14 летний пацан освободил родную деревню от фашистов.
1941 г.
"Я вместо эвакопункта пошёл в военкомат, который находился в деревни Жуково, четыре километра от Торжка. Там уже стояли в строю готовые к отправке в часть мобилизованные ребята 1923 года рождения.
Спрятав подальше свидетельство о рождении, с решительной отчаянностью я подошёл к военкому и, подавая справку с места жительства, сказал, что я 1924 года, и моё место на фронте.
Прочитав справку, где цифра семь была на сгибе, и можно было принять за четыре он спросил меня: "Что тебя заставляет? Знаешь, на что идёшь?".
- Знаю, - ответил я. - Моя семья, больная мать, отец и сестра остались у немцев, и я должен их освободить.
Подумав, он дал указание писарю оформить меня добровольцем. Времени писать заявление не было, и писарь сказал: "Пишись с 1923 года, раз тебе так хочется воевать”. 
На другой день мы были одеты в военную форму и зачислены в 3 роту 2-го батальона 908-го стрелкового полка 246-й стрелковой дивизии. Три недели обучались военному делу, днём строевая, изучали оружие, а ночью в охранение, секреты, засады.
Никто не знал, что мне четырнадцать лет и спрос был как с настоящего солдата. Только перед отправкой на фронт, когда писали опознавательные медальоны, я сказал товарищам по отделению.
Сначала они приняли за шутку, но когда я показал метрики, стали посылать к командиру роты и сказать правду. Тебя не пошлют на фронт, оставят в тылу, но я не шёл.
Тогда Журавлёв, Ковалёв и другие ребята силой потащили меня в штаб. С трудом я уговорил их не выдавать меня. Когда успокоились, они стали меня уговаривать, давали адреса своих матерей, иди живи у них вместо нас до конца войны. Но я не согласился и был твёрд в своём решении. Скорей на фронт. Мечта сбылась.
20 декабря на двух машинах ЗИС-5 мы выехали на фронт и вечером того же дня подходили к деревне Тредубье Высоковского района. Немцы отступая подожгли деревню, бой еще продолжался, стреляли пушки, рвались снаряды.
У нас на всю роту было только две винтовки, на поле боя собрали оружие, патроны, таким образом вооружаясь и в уцелевшей деревне Бессменино остановились на ночлег.
Вечером наша рота походной колонной вышла из деревни Бессменино и направились по дороге в лес. Видимость была плохая, еще дымились пожарища, но немцы заметили нас и открыли миномётный огонь. Без потерь прошли поле, углубились в лес и свернули на деревню Срезнево, на ходу развёртываясь в боевой порядок.
Вражеская артиллерия открыла по нам беглый огонь, снаряды густо рвались среди нас, послышались стоны раненых. Броском вперёд мы вышли из опасной зоны. Скоро лес кончился, показалась деревня.
Навстречу нам густо полетели разноцветные трассирующие пули, гулко рвались мины, а в воздухе повисли осветительные ракеты. Открыв огонь из винтовок мы ждали отставших, готовились к атаке.
Рядом со мной лежал политрук, он подбадривал нас, вперёд ребята, смелее, чем больше лежим под огнём тем больше потерь. С криком УРА!!! мы дружно бросились в атаку, ворвались в деревню. Немцы подожгли два дома и отступили в деревню Станишино. Мы потушили один дом, но в это время немцы, открыв по нам огонь из миномётов и пулемётов, перешли в контратаку.
Мы этого не ожидали и стали отступать, но командир роты, политрук и прибывший помощник комполка Щербак лично подняли бойцов в атаку. Немцы не выдержали и в беспорядке бежали в сторону деревни Броды, оставив на поле боя более двадцати убитых, в том числе два офицера.
К нашим командирам привели пленного немецкого офицера, он был пьяный. На вопросы этот офицер с нахальной улыбкой отвечал "рус капут". Товарищ Щербак лично расстрелял фашиста.
В это время в деревни Станишино шёл бой. Это наши соседи слева громили крупный гарнизон противника. Мы поспешили на подмогу. Сразу за деревней Срезнево в роскошной возке с награбленным имуществом лежали убитые немецкий офицер и его адъютант.
Их убил молодой боец Фирсов, когда они пытались удрать. Командир роты объявил Фирсову благодарность и сказал, что представит его к награде.
Рядом с возкой лежал ручной пулемёт, я попробовал из него стрелять и хотел взять себе, но командир не разрешил, тогда взял немецкую винтовку и опоясался пулемётной лентой, надо мной бойцы посмеивались, но зато патронны были у меня вольные.
