Собеседники:
Елена Рычкова - одежда “Сделано на Руси”, http://www.livemaster.ru/sdelanonarusi
Артём Войтенков - Познавательное ТВ, http://poznavatelnoe.tv
Артём Войтенков: Сейчас у нас разговор пойдёт несколько о другой теме, к которой привыкли наши зрители. Разговор пойдёт про одежду. Мы достаточно много внимания, может быть, уделяем где-то политике.
Мужчины про одежду не очень задумываются в основном, но, тем не менее, одежда тоже важная часть жизни человека и даже я могу сказать, что одежда где-то определяет и мировоззрение в какой-то степени, образ мыслей. Одежда тоже показывает, кто в доме хозяин, кто в стране хозяин.
Сейчас у нас достаточно грустное положение, потому что сейчас мы все ходим в ервоамериканской одежде. Лена, ты, я так понимаю, начинаешь двигаться против этого течения, которое нам навязывается своими самодельными какими-то платьями.
Елена Рычкова: Не то, чтобы против, скажем так: поперёк. Поставлена была цель: возродить русскую одежду, сделать русскую одежду, русскую современную одежду, которой в принципе сейчас нет в природе и вообще нигде. То есть, чтобы производство было в России, чтобы одежда выглядела русской, была русской, была русской по сути, опиралась на народную культуру, на традиции, при этом была современной, удобной и практичной, какой должна быть любая одежда.
Артём Войтенков: Ты говоришь, была поставлена задача. Кем была поставлена?
Елена Рычкова: Мной перед собой.
Артём Войтенков: То есть ты сама захотела.
Елена Рычкова: Да, я сама захотела, сама к этому пришла.
Артём Войтенков: А почему ты решила этим заняться?
Елена Рычкова: Потому что я хотела, вернувшись в Россию, открыть здесь производство. Именно что-то делать, не перепродавать, не заниматься какими-то другими абстрактными вещами, и перестать заниматься чисто виртуальной деятельностью, как раньше было, компьютерные игры, - что-то производить, какие-то предметы.
Я перебирала разные варианты и к тому же искала такую возможность, так как я компьютерный художник, чтобы часть этих работ была автоматически связана с компьютером. Сначала был найден один вариант (один мой друг нашёл такой вариант): с помощью компьютерной программы делать заготовки из дерева, то есть трёхмерные предметы из дерева любой формы.
И мы с ним немножко начали этим заниматься, но через короткое время я поняла, что это можно делать, но это требует специального помещения, требует дополнительных трудозатрат и главное - это совершенно мужское занятие, то есть он сейчас этим занимается, это для него подходит. А я женщина и я хочу проявлять свою женскую сущность, перестать заниматься мужскими делами. И производство одежды, шитьё, вышивание - это чисто женские вещи, они увеличивают женскую энергию и так далее, то есть это женское занятие.
С одной стороны я пришла к такой идее. Сейчас существуют современные вышивальные машины, которые связаны с компьютером, компьютерные программы на которых можно делать любой дизайн, любой рисунок и затем это всё переносится на машинку, она вышивает, и затем делается одежда.
Я начала это пробовать, первые пробы были примерно год назад, потом я нашла подругу, которая профессиональная закройщица и с тех пор (несколько месяцев) мы этим занимаемся вдвоём и у нас очень, по-моему, неплохо получается.
Артём Войтенков: А почему именно русская? Можно же было шить аля итальяно и прочее.
Елена Рычкова: Суть этого в том, чтобы поднять именно народную одежду. Русская - это вообще не в плане национальности, это мы берём всё СНГ, можно брать любую, можно Адыгейскую брать, можно брать ещё какую-то. Просто это огромный материал богатейший, который почти нигде не затронут, это просто надо открыть и показать.
Есть народные промыслы, которые люди немножко знают, допустим, это гжель, хохлома, на мне сейчас хохломской узор, городецкие узоры. Есть ещё стиль, который называется Полхов-майдан, который к Майдану не имеет отношение, это район Нижнего Новгорода. Есть уральский, есть масса других народных узоров и орнаментов, которые люди привыкли видеть исключительно на матрёшках, подносах, посуде, может быть платках и всё. Есть какой-то набор предметов, туда это клепают, больше нигде. Хотя все эти узоры они очень эстетичные, они легко ложатся на ткань, на ту же вышивку и этим не пользоваться просто странно.
Когда я стала изучать этот вопрос, я поняла, что такой одежды просто нет. То есть эта зона открыта полностью, не с кем даже конкурировать, просто берёшь и делаешь, этого просто нет. При этом речь не идёт о восстановлении каких-то исторических костюмов или каких-то костюмов сценических или для ансамбля, абсолютно нет. Просто берутся какие-то элементы, и они используются для создания современной одежды, которую люди могут одеть в любой момент, в любой день на улицу, в офис, на работу, на прогулку, куда угодно. Вот такая задача и мы стараемся, как бы её разрешить.
Артём Войтенков: То есть у тебя одежда, она, в общем-то, достаточно современная, но она стилизована под народную.
Елена Рычкова: Использовать какие-то элементы народного костюма, в данном случае русские узоры разных территорий.
Артём Войтенков: Слушай, а почему ты считаешь, что у нас этого вообще не было?
Елена Рычкова: Сегодня этого нет.
Артём Войтенков: А почему этого нет?
Елена Рычкова: Я могу объяснить очень просто. Например, Вячеслав Зайцев – известный модельер, он очень сильно поднимал эту тему ещё в конце восьмидесятых, начале девяностых. Он этим занимался, он тоже давно это увидел, определил, что русские узоры и русская культура настолько богатая, что не использовать её в одежде просто глупо.
Он стал делать коллекции, и он пытался сделать коллекцию Прет-а-порте, то есть готовой одежды для магазинов. Я читала очень большую статью его на эту тему, он объяснил, что ему просто не дали этого сделать. Он великий модельер, известный во всём мире, пытался это пробить, у него не получилось. И он говорит: "Я, к сожалению, был выпихнут с такой одеждой только в кутюр, только в высокую моду, на подиум в какие-то штучные экземпляры". А то, что он пытался сделать массово, ему просто не дали.
Почему? Потому что это опять же пересекается с частой темой, потому что в 91-ом году мы проиграли в Холодной войне и нашей стране запретили развиваться. В частности запретили русскую культуру, запретили русскую одежду, запретили всё то, что связано с нашей историей, с нашей культурой и закрывали эти темы везде, где только можно. Американское можно - русское нельзя.
Теперь я вижу, почему это произошло. То есть он был сам в шоке, он говорит: "Я пробовал, я известный человек, я по своим каналам, я пытался это пробить, я не смог". Он не смог, но это было тогда. С тех пор я видела там он делал коллекцию, очень красивая коллекция с русскими платками, с узорами, с вышивками с ног до головы прекрасные платья в русском стиле - это действительно очень красиво, но это не доступно для публики, то есть это действительно штучные экземпляры.
Артём Войтенков: Просто посмотреть вот так.
Елена Рычкова: Просто красиво посмотреть, увидеть в какой-то передаче по телевизору, то есть это где-то там есть, но это не соотносится с реальной жизнью. Мне хотелось это привнести в реальную жизнь, потому что, может быть, ты как мужчина смотришь на это, как бы одежда не очень важно. Одежда это то, что мы берём первое каждый день. Первое, что мы делаем каждый день – мы одеваемся.
Одежда несёт в себе гигантский идеологический заряд и нагрузку, мы можем телевизор не включать, но одежду мы оденем. Мы можем не слушать радио, не читать газет, не смотреть интернет, но одежду мы всё равно оденем. И ту, какую мы одежду оденем, и собственно, будет определять - какую культуру на себе мы несём. Мы себя одеваем и дальше мы как витрина, мы целый день ходим, всем себя показываем. Если тут надпись американская, как правило, английские буквы, американский или английский флаг, купальники американские и так далее. И 99% футболок, которые существуют на улицах и России и Парижа, во Франции где угодно - это американские надписи, английские надписи. Даже во Франции не французские и так далее. Это идёт просто реклама, в данном случае англосаксонского мира, совершенно конкретная, это не прикрытая конкретная реклама, просто люди не задумываются.
Так что одежда - это абсолютно идеологический элемент и это элемент экспансии новых стран. Потому что, когда Америка захватывает новую страну, она туда вливает Голливуд, она туда захватывает СМИ, и она захватывает рынок одежды. Она начинает диктовать: люди переодеваются из своей одежды, те же арабы, переодеваются из арабской одежды в джинсы и футболку.
Артём Войтенков: И в пиджаки.
Елена Рычкова: В пиджаки пытаются. Такие длинные пиджаки, ботинки и штаны в клеточку. Многие пожилые арабы в Париже так одеваются, это очень несуразно, но они стараются быть как европейцы и это им очень не идёт. Им лучше одеть свой балахон, это им будет хорошо. Или, допустим, многие арабы одевают чисто европейский костюм, а сверху балахон, такое сочетание тоже. Или девчонки внутри в джинсах и в маечке в обтяг, а сверху их длинные платья арабские, но вроде бы они всё соблюли.
