ли в Аргентине — стране, которая гордится тем, что давно поборола диктатуру, — реальная цензура?

— Конечно существует. Именно с учетом исторических прецедентов наши СМИ должны занимать ярко выраженную антинатовскую позицию (не только потому, что у нас была диктатура, но и потому, что Англия отобрала у нас Мальвинские острова). Тем не менее сегодня у американцев и МВФ есть рычаги давления на нас (та самая отсрочка по выплате внешнего долга), и Аргентина позволяет собой манипулировать. Еще совсем недавно правительство благодарило Россию за предоставленные вакцины, которые спасли столько аргентинцев, а теперь об этом никто не вспоминает.

Есть еще одна проблема структурного толка: народные СМИ, которые по идее должны быть государственными, на самом деле принадлежат частным компаниям. На выходе мы имеем конфликт интересов, который никак не способствует объективному отражению реальности…

— А что говорят зрители — подписчики вашего канала на You Tube?

— Этот канал я веду уже восемь лет, но именно сейчас, когда выкладываю «Танго свободы в Луганске», ощущаю невероятную отдачу со стороны зрителей. У меня есть опыт работы на телевидении — когда HispanTV направило меня освещать события в Сирии — но в телевизионном вещании обратная связь ощущается гораздо слабее. Думаю, многие люди устали от традиционных форм подачи информации. Именно поэтому будущее журналистики — за Интернетом.

А что касается конкретно моего фильма — комментарии и статистика просмотров говорят сами за себя. Его смотрят люди со всех концов света, и я не стесняю его распространение рамками авторских прав. Мне они не важны, мне не важна слава. Размещение рекламы меня тоже не интересует. Любой может поделиться уже выложенными сериями у себя на сайте, телеграмм-канале и в соцсетях. Я могу только гордиться этим.

— Независимый журналист — опасная профессия?

— Да. Пример тому — Владлен Татарский и Дарья Дугина. В Аргентине журналисты тоже становились жертвами террора: например, Родольфо Волш, которого выкрали, а потом убили в 1976 году, во время последней диктатуры. Или пропавший без вести Хорхе Масетти — в тот же период. У меня пару недель назад была встреча с молодежью… как у Владлена Татарского… Тоже в кафе, я тоже рассказывал о своей работе на Донбассе и в других горячих точках. Пришла в основном молодежь, некоторые мои студенты…

И вот я пытался объяснить им, что Татарский был не просто «блогер». Бросается в глаза, что СМИ во всем мире — в том числе в Аргентине — упоминают убийцу Татарского, всячески избегая слов «терроризм» и «террористка». Стандартная «шапка»: «Пророссийский блогер умер…» — в смысле, умер? Сам? Вот так, внезапно, взял и умер?!

Я пытаюсь научить своих студентов думать. Например, в прошлом году мы с ними читали Шолохова. Его творчество является той самой призмой, которая позволяет лучше понять причины происходящего сегодня на юге России. Я вообще считаю, что обучение истории через литературу очень эффективно.Народные Новости | Андрей Тюнников

— Вы сказали, что информационную войну Россия проигрывает. Как вам кажется, что надо сделать, чтобы изменить эту ситуацию?

— Популяризировать русскую культуру. И она не обязана ограничиваться литературой: пусть это будет поп-музыка, кино, влоги… Тогда Россию и ее лидеров будет не так просто демонизировать. Чем больше информации о стране — пусть даже бытовой информации — тем понятнее станет менталитет россиян и причины, лежащие в основе принятия решений. Задача непростая, но в средне- и долгосрочной перспективе все должно получиться.
https://riafan.ru/23998616-_tango_svobodi_v_luganske_argenti...