Вези меня ледянка в детство,
Где мне совсем не больно падать,
Где «Чур» от всех напастей средство,
Где каждая снежинка – радость…
Где папа – молодой и сильный,
Где плакать хочется без мамы,
Где лес и розовый, и синий,
И Дед Мороз такой румяный…
Где ничего вкусней сосульки,
Где сам себе игрушки клеишь,
Где каша манная в кастрюльке,
Где апельсин, когда болеешь.
Где горькая микстура в ложке,
Где с пенкой молоко в стакане,
Где в плед завернутая кошка,
Где тетя Валя на экране.
Где счастье – если мама дома,
Где горе – если спать ложиться,
И ничего ценней альбома,
И ничего страшнее «Мыться!»
Где мандарины пахнут ёлкой,
Где под столами новоселье,
Где нос кусает шарфик колкий,
Где угол – плата за веселье…
Где примерзают руки к санкам,
И где еще не стыдно плакать…
Вези меня вперед, ледянка!
Ты знаешь, я умею падать!!!
(с) неизвестен
Нелли Мачульская 124 самое главное что не было столько машин и народ двигался а сейчас всем грозит гибель от недвижимости14 авг, 09:08ответить
ПАМЯТЬ ДЕТСТВА
Память высветлит первую даль,
не ходил, только ползал у ног,
и весь мир мне казался тогда,
как начало немого кино.
Сад у дома, бескрайний простор,
первобытным я был среди травы
и соцветье ромашки простой
было выше моей головы.
Окна настежь и зелень кругом,
я пытаюсь достать до окна,
брат в кровати – ему только год,
в этот день началась та война.
А отца провожали в метель,
от пожаров лицу горячо,
я держался рукой за шинель,
мне сапог его был по плечо.
Память детства с подбитым крылом
будет жить только где-то меж снов,
тяжесть фразы пойму я потом:
«Ты – за старшего в доме, сынок».
Брат мой болен, от слез весь опух,
немцу в доме спокойствия нет.
он сказал: «Сильно плякать – пук, пук»
показав свой большой пистолет.
Чтобы брат не наплакал беду,
с нами мать перебралась в чулан –
теснота, темнота да сундук,
да какой-то пропыленный хлам.
Мать ушла, чтоб добыть нам еду,
брат заплакал, наверно живот,
я от страха залез с ним в сундук,
чтобы немец не слышал его.
И тяжелою крышкою – бах,
от удара я будто ослеп.
На петлю наскочила скоба
и дубовый захлопнулся склеп.
Сколько были там день или час,
как в подлодке, идущей ко дну,
все труднее дышать и стучать,
и уставши, я с братом заснул.
Нас давно уж устали искать,
а соседка возьми да открой –
спали мы, только в обморок мать…
Мне три года, а брату – второй.
Помню, мне уже пятый пошел,
средь военных тех тягот и бед,
говорил: «мам, гляди – я большой,
скоро буду по пояс тебе».
С проходящих составов тайком
воровали мы уголь, дрова,
до утра мог стоять за мукой,
мне тогда уж шестой миновал…
Схоронил я и мать и отца,
словно день моя вечность прошла –
стал большим и от ног до лица
эпилогом – из досок бушлат.
Эпилог мне.
«А может – с азов,
и возможен он – «Свет тот» – иной?»:
это детства нетленного зов,
из войны прогремел тишиной.+414 авг, 10:45ответить
Свежие комментарии