То есть одежда играет огромную роль и чем больше я этим занималась, у меня стал намётанный глаз, я хожу по улицам и смотрю во что одеты люди. Это инструмент захвата новых территорий, это огромнейшее влияние на людей, потому что одежда начинается с младенчества, дети во что одеты. Например, сейчас на Западе совершенно явная тенденция, пока я 10 лет жила во Франции, тенденция уменьшения цветовой гаммы. То есть одежда всё более и более монохромная, всё больше сводится к чёрному, серому, бордовому цвету, серому с чёрным рисунком. Монохромную в смысле не просто однотонную, но именно сведение к чёрным, серым и мрачным тонам. И эта одежда сначала захватила взрослый мир, теперь она спустилась в подростки, и теперь это уже у малышей, у младенцев. То есть серое платьице, которое дарят ребёнку годовалому, чёрное платьице это уже как бы норма. То есть более мертвенные цвета, весь этот мир даже через одежду, а одежда это мода, а мода это навязывание, уходит из цветного мира в чёрно-белый и в мрачный, такой, Horror, Gothic.
Артём Войтенков: Но как производители это объясняют? Если ты даёшь человеку больший выбор, если одна и та же кофточка в нескольких цветах, то её больше купят.
Елена Рычкова: Я думаю, что идёт навязывание через маркетинг, через сериалы, через то, что люди видят по телевизору, и они стараются это копировать. Это очень хорошо видно чуть раньше на примере автомобилей, которые в восьмидесятые были все разноцветные, а теперь они стали чёрные и серебряные. Если выйти на улицу, большинство автомобилей в том же Париже, процентов 90 они будут чёрного, либо серебряного, либо серого цвета - не красный, не жёлтый, не дай бог не зелёный, не синий, может быть в Москве больше разнообразия, но во Франции это конкретно заметно.
Артём Войтенков: Что даже синих и зелёных мало? И красных.
Елена Рычкова: Мало. Единицы, это, скорее всего, будут старые машины. Современные в салоне это - чёрная, серая гамма, белая немножко. Мебель - то же самое, посмотрите каталоги IKEA, 10 лет назад, 5 лет назад и последние годы, они постепенно уводят цвета, всё более мрачные гаммы, всё больше в серый, в чёрный, в тёмно-бордовый, в светло-светло бежевый, вот в эти цвета. То есть цвета, которые не несут энергию, собственно они мертвенные, мертвенные цвета – это символы смерти в восприятии. Есть разноцветие, допустим, если мы пример возьмём индийские ткани, китайские ткани, там будет красный, голубой, будет жёлтый, будет оранжевый, зелёный, да ещё и в сочетании - они будут рядом друг с другом, они будут друг с другом контрастировать и усиливать друг друга. Цвета могут друг друга усиливать и гасить.
Человек, который оденет яркую одежду, он сам станет сильнее, он усилится, эта одежда усилит человека. А одежда мрачных цветов она его наоборот уменьшит, сожмёт, она не даст ему силы.
Артём Войтенков: В индийских науках древних у них даже есть наука о том, как цвет, цветолечение, то есть они тряпочки прикладывают разного цвета.
Елена Рычкова: Цветотерапия. Правильно, да. И получается, что яркие цвета они действуют на психику радостно, а мрачные цвета они человека успокаивают и усыпляют, по сути. Успокаивают. То есть воздействие на психику идёт огромное, это чисто по цветам, дальше есть мир надписей: ты ходишь как реклама с информацией. Огромное количество выпущено маек, которые часто где-то бесплатно раздаются - это университеты американские, просто огромная тема. Университет такой-то, Иллинойс, всякие Штаты американские, университеты разных Штатов, и Нью-Йорк, Флорида и так далее.
Гигантское количество продукции выпущено с этими майками, плюс Дисней (Disney) на это работает тоже и все эти надписи. Это уже захват детского рынка, детской психики.
Артём Войтенков: Да, Голливуды, мультики, мультяшные герои.
Елена Рычкова: Охватывает это всё и, конечно, они и вещи выпускают: одежду, аксессуары и сумки, шарфики пляжные, где угодно. Но главное, что это тем или иным образом программирует людей, что весь мир по сути англосаксонский - он довлеет, доминирует, совершенно открытая экспансия.
Эта же экспансия наблюдается во всех странах БРИКС. Самый устоявший, наверное, это пока Китай, я так думаю. В Бразилии идёт экспансия, в Индии идёт экспансия, то есть люди меняются. Внешность - это отражение и внутренней сути. Если ты переоделся, значит ты как-то по-другому мыслишь, по-другому будешь себя вести. Если женщина из длинного платья вдруг переоделась в шорты или какие-то обтягивающие штаны, значит, она будет бегать, прыгать, что-то другое делать, у неё изменится какая-то деятельность, поведение, на неё будут по-другому смотреть люди противоположного пола, пожилые люди и так далее - она себя заявляет иначе. Почему одежда существует? Ты переодеваешься - ты можешь по-другому себя вести, и ты себя по-другому ощущаешь.
Западная одежда, в которую сейчас большинство людей одето, скажем, даже во всём мире, она обладает определёнными характеристиками. То есть это западная одежда, как правило, сделана в Китае по западным лекалам. Она, как правило, обтягивающая, в ней присутствует эластан. Она обтягивает всё, что не надо обтягивать, она, как правило, очень неудобная, она сковывающая движения. Бедные дети, которые в этих джинсах ползают по детским площадкам, у них всё вываливается, всё сжимается, всё неудобно. Взрослым тоже, когда они садятся у них всё это сдвигается, всё значит тоже неудобно. Плюс этот культ обязательно - женщина на каблуках, мужчины в галстуках, в костюмах. В этих костюмах нельзя нормально двигаться, я уверена, что мужчинам очень неловко в костюмах.
Артём Войтенков: Неловко.
Елена Рычкова: Но они вынуждены.
Артём Войтенков: Я не ношу, я не могу носить пиджаки.
Елена Рычкова: Я вижу. Я знаю много мужчин, которые говорят: "Я в жизни не могу одеть галстук, меня это душит, мне это неудобно, но я вынужден в некоторых ситуациях это делать". Это некая униформа, которая придумана. Я даже слышала версию, что галстук на самом деле означает символ рабства - это та самая верёвка, которая когда-то была на шее у раба, а теперь она перешла в форму галстука. Я думаю, есть в этом некий смысл.
Вся эта одежда существует не для того, чтобы человеку было лучше, а для того, чтобы человека наоборот сковать, зажать, ввести в определенные рамки и при этом она, как правило, ещё характеризуется другой стороной, она аморальна по сути: она подчёркивает всё то, что не надо подчёркивать и обтягивает всё то, что не надо обтягивать, и переключает внимание на всякие сексуальные вещи, вместо того, чтобы ты видел человека, какой он есть.
Артём Войтенков: Ну, это в большей степени женской касается.
Елена Рычкова: А мужская тоже. Сейчас мужская одежда, она очень сильно меняется, стремительно, она всё больше и больше приближается к одежде для голубых. То есть, например, в Париже в центре квартала Марэ, там, в основном голубые. И когда туда входишь там, и они в основном по улицам ходят, и там специальные их кафе, их магазины, их клубы и их магазины одежды, на витринах ты видишь эту одежду. То есть рубашки, которые сильно-сильно по талии мужские, тут всё открыто, цвета всякие, розовые гаммы, яркие такие - им можно. И обязательно в рубашках всё больше и больше стрейч используются, в мужских рубашках.
Артём Войтенков: В смысле обтяжка?
Елена Рычкова: Да, она и форма более приталенная, ещё и стрейч - всё в обтяжку. И теперь ещё они направление взяли и брюки, все виды брюк и джинс тоже со стрейчем, то есть обтянуто максимально всё. У женщин сейчас тоже это появилось: их называют джинсы-колготки, которые в принципе на штаны уже никак не похожи, по сути - толстые колготки.
Артём Войтенков: Колготки с карманами.
Елена Рычкова: Колготки цвета джинсов с каким-то карманом. Суть в том, что это и мужчину не украшает, мягко говоря, потому что если даже в средневековье была мода, когда некоторые мужчины носили что-то типа колгот, но у них эта зона была прикрыта ещё туникой, они всё-таки что-то прикрывали.
Артём Войтенков: А в 19-ом веке носили, зато лосины, мужчины, обтягивающие: армия наша, например, цари.
Елена Рычкова: Это да.
Артём Войтенков: Но тоже выглядит глупо вообще, на мой взгляд - очень глупо, неудобно.
Елена Рычкова: Кстати, это был содрано с Запада. Вся наша армия этого периода и цари наши содрали всё с Запада, начиная с Петра, они начинали всё это сдирать. Это неудобно, не естественно, не красиво, это всё сплошное НЕ.
Теперь посмотрим на народную одежду, не русскую, а вообще народную. Я была в Марокко. И в Марокко я конкретно обратила внимание, что люди ходят там в народной одежде, и для них это современная одежда: длинные платья, длинные накидки, очень разноцветные, очень богато украшенные, с узорами национальными, и так ходят мужчины, женщины и дети. Я увидела, что это удобно, я это примерила, я кучу себе всего купила марокканского. Я поняла, что даже если не на улице, я буду ходить в этом дома и я это делаю: мне очень удобно, я всё это привезла сюда, в Россию. Замечательная одежда: 100% хлопок, натуральные ткани, двигаться идеально удобно, красиво. И главное, что там нет, например, у женщин - не обтягивают талию, то есть не подчёркивают талию и бёдра. У них всё это свободно и все узоры ложатся таким образом, чтобы быть вокруг лица, и всё внимание переходить на лицо, ни на ноги, ни на бёдра, на лицо. На самом деле так одеваются во всём мире.
Артём Войтенков: Одевались.
Елена Рычкова: И до сих пор, допустим, в Индии. Если брать народную одежду, африканские одежды - в очень многих странах (я потом стала обращать внимание), что там вся народная одежда во всём мире она направлена не на сексуальность, а на красоту лица, на глаза, на привлекательность человека в целом. И она всегда из натуральных тканей, она всегда идеально удобна для движения, для занятий, мамам удобно общаться с детьми, детям удобно бегать, мужчинам удобно на лошадях скакать. То есть те занятия, которые были традиционными, в этой одежде делать удобно.
Как-то я обратила внимание, одна знакомая приехала из Африки и показывала нам видео, где она снимала просто местный праздник. Не помню даже в какой стране, но где-то центральная Африка: стоят огромные столы, так как деревенский праздник, туда собралось человек 100 людей, взрослые, дети, разных возрастов люди и все одеты в абсолютно разную одежду. То есть она по форме плюс-минус одинакова, но она вся разных цветов, разных узоров и все очень красиво в ней выглядят.
Я эту знакомую спрашиваю: "А как так получается?" Вся эта сцена выглядит потрясающе красиво. Я просто, как художник, эстетически восхищена всеми этими людьми, которые якобы бедные и несчастные, на самом деле они шикарно все выглядят. Если посмотреть наш какой-нибудь офис, наши выглядят все убого просто или на улице что-то заснять, или любой праздник, сидят какие-то замученные. Здесь люди раскованные, они прекрасно двигаются, они все в разной одежде.
Я говорю: "Почему так?".
Она подумала, говорит: "Может потому, что они покупают ткать, а потом шьют всегда всё на заказ. У них вообще нет готовой одежды".
Поэтому сочетание той ткани, которую ты выбрал, а выбор тканей гораздо шире, чем выбор готовых вещей всегда, плюс тебе шьют ровно под тебя, под твои размеры, плюс ты выбираешь модель. Из всего этого дела получается идеально сидящее разной одежды, там не было двух людей одной одежды. Это и есть качество жизни.
А европейцев и Запад, и теперь Россию приучили к тому, что норма – это готовая одежда. Готовая одежда шьётся на манекены, которые не имеют никакого отношения к реальным людям. Почему мы всё время мучаемся, мы это меряем, то длиннее, то уже, мы пытаемся, много раз меряя что-то подобрать. Это не нормальный процесс вообще, мы на это тратим кучу времени, кучу сил и энергии, но нам вбили в голову, что это норма. Это вообще не норма. Норма – это выбрать ткань, выбрать модель и тебе шьют под заказ - так делают все звёзды, так делают все богатые люди. Все остальные, которые условно обозначены, как рабы, все прочие, вы быдло, идите в магазин готовой одежды и вы там мучаетесь, подбираете себе, конструируете все вещи друг под друга,не сочетаются, не подходят.
Опять же все звёзды они одеваются с головы до ног, то есть им в одном месте делают сумочку, заколочку и всю одежду, туфли, бельё и всё. У них полностью комплект, который сочетается всей частью друг с другом. Что происходит с обычными людьми? Они идут в один магазин покупать туфли, в другой магазин покупать юбку, в третий магазин блузку, в пятый сумочку, шляпку - это абсолютно никогда не сочетается, это в принципе сочетаться не может. И люди, накупив это всё, они потом понимают, что к этой юбке нужны другие туфли, ещё лишнюю вещь купят, потом с этой сумочкой эта шапочка уже не очень, значит надо этой шапочке другую сумочку, а к этой сумочке другую шапочку. И это бесконечное конструирование всякого хлама, люди вынуждены покупать очень много лишних вещей, и они всегда всё равно будут выглядеть хаосно, у них нет комплекта. Комплекты должны быть полные, человек должен быть одет полностью - в одном месте, одной рукой, одним дизайном, иначе это всегда будет сборная солянка.
Артём Войтенков: Очень интересно ты рассказываешь. Я по себе замечал: ты вещь какую-то покупаешь, я по себе, по родственникам, по знакомым, ты её вроде в магазине она тебе понравилась, ты померил, купил, но ты её потом не носишь. Как-то не получается её носить, не подходит. И у каждого человека какая-то часть его вещей, четверть, треть, половина - это вещи, купленные, одетые 1-2 раза и всё, они висят мёртвым грузом. И если эти деньги мы просто возьмём и пойдём к нормальному портному, получится, возможно, даже дешевле, чем покупать 3 какие-то вещи, которые носить не будешь. Лучше сшить одну.
Елена Рычкова: Так и есть. Таких вещей действительно очень много в каждом шкафу и шкафы раздуваются, в результате надо покупать большую квартиру, потому что не влезают шкафы с одеждой. Опять это всё - элементы общества потребления.
У тех же африканцев будет такая стопочка одежды на все случаи жизни или у индусов будет несколько сари. Но я говорю в принципе, то есть по природе тебе не надо так много одежды. Но общество потребления создало условия для того, чтобы ты покупал ещё, и ещё, и ещё, и у тебя всё равно не будет сочетаться, и ты будешь покупать ещё. Это постоянное неудовлетворение.
Артём Войтенков: Я с тобой в одном не соглашусь. Всё-таки в Индии и Африке погода другая, у нас нужно несколько одежд: на лето, на осень и на зиму, ты в одном не походишь. Но я с тобой соглашусь, что общество потребления, та же мода, например, совершенно бездумное навязывание каждый год чего-то, новый фитюльки, новая форма где-то что-то изменилось, старое выбросьте, купите новое.
Елена Рычкова: Это да, это абсолютно чётко элемент общества потребления, которое заставляет людей постоянно тратить деньги. А тратя деньги - они постоянно вынуждены работать. То есть общество потребления создано зачем? Для того, чтобы рабы работали, иначе люди себе что им надо купят и скажут: "А что мне дальше, зачем работать, у меня всё есть, у меня вещи на 20 лет вперёд накуплены".
Артём Войтенков: Ну да, кстати, хорошие вещи носятся долго.
Елена Рычкова: Да. Мне только на еду, я буду одну ерунду раз в неделю делать, мне на еду хватит. А в обществе потребления: чем больше человек работает, тем больше он отдаёт наверх денег хозяевам, паразитам. И человека нужно впрячь по максимуму, а по максимуму у него должны быть постоянно потребности покупать, в том числе и в одежде.
Через моду и через не сочетание несочетаемых вещей он постоянно вынужден, чувствует себя как-то не так, надо что-то ещё, к этому туфли теперь не те - это постоянная ситуация.
Артём Войтенков: А ещё сказки рассказывают, что джинсы подходят к пиджаку, джинсы можно носить со всем, с любой одеждой.
Елена Рычкова: Джинсы это одежда американских грузчиков когда-то давно. И когда-то давно они очень долго носились. Теперь джинсы, которые покупались в Европе, они носятся ровно год и очень не хочется их первый раз стирать. Потому что после первой стирки, если когда-то мы первый раз стирали и знали, что они сожмутся, то те джинсы, которые сейчас покупала они всегда делали одно и то же - они после этого растягивались и сжаться уже не могли в принципе, они висели мешком после первой же стрики. Я стирала в машинке, я стирала в холодной воде, я стирала вручную, я их старалась вообще не стирать, но первая же стирка - они у меня превращались всегда в бесформенную массу, и я уже носила, что есть. Если лет 15 назад были типы какие-то дурацкие турецкие джинсы и после каждой стирки они собирались и какую-то форму держали. Сейчас джинсы, которые стоят около 100 евро, через год они ещё и протираются, просто ткань рассыпается, даже не швы, а сама ткань до дыр дотирается и женские и мужские, я с этим сталкивалась, но это уже касаемо качества.
Если мы немножко вернёмся к нам в страну, то вот эта вся информация, что я изучала какое-то время, она как бы ко мне стекалась, я стала обращать внимание. В какой-то момент я закупила книги. То есть, есть книги очень хорошие по русским узорам. И в частности, это узоры из русской литературы: двенадцатый, пятнадцатый, восемнадцатый век - это огромный пласт визуальной информации, это очень красиво. Там, допустим, какие-то первоначальные узоры, они идут из Византии, потом они уже всё более как бы наши, славянские получаются. И если всё это изучить, просто один раз посмотреть, допустим, я эту книгу показывала разным людям, они всё время поражались, говорили: "Это что, в России?"
Я говорю: "Да, это в России. Там написано, Россия, книга такая-то какая-то летопись, не знаю, пятнадцатого века".
Они ни в чём не уступают, какой-то период исторический, не уступают кельтским узорам. Только я считаю, что наши узоры даже богаче и интереснее, потому что, кельтские узоры классические, это в основном просто плетёнки, сложные плетёнки. А в русских узорах это плетёнки, плюс, обязательно, животные или растения, достаточно крупные и сложные, которые туда вплетены. Акцент именно не на плетёночности, это скорее как бы фоновая, поддерживающая часть. А главное, это какой-то элемент, какой-то лев, или грифон, или какие-то очень интересные птицы необычные.
Мне просто удивительно было для себя это открыть. То есть, я задалась этой идеей, ничего об этом не зная, я вдруг нашла эту литературу, эти иллюстрации. Я сама первая удивилась. Говорю: "Боже, ну это же красиво, надо людям это показывать" В школе это не показывают, по телевизору это не показывают, никому не показывают. Это надо просто показать людям, даже на одежде, какие-то майки выпускать, или ещё что-то, чтобы людям это показать. Это красота, это наше богатство, наша культура. И это выглядит очень эстетично и современно, если это правильно подать. Это просто классно, это модно будет. Это будет мода.
Артём Войтенков: Мода это то, что раскручивают. Любая мода - можно всё, что угодно раскрутить. Другой вопрос – "кто", "что".
Елена Рычкова: Это ещё зависит от видения людей. С одной стороны должно быть предложение, чтобы люди в принципе это могли приобрести где-то. А с другой стороны, конечно, нужно, чтобы люди увидели, что это здорово. Конечно, так, как американцы подают свою моду, нам будет трудно с ними конкурировать чисто материально. Но, даже в связи с последними событиями на Украине, везде, что в нашей стране поднимается патриотизм, просто люди может быть, немножко больше призадумаются, что если они идут в майке с американским флагом, может быть стоит её всё-таки уже снять? То есть, американцы поддерживают войны в разных странах, американцы поддерживают резню на Украине, может быть уже стоит выкинуть эту футболку, в конце концов? Или, по крайней мере, не одевать, и не пропагандировать, не поддерживать их страну через это изображение.
Или, допустим, ещё очень большой пласт, который меня просто удивляет. На очень большом количестве одежды появились черепа, кости, и всякие такие символы смерти, которые постепенно со взрослой одежды переползли на детскую, и даже на младенческую. И родители, которые покупают это, меня больше всего удивляет. Это же не дети покупают - родители. Ну как вы можете купить ребёнку майку с выложенным стразами черепом? Зачем? Это же помимо того, что просто символы смерти, я считаю, по-моему, я где-то слышала эту мысль, что внедряются символы смерти в ту страну, население которой будет уничтожаться. Чтобы люди привыкали к смерти, привыкали к трупам, по телевизору, везде, и привыкали к смерти, как к таковой. Чтобы, когда их будут убивать, они даже не сопротивлялись, что смерть, это круто, это здорово. Такая пропаганда смерти идёт.
Черепа, кости и всякие части скелета - сейчас тоже такая мода. Идёт парень, допустим, футболка, и у него здесь вот скелет полный. Зачем? Зачем он это купил, зачем он это носит? Он изображает из себя мертвеца? Люди думают, что это забавно? Надо, чтобы люди перестали так думать, это не забавно. Они несут на себе символы смерти, они стремятся к смерти. Так же, как последние все эти веяния молодёжи: готы, эмо - это всё чисто такие сатанинские культы, по сути, символизируют смерть в её разных проявлениях.
Артём Войтенков: Видишь, сейчас просто это не объясняют. А раньше, насколько я понимаю, насколько я тоже читал, и как-то смотрел, изучал, раньше ведь узоры были не просто так - взял узор нарисовал. Они же что-то значили?
Елена Рычкова: Конечно, узоры несли смысл. Более того, их можно даже расшифровывать. Узоры типа Гжели, или Городец, они, как правило, просто растительные, или там птицы и цветы, там нечего расшифровывать, просто символы природы. Но, допустим, в дохристианской Руси, чем мы тоже занимаемся, там каждый символ нёс совершенно конкретный смысл. И из этих символов набирался узор, и этот узор можно было прочитать, как целый рассказ.
Допустим, ромб, разделённый ещё на четыре части - это поле. А если в каждой части ещё по точечке - это засеянное поле, потому что, в центре каждого поля, оказывается, ставили валун, и так далее. То есть, вот это всё потом можно разложить. И, соответственно, были узоры, как бы просто нёсшие определённый смысл и защитные, обережные, обереги. Поэтому, оберегали что? Оберегали вот эту часть вокруг лица, оберегали плечо, здесь делали узоры. А дальше там уже это всё можно детализировать. И были, соответственно, узоры для оберега мужчин, для оберега женщин.
- Женщин - больше оберег детей, детородности, плодовитости.
- Мужчин - скорее боевых каких-то, чтобы ничего с ним плохого не случилось, усиливающих, дающих силы физические.
И дальше конечно, всё это было по регионам, вплоть до того, что в каждой деревне были свои своды узоров, рисунков, которые сейчас, к сожалению, мало где сохранились. Некоторые бабушки может быть, где-то ещё хранят какие-то вещи, полотенца, рушники. Те же вышивки крестиком - там очень часто использовалась женщина. Женщина с цветами в руках, это символ женщины защитницы, женщины, которая плодится, символ земли плодящейся.
Или это было дерево жизни, такое сложное дерево, у которого много ветвей, на этих ветвях могли сидеть птицы, это тоже символ плодовитости земли. И таких узоров очень много. Сейчас мы на это смотрим просто, как на картинки, а там заложен был смысл. Ещё по краешку могли идти какие-то символы, которые дополняли, и это всё можно расшифровывать, и записывать. То есть, что человек, который сделал этот рушник, это полотенце, что он заложил в это. Потому что, этот рушник дарили, допустим, на свадьбу, его вешали в красном углу, и люди, которые заходили в дом, они его видели, и они могли тогда прочитать, понять, как бы, вот, дом защищён или украшен таким-то образом. О чём думали хозяева, почему они это подарили. Это во всех культурах примерно, то же самое.
Артём Войтенков: Смотри, как интересно, нам это всё подают как бабушкины суеверия. То есть, когда пришла советская власть, это всё так выкорчевали и выбросили. И всё, и даже теперь объяснять не надо. То есть, если это был своего рода язык, изобразительный…
Елена Рычкова: Какие суеверия? Это изобразительный язык конкретно, там каждый символ означал конкретную вещь.
Артём Войтенков: То есть, это язык, по сути, не буквенный, а такой образный язык. То нам его сейчас закрыли. И мы даже не знаем, а чего там, а как?
Елена Рычкова: Образный язык. Сейчас появилась литература, которая это расшифровывает. Этим можно заниматься. Собственно, я этим тоже занимаюсь, мы это изучаем. И мы делаем частично современную одежду, допустим, просто украшенную, или мы делаем русские рубахи, уже конкретно с символами, с оберегами. Это тоже такая тема. В принципе, это разные темы.
Есть ещё такой момент в нашей деятельности - это сама форма, покрой. Народная одежда во всех странах, она делалась по таким принципам, что она была удобна в носке, но ещё она удобно кроилась. И, как правило, самые простые вещи, они вообще состоят из прямоугольников. Почему так было изначально? Потому что, когда ткань делали раньше, её же делали вручную ткали, процесс тоже не быстрый и не простой. Поэтому, каждый прямоугольник, его делали конкретно под конкретную вещь, конкретного размера, конкретной ширины и длины. А потом эти прямоугольники сшивали в конкретную вещь. Это было безотходное производство, ничего там никак никуда не вырезалось, не надо было обрабатывать края. Это очень большая, кстати, экономия. То есть, никаких оверлоков не надо было, потому что, когда ткань соткана определённой ширины, у неё края уже фиксированы, заделаны, нитка уходит и всё. Если мы ничего не отрезаем, там нечему сыпаться. Это конкретный прямоугольник, прочный со всех сторон, и ниоткуда, нигде не сыпется. И потом их просто сшивали друг с другом - в этом был определённый смысл, определённая технология.
И чем больше мы это изучали, тем больше мы выясняли - очень интересные технологические находки. То есть, это удобно было делать. А для того, чтобы удобно было двигаться, в рукавах делались ластовицы, здесь, под рукой, такой вот прямоугольник, тут видно немножко. Прямоугольник, который подшивается под рукав, называется ластовица. Он делает возможность двигать рукой полностью. То есть, это как на шпагат - это полностью раскрытая ткань. Это мы взяли элемент из мужской рубахи. Это классическая мужская рубаха, там всегда делали ластовицу, частично и в женскую одежду.
И допустим, вот эта блузка, она такой формы осовремененной, но мы взяли элемент ластовицы, который очень удобный. И действительно, удобно в этом двигаться - в ней всегда будет удобно. Там много элементов, и когда начинаешь это всё собирать и восстанавливать, то вдруг выясняешь, что технологически это сшивать очень удобно. Это очень продумано, это очень сложно. Как бы много поколений, которые придумывали, как это раскроить, как это собрать, и вдруг ты понимаешь, что вот эти вот пропорции, эти размеры, эти кусочки классно собираются, это удобно делать. Это технологично, это не примитивно, наоборот, это очень технологично.
А вот когда ткань берёшь, как-то криво вырезаешь, потом это надо как-то криво соединить, сложно на машинках сшивать, вот это как раз не технологично. То есть, я могу даже сказать, что современная одежда, она более примитивна, чем одежда, которая была несколько сотен лет назад.
Артём Войтенков: С точки зрения изготовления.
Елена Рычкова: Изготовления, удобства, носки. А ещё мы возьмём такой момент, как стирка. То есть, за одеждой нужно следить. Почему общество потребления постепенно выпихнуло из оборота практически полностью стопроцентный хлопок, лён, шерсть, и так далее, то есть стопроцентные натуральные ткани, и всюду добавляют синтетику, хотя бы немножко? Потому что, температуру стирки надо снижать. Мы снижаем температуру стирки, то есть, сто градусов, даже уже в стиральных машинках сто градусов не делают, делают меньше. Раньше там даже моя бабушка брала большой чан, ставила на плиту, и всё там кипятила при ста градусах. Все пятна отходили.
Теперь что происходит? Как обычно мы стираем одежду? Шестьдесят, это мы считаем уже очень горячо, это только постельное бельё. Обычно одежду мы стираем при сорока. Тридцать шесть и шесть - это температура тела. А в основном тридцать градусов. Это уже холодная вода. Что происходит? Мы должны сыпать очень много порошка, но даже при этом огромное количество пятен, которые не отходят. Если на любой вещи где-то пятно, ты уже, скорее всего, её не будешь одевать. Значит, её отложишь в сторону, или выкинешь, и должен покупать новую.
Это такая сложная вроде вещь, которая элементарна, а о ней никто не думает.
Артём Войтенков: Я вот слушаю, да, действительно, ты вот разложила вот это всё в одну схему, а я это всё видел, но не выстраивал это всё в одну линейку.
Елена Рычкова: А я об этом думала, я всё это соединяла эти элементы. Это тоже, вот как мода продвигает что-то, так и снижение температуры стирки увеличивает количество вещей, которые ты вынужден приобретать. А уж про детские вещи я вообще молчу: они все в пятнах, и их невозможно отстирать.
Все вещи с эластаном. Эластан проник в детские вещи, в младенческие вещи. Зачем ребёночка маленького зажимать эластановыми какими-то делами? Я уже молчу, что это негигиенично, все эти синтетики, они плохо действуют. Не то, что молчу, я должна об этом сказать. Это очень плохо действует на биологию. Потому что, все эти ткани синтетического происхождения, они все делаются на нефтехимии. А нефтехимия, это вообще не биологическая вещь, и она совершенно чётко, вредно влияет на биологию всех живых существ, в частности, человека, перекрывает его энергию, нарушает все его биополя. И чем больше синтетики, тем хуже. Ты электризуешься, ты весь нервный. Чего такой нервный? Вот снимешь с себя всю эту синтетику, так вроде уже получше, полегче.
Артём Войтенков: Да, я добавлю. Если хлопок не электризуется, то есть, его, сколько ни три, он не будет искр выдавать, то вся эта синтетика - у неё другое магнитное поле.
Елена Рычкова: А у человека тоже магнитное поле.
Артём Войтенков: Вот. То есть, она перекрывает, по-другому, там мешает всё. Я вот точно в синтетике себя плохо чувствую. Особенно, которая ближе к телу. Если синтетическая куртка через слой свитера, или ещё чего-то.
Елена Рычкова: Она всё равно влияет.
Артём Войтенков: Влияет, но она как-то подальше. Но нижнее бельё из синтетики, футболки синтетические - вообще тяжело.
Елена Рычкова: А женское бельё, оно практически всё связано с синтетикой.
Артём Войтенков: А колготки женские вот эти вот. Я удивляюсь, как их носить можно. Но все носят молча. И они рвутся постоянно.
Елена Рычкова: А потому что альтернативы не предлагают.
Артём Войтенков: Что значит, не предлагают?
Елена Рычкова: А ты попробуй найти стопроцентно шёлковые, например, колготки, или стопроцентно хлопковые. Детские колготки, кстати, я могу рассказать. Я из Франции приезжала в Россию покупать в России, производства России или Белоруссии колготки. Потому что, на Западе не найти ни одной пары стопроцентно хлопковых колготок в любом магазине, даже в самом дорогом. Их там нет. Поэтому, я приезжая в Россию каждый раз покупала детские колготки, на вырост, полчемодана колготок, а также носков, а также маечек из Белоруссии и всякого такого белья детского для ребёнка. Потому что там всюду добавляют синтетику. Даже в дорогих магазинах, в любых, в детской одежде, в белье, в колготках, в носках, будет синтетика. Они это объясняют тем, что оно лучше сидит, не скукоживаются складки. Мне всё равно, что на ребёнке скукоживается, главное, чтобы он не был в синтетике, был в натуральном и ему было удобно. Спасибо Белоруссии и России, что продолжают это производить.
Артём Войтенков: Ну, пока. Так как мы колготки постоянно покупаем, то, если раньше их было больше, хлопковых, сейчас это всё вытесняется синтетикой.
Елена Рычкова: Вытесняется, да.
Артём Войтенков: Носки, кстати, не найти. Вот, детские носки, такие разноцветный, в них очень много синтетики.
Елена Рычкова: Процентов девяносто пять.
Артём Войтенков: Хлопковых носков тоже детских не найдёшь.
Елена Рычкова: Надо искать, искать, и искать.
Артём Войтенков: И взрослых носков, вы уж извините, что мы про это заговорили, это надо долго где-то рыться, ходить, искать. Надо ходить, искать и смотреть. Причём, ты знаешь, что меня удивляет? Ты берёшь те же самые носки, на них написано стопроцентный хлопок. Но я вот просто чувствую, что это не хлопок.
Елена Рычкова: И резиночка там резиновая.
Артём Войтенков: Да, и она на вид блестит, как не хлопок. И вот на ощущения это не хлопок. Это надеваешь, ты просто чувствуешь, что тебе в них плохо.
Елена Рычкова: По поводу чувствуешь, интересная вещь. Когда я была год на строгом сыроедении, то есть, у меня поменялась биология в этот момент, химия тела поменялась, химия крови, то возникли совершенно новые ощущения, я это называю шестое чувство. Когда ты начинаешь очень чётко на один взгляд, и просто на ощущении чувствовать живое и мёртвое. Живые предметы, мёртвые предметы. То есть, тут среда, она вся мёртвая, практически. Даже вот тут чуть-чуть, вроде, дерево, но оно настолько убитое, что оно мёртвое. Лён натуральный, и хлопок. Ну, и люди ощущаются. И когда начинаешь это чётко ощущать, ты практически любой предмет можешь определить.
И я сразу выкинула кучу одежды, потому что, в принципе, я не то, что не могла её одевать, я даже не могла до неё дотрагиваться, я даже не могла её видеть в своём шкафу. Я всё в мешки, и убрала. Потому что я не могла. Все колготки, всё в большой мешок, вся косметика туда же улетела, и очень многие вещи. Потому что всё это продукты нефтехимии. Есть такой человек, Андрей Скляров, которого я очень уважаю.
Артём Войтенков: Ну да, это Лаборатория альтернативной истории.
Елена Рычкова: Да. Он занимается историей, много интересных фильмов снял. И у него есть интересная книга, называется "Сенсационная история Земли". И там он, в частности, ссылается на российских учёных, и не только российских, он поднимает тему, что все углеводороды неорганического происхождения. Есть этому доказательства, есть очень много фактов, и учёных, которые это изучали. Он сам это просто скомпилировал в книге. И в этой книге можно про эту тему прочесть.
Артём Войтенков: Вообще, считается, что нефть, это остатки именно животных.
Елена Рычкова: Да, и уголь, это остатки деревьев. Но, судя по всему, это ложь, и что и то, и другое, продукты чисто минеральные, они образуются в недрах Земли. Поэтому, старые скважины постепенно опять заполняются нефтью. А уголь, это углерод, это вещество, которое при определённых условиях просто создаёт некие структуры сложные, которые внешне похожи на веточки, на листики. То есть, они, два российских учёных, они, по-моему, в девяностые годы, или даже в двухтысячные это доказали и показали. Они все эти веточки, листики, и споры создали в лабораторных условиях из углерода. То есть, при определённых условиях формы у них такие вот сложные получаются, и палеонтологи решили, что это следы от растений.
Хотя, есть точно такие же интересные вещи того же времени, например, окаменевшие стволы, действительно растений, которые превратились в камень, их там распиливают, делают круги, плошки, у меня даже такая плошечка была, Это совсем другая вещь. Это дерево, да. Это дерево, а вот то, что нам выдают в угле какие-то вроде как структурочки, это просто самоорганизация материи. Потому что, материя организуется по определённым законам, и да, получается что-то похожее на веточку, но это не веточка.
И когда я это прочитала, это было раньше, потом, когда я была год на сыроедении, у меня появилось это ощущение живого-мёртвого, у меня совершенно чётко стало понятно, что всё, что их нефтехимии, это мёртвый продукт, это минералы. Там биологии вообще нет, не было и никогда быть не могло. И поэтому, вся вот эта одежда, в которой синтетика присутствует, а также жидкости для мытья посуды, шампуни, гели, всё это было выкинуто, потому что, чувствуешь, нюхаешь, и чувствуешь вот эту зону. Ты начинаешь чувствовать, как биополе - мёртвая зона. Поэтому, даже по моим ощущениям, я чисто физически могу подтвердить, что вся нефтехимия, а также, все результаты продукции нефтехимии, в частности, синтетическая одежда, она мёртвая, она сделана из мёртвых веществ не живой, не биологической материи.
Артём Войтенков: И это тебя привело уже к мысли, о создании собственной одежды.
Елена Рычкова: Нет, это был просто один из элементов, года четыре назад, наверное. Это просто постепенно так вот складывалось, складывалось, как такой пазл, и пришло к этому.
Артём Войтенков: Ну вот, видишь, один из кусочков.
Елена Рычкова: Один из кусочков тоже сложился. Есть такое хорошее тоже выражение: "Здоровье сберегающая одежда". Очень интересно получилось, что когда я эту тему стала поднимать, ко мне стали сами приходить люди, знакомиться, приходить, появляться в моей жизни, как бы ниоткуда, которые меня стали в этом поддерживать, и говорить, что это здорово, что мы тебе поможем. И вот так появилась подруга, которая со мной сейчас вместе работаем, которая профессиональная швея закройщица, и она умеет всё это классно делать, с образованием, и так далее. Точно так же появилась одна пара, у которых магазинчики, и которые предложили всё это продавать. И всё вот так складывалось.
И вот эта женщина, её зовут Света, она ввела этот термин "Здоровье сберегающая одежда". То есть, одежда, которая не просто удобна, или украшает, она сохраняет человеку здоровье: женщинам женское, мужчинам мужское. То есть, мужчину она усиливает, делает сильным, уверенным в себе, а женщину делает женственной, и сохраняет её женскую энергию, которую она должна в себе сохранять. В частности, допустим, юбка, она сохраняет женщину. Ей нельзя в принципе, никогда ноги обтягивать, бёдра обтягивать, всё это показывать наружу, это нельзя. Потому что, это разрушает женскую энергию, нарушает все каналы.
Артём Войтенков: Мало того, многим это просто некрасиво, если честно.
Елена Рычкова: А в основном это некрасиво, потому что, это бочка на ножках, на палочках, это ужасно. Это эстетически вообще нарушение всех канонов. Это вот попа, две таких сосиски, и ещё две ножки вот таких. Это правда. Женщины, вы не видите себя сзади.
Артём Войтенков: Да, я хотел только что это сказать.
Елена Рычкова: Ещё спереди вы видите, но это тоже не очень. Но, когда сзади… Это непривлекательно.
Артём Войтенков: Особенно вот эти спущенные штаны, которые такие, как бы приталенные. Это сзади наблюдать, это ужасно просто, когда кто-то идёт…
Елена Рычкова: Да, там ещё какие-то жиры такие немножко всегда вываливаются. Это ужасно. А если человек присел на корточки, это вообще ужас.
Артём Войтенков: А ещё интересно, коли уж мы про это заговорили, я думаю, многим женщинам будет интересно, что вот просто навязывается какая-то мода. Надо как можно больше надеть обтягивающего, и как можно больше оголиться. Во-первых, это всё показывается на моделях, на каких-то девочках, специально отобранных.
Елена Рычкова: У которых практически нет бёдер, которые выглядят подростками по фигуре, без груди и без бёдер.
Артём Войтенков: Да, на них это всё ещё как-то можно посмотреть.
Елена Рычкова: И то, они не приседают, на корточках не сидят, они не садятся на лавочку, они только ходят вертикально. Они не наклоняются, они не поднимают рук на сцене. Они прошли по подиуму, как палочка.
Артём Войтенков: А люди посмотрели, о, нам сказали это надо носить. Мы пошли в магазин, это всё купили. Купили, надели, зеркало перед собой, посмотрели спереди. Продавец говорит: "Да, вам это идёт". Продавцу главное продать,, ему по барабану, что продать.
Елена Рычкова: Он с этого процент имеет.
Артём Войтенков: Конечно. Продавец наговорил, что замечательно, всё отлично, покупайте, всё великолепно. Но вы не видите себя сбоку, вы не видите себя сзади. А ещё вы не видите, как вы двигаетесь в этом. А когда ты идёшь по улице, и видишь вот эти вот спущенные штаны, вот эта, извиняюсь, большая корма там такая.
Елена Рычкова: И две булки, которые переливаются. Это то, что надо прикрывать в первую очередь, а не выпячивать. Это я про мужчин говорю.
Артём Войтенков: Вот. А самое интересное, что большинство женщин других женщин видит, она не делает таких же выводов, что вот если она выглядит так уродливо, но я же одела то же самое. А может быть, у меня тоже как-то нехорошо? Нет, почему-то все считают, что эта выглядит уродливо, а я почему-то должна быть красавица. Или они считают, типа, мужчинам это нравится? Ну, извините, женщины, вы кому хотите понравиться? Тем людям, которые ходят по улице, вам вообще какое до них дело? Человека в Москве увидишь, ты с ним в жизни больше никогда не встретишься, пятнадцать миллионов человек. Тебе какое вообще дело?
Елена Рычкова: Нет, ты можешь понравиться, но только мужчинам определённого уровня, которым нравится смотреть на вашу корму, грубо говоря.
Артём Войтенков: Да, и на другие части тела.
Елена Рычкова: Но выше талии, как кто-то говорил: "Меня вы интересуете только ниже талии". Вот таким мужчинам может быть вы ещё и понравитесь. Вам это надо?
Артём Войтенков: Вот, другой вопрос. Вы кого привлекаете? Мужчину, или извините, самцов? А потом начинается, ой, они там туда, сюда. Ты как бы сначала подумай: кто в начале этой цепочки стоит. А ещё меня, кстати, коли уж мы про это заговорили, меня удивляет, просто бездумное такое следование моде. Вот, знаешь, в армии есть приказная система.
- Бойцы, нам завезли летнее обмундирование. Построились, направо, все на склад, получать новое обмундирование.
Всё, бойцы пошли, получили. Приказной порядок. Здесь другая система. Здесь не структурное, здесь бесструктурное, или косвенное управление. Сказали: "Это модно". Во-первых, продавцы это всё закупили, производители пошили, все закупили, все прибежали, купили. Как ты в этом выглядишь? Идёт оно тебе, не идёт оно тебе…
Елена Рычкова: А самое интересное - все, как в армии, становятся друг на друга похожи. Я хожу по разным местам и городам, я вижу этих девочек, одинаково постриженных, чёрные волосы, такая чёлка. Девочек, девушек, детей и женщин, и даже женщин в возрасте, они выглядят все, как одинаковые куклы, и ещё в одинаковой одежде. Это как униформа. Вы все одинаковые, ребята, ну нельзя так ходить. Вы хотите быть такими же, как все остальные? Вы хотите быть какой-то массовкой? Я даже вижу, что у вас лица становятся одинаковые, у вас глаза одинаковые. Даже я не могу личность увидеть за этой вот формой, до такой степени вы все друг на друга похожи. На вас не интересно смотреть, вы как куклы в магазине, которые на полке стоят. Вы до такой степени становитесь стандартизированными, что просто это ужас. Вот когда со стороны вот так приезжаешь, смотришь на это, думаешь: "Боже мой, ну зачем же вы себя так портите? Зачем? За что?" Особенно среди молодёжи это распространено, конечно.
Артём Войтенков: Там ещё мозгов мало.
Елена Рычкова: Ещё вы наивно думаете, что на Западе так одеваются и так носят. Нет, на Западе тоже стандарты, но они другие. Они вообще не совпадают год в год, в принципе. То, как здесь сейчас одеты, в принципе, на Западе этого нет. Я не знаю, откуда вы это берёте. В каждую страну завозят свою моду, или с опозданием. Потому что, там они продали, у себя в Европе, а теперь этот хлам там уже не покупают. Значит, надо в страны второго мира вывезти, и сказать, что в этом году модно это.
Артём Войтенков: То, что нашили и не продали.
Елена Рычкова: Нашили, и не продали, куда-то девать надо, значит, второй эшелон. Первый эшелон, допустим, Франция, Германия и Америка. Второй эшелон будет, допустим, Польша какая-нибудь, Венгрия, Румыния. А уже третий эшелон, это уже на следующий год - это Россия, Белоруссия, и что-нибудь ещё. И вот так оно по этапам идёт. И весь старый хлам, постепенно, куда-то же его надо девать, так он и приходит.
- Во-первых, эта мода с опозданием точно.
- Во-вторых, частично, это мода, сделана под данную страну. Вы думаете, там просто сидят какие-то где-то отдельные дизайнеры, независимо друг от друга что-то творят? Это единая огромная система. Там все друг с другом в сговоре, это сто процентов. Вы думаете, там какие-то разные где-то модельеры? Да это всё в один центр сводится, и вся мода расходится из одной точки. Вы думаете, там какие-то есть разные люди? Альтернатива, в принципе, она тут же выпихивается, её как бы и нет. Есть мейнстрим. Мейнстрим идёт из одного центра, это западный мейнстрим. Всё.
Артём Войтенков: Ты тут с одной стороны права, а с другой стороны, не совсем. Потому что, всё-таки, я работал фотографом в этой вот моде, и у нас много производителей, наших отечественных, такие небольшие фирмочки, которые шьют.
Елена Рычкова: Небольшие.
Артём Войтенков: Небольшие, да. Они шьют одежду, но они как бы ориентируются именно на вот ту моду. То есть, они вроде как шьют сами, и у них, действительно художники там сидят, модельеры, разрабатывают, но они как бы ориентируются на то, на Запад.
Елена Рычкова: Значит таким путём, что да, как бы добровольно они всё это делают.
Артём Войтенков: Это как бы добровольно, но…
Елена Рычкова: Это на самом деле, самое настоящее навязывание. Например, одна из западных сказок, которые нам в девяностые привнесли, называется так: "Производят то, что хотят потребители". Это полная чушь, потому что, потребители купят то, что им произвели. То есть, всё с точностью до наоборот. У людей нет выбора. Им внушили, что у них выбор есть, на самом деле, выбора нет. Всё, что в магазине, то они и купят. Потому что, в магазинах, по сути, продают, плюс-минус, одно и то же. Вы думаете, там какой-то выбор? Если все эти фирмы, даже просто эти марки все свести, они потихонечку все эти марки сходятся к одному хозяину. Так огромный концерн существует.
Когда я выясняла, что, допустим, в одном блоке, одному хозяину принадлежат, допустим, Адидас, Кока-кола, Бентли, ещё что-то. Потом смотришь, у него там пятьдесят фирм вот такого плана, которые и одеждой занимаются, и автомобилями, и аппаратурой, и ещё что-то, и это всё один человек, один хозяин. И таких блоков их штук пять. И вот эти пять человек могут между собой тоже прекрасно договориться, им конкурировать не надо, зачем конкурировать.
Второй лживый западный тезис, что на Западе есть конкуренция. Конкуренции там нет, там сплошной сговор, потому что, выгоднее договориться и сговориться, нежели, чем конкурировать честно. Зачем? Так все деньги приобретут, а если конкурировать, кто-то может проиграть, зачем это надо? То есть, из конкуренции выталкивают всяких мелких, а крупные между собой всегда договариваются. Вплоть до того, что там допустим, крупные французские концерны мобильной связи, их всего три было на данный момент, я точно знаю, что они между собой договаривались о ценах, это был сговор, и кое-кто мне об этом проговорился. То есть, это нормально, это происходит. И то же самое с любым товаром, в том числе с одеждой. Всё построено на выгоде, чтобы с клиента содрать деньги и всё продать, что они нашили, и люди купят то, что им предложат. И одежду оденут ту, которая есть в магазине. Они не могут купить альтернативу, альтернативы почти нет.
Артём Войтенков: К сожалению, да. Но тут мы приходим к тому, что мы не шьём на заказ, мы покупаем готовое. Мы тратим очень много времени в хождении по магазинам, в выборе чего-то там, какой-то там одежды, хотя, это время можно потратить на то, чтобы самому себе что-то сшить.
Елена Рычкова: Или сходить в одно ателье, и там на заказ тебе профессионалы что-то сошьют. Или, хотя бы так. А ведь ещё до революции, ещё до войны у нас было огромное количество ателье, и очень многие люди шили на заказ. И обувь делали. И в моей семье прадедушка, он шил обувь на заказ. И на каждого клиента у него была из дерева своя колодочка, и он каждый раз, приходил тот же клиент, у него уже была своя формочка, он делал ему ботиночки, и деткам, и взрослым, всем.
Артём Войтенков: Ой, слушай, как здорово. А то с этой обувью беда. Надо её разнашивать, мозоли.
Елена Рычкова: Вообще беда, да. А это было и недавно, ещё в тридцатые годы это было нормой. Это было нормой.
Артём Войтенков: Кстати, еще Советский Союз многие ругают, что там уродливая одежда была. Многие такое говорили. Действительно, то, что шили фабрики, всякая была. Я, например, в детстве ходил и не жаловался - мне было нормально.
Елена Рычкова: Но, как правило, она была натуральная.
Артём Войтенков: Да, натуральная, вся тогда синтетика ещё не так была введена. Тем не менее, плохая система удовлетворения спроса населения на одежду, вынуждала народ шить самому. То есть, у многих были швейные машинки, и люди сами себе шили.
Елена Рычкова: Да, сами себе шили и вязали в огромном количестве.
Артём Войтенков: С одной стороны, это, как бы, плохо. С другой стороны, это вот...
Елена Рычкова: Это развивало творчество. И человек для себя и своих детей мог сделать своими руками. В нашей стране это было, действительно, очень развито. Когда я сейчас смотрела на западе, там это редкое, редкое хобби, которое, кстати, очень дорогое.
Артём Войтенков: Почему?
Елена Рычкова: Потому, что там связать свитер в два раза дороже, чем пойти купить новый, или в три, или в пять. Потому, что один моток ниток стоит столько же, сколько готовый китайский свитер. А тебе надо пять мотков на этот свитер, плюс еще купить журнал, плюс купить спицы, все материалы. Даже катушечка ниток и каждый элемент для шитья будет стоить очень дорого.
В Советском Союзе была великолепная вещь: все базовые материалы стоили копейки. Всегда. Нитки, ткани, бумага рулонами, мотки проволоки рулонами. Мы всё могли приобрести за копейки и из этих очень дешёвых материалов сделать более сложные и дорогие вещи уже своими руками. Это было очень выгодно. Теперь моточек проволоки я буду покупать за двадцать евро. За двадцать евро в Советском Союзе был бы вилок, размером с меня. На Западе базовые материалы стоят дорого.
Артём Войтенков: Для людей.
Елена Рычкова: Для людей. И это считается редким хобби. Там есть люди, которые шьют и вяжут, но, даже по количеству магазинов для этого их очень мало. Допустим, те же нитки: гигантский магазин, весь заваленный этими нитками. Как правило, эти магазины небольшие. Даже, если относительно таких магазинов, он крупный - там будет гигантское количество ниток.
Ты спрашиваешь: "Где у вас стопроцентная шерсть?"
И тебя отведут, и в самом уголочке будет маленький кусочек, где стопроцентная шерсть или стопроцентный хлопок. Натуральных ниток там тоже будет мало, всё остальное будет синтетика, полусинтетика, таких вот сочетаний. И даже простая катушечка простых ниток, которой в Советском Союзе просто завались было - семь копеек, три копейки, пять копеек катушечка.
Артём Войтенков: Причём, это была большая катушка.
Елена Рычкова: Да, это были большие катушки. Кто-то ещё продавал с фабрик катушки.
Артём Войтенков: Я к тому, что если катушка, на ней было много ниток. А сейчас катушку покупаешь, она крупная, а ниток раз в десять меньше. У неё, во-первых, сам диаметр трубки больше, а цена.
Елена Рычкова: Да, это всё хитрости продаж. Так специально делают. Мне досталось через друзей, можно сказать, по наследству, целый мешок ниток стопроцентной шерсти, когда-то кем-то наверно утащено с какой-то фабрики. Там такие пластиковые конуса, намотано куча ниток шерстяных, хороших, качественных. И у меня целый мешок таких. Мне сказали: "Вот, тебе надо?"
Артём Войтенков: Ой, не хвастайся! У нас можно купить такое, и не так уж и дорого это получается.
Елена Рычкова: Но, всё равно, по сравнению с ценами в Советском Союзе, конечно, сейчас цены намного выше на такие вещи. Допустим, занимаясь уже конкретно одеждой, когда я год назад начала конкретно в России пытаться покупать материалы, огромное количество хлопка, который ты можешь купить – это из Италии, "made in Italy".
Я хожу по московским магазинам и говорю: "При чём тут хлопок и Италия, я понять не могу?"
Я понимаю там автомобили из Италии или какие-то дизайнерские штучки, виноград, сыры, оливки. Почему хлопок? Неужели хлопок растет в Италии?
Они говорят: "Ну, в основном, сейчас в магазинах Италия. А что Вы хотите? Узбекистан уже не наш".
Поэтому я очень хочу воссоединение Узбекистана с Россией, чтобы хлопок стал наш, чтобы он стал опять стоить вменяемые деньги. Потому что ткани, которые продаются из Италии, безумно дорогие. Это узбекский хлопок, который приехал в Италию и оттуда теперь он приехал в Москву.
Артём Войтенков: И на этом накрутили все, кто ввозил и продавал.
Елена Рычкова: Накрутили все-все на свете. Это просто глупость откровенная. В России поставки хлопка, я поняла, что это проблема. По-хорошему, должны поставлять хлопок из Индии, Пакистана, Узбекистана. Должны быть магазины, какие-то базы, где всё это можно купить. Невозможно! Не знаю, может я пока не нашла. Но, все мои поиски дешёвого, какого-нибудь вменяемых цен хлопка, простого, однотонного, просто обычной совершенно хлопковой ткани - мне пока не удалось найти нормальные поставки. Со льном, к счастью, ситуация лучше.
Артём Войтенков: Ну, лён у нас растёт.
Елена Рычкова: Лён растёт, хотя цены тоже не очень хорошие. Допустим, пока лён прибывает из Белоруссии в Москву накрутка идёт в три раза примерно, в два-три раза. Если там он стоит сорок-шестьдесят, то в Москве он уже стоит сто двадцать - сто пятьдесят. На юге России он стоит уже двести, тот же самый. И это оптовые цены. А розничные цены уже будут: триста пятьдесят – четыреста. Соответственно: где шестьдесят, где четыреста.
Артём Войтенков: Это всё приводит к тому, что ты купишь готовую вещь, нежели, чем ты будешь заказывать шитьё.
Елена Рычкова: Да, получается, что сейчас проще купить Китай в соседнем магазине, чем что-то особенное. Тем не менее, мы будем продолжать всё равно это делать, мы налаживаем поставки белорусского, российского льна. И находим некоторые ходы с хлопком тоже. Это всё решаемо, просто в нашей стране настолько индустрия производства одежды не развита. У нас всюду привозят одежду готовую из Запада и Китая.
Артём Войтенков: У нас шьют тоже. Наши шьют.
Елена Рычкова: Но шьют очень немного, относительно того, что привозят. Конечно, это в производстве сейчас в минусах.
Артём Войтенков: Почему? Я знаю, что они шьют, и прибыль с этого есть.
Елена Рычкова: Есть какая-нибудь сеть магазинов? Есть какие-то марки Мальборо классик западный. Есть какая-нибудь наша марка, которая по всей стране есть?
Артём Войтенков: Дело в том, что, когда это всё начиналось. Сейчас это чуть-чуть начинает меняться. Люди спрашивают: "Хочу купить российское". А лет пять назад российское – это что-то такое гадкое, это совок, наследие совка и поэтому даже все марки, которые даже в Белоруссии, кстати, шьются, много белорусских названий.
Елена Рычкова: Они все англоязычные.
Артём Войтенков: Да, они все англоязычные. Если ты не знаешь, идёшь по магазину и видишь там вывеску, ты не поймёшь, что это та же Белоруссия или это Подмосковье. Я знаю, есть небольшие производства, которые шьют в Подмосковье.
Елена Рычкова: Стыдились. Сейчас пора выходить из тени. Поэтому я гордо назвала всю эту штуку "Сделано на Руси". Когда любой человек наберет в поисковике "Сделано на Руси", первое на что он попадает – это мой магазин. Я горжусь, что это всё сделано на Руси. И я думаю, что чем дальше, тем больше людей будет гордиться это покупать и производить.
Артём Войтенков: То есть, ты не ставишь себя как такой единственной: я –продавец, я - единственный производитель.
Елена Рычкова: Нет, наоборот. Я рассказываю это для того, чтобы люди тоже загорелись и стали это делать, чтобы это распространилось, чтобы это стало массовым явлением. Я рада рассказывать об этом, помогать, просто берите и делайте. Я буду счастлива. То есть, цель - переодеть наших людей из американской униформы в русскую, современную, удобную, классную, модную, натуральную одежду. Чем больше людей этим займётся по всей стране, тем мне будет радостней.
Артём Войтенков: Очень хорошо.
Елена Рычкова: У меня есть интернет магазин, туда можно любому человеку зайти, там есть почта, можно мне отписать. И конечно посмотреть те вещи, которые мы делаем. Их можно там приобрести и просто посмотреть, что мы делаем. Там есть:
- классически вплоть до народных,
- до современных коктейльных платьев, которые просто чуть-чуть украшены народными узорами.
Так получилось, что мы постоянно расширяем ассортимент. Постоянно приходят клиенты, уже появляются постоянные клиенты, которые просекли, что мы делаем, и они приходят уже со своими фантазиями.
Они говорят: "Я хочу вот это, только узор вот отсюда, только вырез не квадратный, а круглый".
И каждый раз приходится практически делать ещё новую модель или узор. У нас своя база постоянно расширяется. И это, я считаю, очень здорово.
Артём Войтенков: Такое сотворчество.
Елена Рычкова: Идёт сотворчество, причём, люди загораются, им это интересно. Для взрослых, для детей делают. Постепенно эта информация распространяется, появляются новые люди, которые, если не могут сразу купить, они смотрят, говорят: "Это здорово! Мне это нравится!"
На улице подходят, говорят: "Это здорово! Как классно, что вы так делаете, вы это шьёте!"
Артём Войтенков: Ещё бы! Ты очень сильно выделяешься в этой одежде среди одинаковых евро-джинсов.
Елена Рычкова: Да, я могу сказать, что это, по сути, элитная одежда. Это уникальные вещи. Если сначала я думала, что это будет такое маленькое производство, где будет пятьдесят одинаковый вещей. В результате, это перешло в форму совершенно другую – это, скорее, дом моделей. Каждый раз у нас несколько моделей. И если у нас есть две-три вещи одинаковые, то они даже, как правило, отличаются или по цвету, или по цвету ткани или по цвету вышивки, или по цвету отделки, поясочка. Они всё равно получаются разные. Мы можем повторить, но всё равно эти вещи получаются действительно уникальными. Человек в них будет себя по-другому чувствовать. Как я себя чувствую: я себя чувствую, что второй такой в мире нет.
Артём Войтенков: Не то, что мы все стандартные, одинаковые, в одних и тех же штанах, футболках.
Елена Рычкова: Да, просто это тип одежды: эта типовая, а эта уникальная. Уникальная одежда, такое западное слово – она элитная по сути своей. Потому, что ты что-то такое носишь и знаешь, что в мире больше никто, ни на ком такого больше нет. По-моему, это здорово. Конечно, хотелось бы, чтобы это и расширялось и распространялось, чтобы люди как-то всё больше об этом задумывались. И даже какие-то маленькие элементы постепенно включали: где-то там маечку в таком стиле, с узором, где-то сарафанчик, где-то сумочку. Идея в том, чтобы одеть полностью с ног до головы, мы уже думали про обувь, пока про летнею. Про зимнюю одежду мы думали.
Мы проводили очень интересный эксперимент. Я закупила стопроцентную шерсть, привезённую из Адыгеи, мешками. Я закупила такую шерсть и сделала тестовый кусок, который простегала. Получилась стеганая ткань: снаружи плотный хлопок, внутри шерсть. Обалденная вещь, вот реально! Она легкая, очень тонкая, хотя шерсти было вот столько, она очень хорошо умялась.
Я точно знаю, что, может уже этой зимой я буду делать стёганую одежду для ребёнка, для взрослых. То есть такие пальтишки, полупальтишки, которые по форме тоже являются традиционно русскими. Они назывались - телогрейки, телогреи. Это были курточки, очень легко приталенные и, как правило, немножко до колен или чуть-чуть выше колен, но прикрывающие бёдра - очень тёплые и удобные. Или это были такие шубы длинные. Всё можно делать то же самое: брать форму, допустим, овчинного тулупа, шубы или шубейки. Шубейки ещё назывались такие укороченные вещи. Саму форму, сам крой можно брать оттуда, только заменять мех и кожу на простеганные детали. Получается очень легко, очень тепло и снаружи это можно украшать любой яркой тканью, узорами, как это раньше и делалось.
По поводу ещё цветов. Мы привыкли к тому, что яркие цвета свойственны только детской одежде или только для детей забронированы. На самом деле, и взрослые люди в народных одеждах разных стран, там, как правило, очень яркие узоры и никто этого никогда не стеснялся, очень сложные по форме. Почему это хорошо? Потому, что они, как правило, связаны с природой, с жизненными силами, с радостью, с жизненностью. Ты видишь такого человека - это просто, как букет, такой красивый, это даёт энергию окружающим, ты это видишь, и тебе это передаётся. Ты носишь на себе природу и жизненную энергию. Это, действительно, поднимает тонус. Тем более, в городах это вообще святое дело себя разукрасить, чтобы тебе было весело, и ты радовался.
Артём Войтенков: Надо чувство вкуса иметь, чтобы не переборщить.
Елена Рычкова: Конечно, никто не говорит, что надо делать как-то аляповато. В том-то и дело: найти этот баланс между яркими и элегантными сторонами.
Артём Войтенков: Очень интересный был разговор. Честно говоря, многое ты мне объяснила того, что я даже видел, но не увязывал в одну систему. Теперь это сложилось и я очень рад, что сейчас ты взялась за возрождение в новой форме каких-то наших традиций, истоков, корней, языка узоров. Опыт предков он не зря же был, он многовековой. И это всё просто взять и выкинуть, заменив на американские джинсы, которым лет всего-то ничего.
Елена Рычкова: Одежда грузчиков.
Артём Войтенков: Да. Отказаться от своего тысячелетнего опыта – это признак того, что нас просто победили.
Елена Рычкова: Наша страна характерна тем, что мы, к счастью, отстающие. Мы бежим на Запад, но мы здорово отстали. У нас женщины всё ещё женственные, а мужчины всё ещё мужественные. И правильная одежда это усиливает. Поэтому наши женщины часто выходят замуж на Запад, потому что они женственно выглядят. Если рядом смотреть на западных женщин, то разница велика.
Артём Войтенков: Да, потом они возвращаются сюда, так как понимают, что ничего им там не светит.
Елена Рычкова: Кстати, много моих знакомых, мужчин и женщин пожив на Западе, возвращаются сейчас в Россию, в последнее время. И я наблюдаю это как тенденцию. А ещё много моих знакомых, которые стопроцентные иностранцы, всю жизнь жили в своей стране, они тоже хотят переехать в Россию. И некоторые из них очень серьёзно этим занимаются: учат русский язык, изучают документы, как получить эту возможность. Каждый год несколько тысяч иностранцев из западных стран. Я смотрела цифры: тысяча с чем-то из Франции, две-три тысячи из Германии каждый год получают российское гражданство. То есть, это не один Депардье. Если эти цифры узнать и поднять - каждый год, допустим, по десять тысяч чистых иностранцев перебираются жить в Россию. И у меня лично такие знакомые тоже есть, кто уже переехал, кто перебирается, кто говорит, что вот-вот переедет, кто хочет, кто ищет какие-то возможности, и русские, и не русские. В том числе говорят, что у нас женственные женщины, красивые, которые сохранили в себе эту женственность. Платье и юбка – это то, что женщину украшает, безусловно, а не штаны.
Артём Войтенков: Хорошо, я думаю, что нашим зрителям и, в большей степени, зрительницам это будет и полезно, и есть над чем задуматься. Многие наши женщины найдут, куда приложить своё творческое начало. Я вижу, что многие женщины что-то лепят, что-то рисуют, хотя у них нет образования, что-то вышивают. Займитесь одждой.
Елена Рычкова: У нас люди очень творческие. Если вы чуть-чуть копнёте, там столько всего ещё можно открыть в этом направлении.
Артём Войтенков: Вот, ты тому пример.
Свежие комментарии