На рассвете мы вошли в деревню Станишино, здесь хорошо постарались наши соседи. По всей деревни стояли повозки с трофеями, и было много трупов.
В этом бою были тяжело ранены мои товарищи Журавлёв и Дубровский, тоже доброволец 1925 года рождения, уроженец Ржевского района. Боевое крещение было принято. Так началась моя фронтовая жизнь.
Не имея перевеса в численности и превосходства в вооружении, мы вели ночные обхватывающие бои, создавая видимость окружения. Мы наводили на немцев панический страх, вынуждая отступать, чем спасали жителей и населённые пункты от уничтожения. Шли мы с непрерывными боями северным берегом Волги, освобождая деревню за деревней.
После каждого боя редели ряды бойцов нашей роты, были убитые и раненные. 28 декабря рано утром мы перешли на южный берег Волги и заняли деревню Свистуново.
Мы прошли деревню и укрылись от лишних глаз и немецких самолётов в новом скотном дворе. Такой был приказ. Нас готовили к особому секретному заданию, о котором мы, рядовые, узнали вечером, когда находились уже в тылу у немцев.
В ночь с 28 на 29 декабря разведчик, обходя населённые пункты еще занятые немцами, провёл нас от деревни Свистуново до деревни Дубровки.
В темноте, соблюдая тишину, по лыжне разведчика мы прошли более 10 километров. Немцы беспрерывно стреляли вдоль льда Волги из пулемётов, но мы незамеченные и без потерь переправились на северный берег. В стороне от деревни Дубровка стоял одинокий сарай, в нём мы и расположились.
Здесь командир роты объяснил, что находимся в тылу у немцев. Перед нами поставлена задача по сигналу ракеты начать бой в тылу, чтобы поднять панику и облегчить наступление основных сил на деревню Холохольню.
Наступление было назначено на 22:00. Мы слышали шум далёкого боя, но ракеты не было. "Сколько нас?" - спросил командир роты. Сосчитали - двадцать восемь. Да, маловато.
В 23:00, не дождавшись ракеты, мы с ходу взяли деревню Дубровки. Немцы не ожидали с этой стороны нападения. Беспорядочно отстреливаясь, оставив двух убитых, немцы бежали в деревню Холохольню, где у них был хорошо вооружённый гарнизон. На рассвете пришёл связной и передал приказ действовать по обстановке. А немцы, узнав что нас мало, решили окружить и уничтожить.
Первую атаку мы отбили, но обошлось нам это дорого, были убиты командиры взводов Уткин и Костров. Отражая вторую атаку был ранен в ногу командир роты, передав мне трофейный автомат, он крикнул: "Огонь, держаться до последнего! Помощи не будет!”.
Во время затишья его перенесли в дом, перевязали. Немцы открыли огонь из пушек, пехота стала окружать нас. В белых халатах их было трудно различать на снегу.
Политрук приказал беречь патроны, стрелять только по цели. Снаряды стали попадать в дома, один разорвался у крыльца, где лежал командир роты, положение усложнялось.
Тогда политрук повёл бойцов в атаку, а меня и санинструктора оставил охранять раненных. Бойцы бросились в атаку, переднего разорвало прямым попаданием снаряда. Но это был последний снаряд.
Немцы не выдержали стремительной атаки горстки бойцов, в панике стали разбегаться на Лединки и Паньково. В это время два офицера на повозке проскочили на Ведерниково. И в этом бою отличился Фирсов. Первым прибежав в Холохольню, он один заколол штыком 2 немцев.
К концу боя нас осталось в живых 10 человек, чувствовали мы себя осиротевшими и сильно устали. Этот бой длился 18 часов. За спиной у нас немцы сожгли деревню Ведерниково, уцелели только 4 дома.
30 декабря в Ведерниково мы получили большое пополнение, прибыл новый командир роты. Освободили деревни Тимошкино и Долгуши. 31 декабря при поддержке противотанковых орудий и пулемёта две роты начали наступление на деревню Липино в 4 километрах от города Старица.
Немцы имели превосходство в артиллерии и пулемётах, позиции были укреплены и замаскированы. А мы на ровном заранее пристреленном поле несли большие потери.
С 4 часов дня и до 10 вечера длился бой. Я был ранен и сильно оглушён взрывом снаряда. Неизвестное время был без сознания, руки и ноги были обморожены.
Когда очнулся, я вынес с поля боя раненного в голову командира роты, а сам вернулся на поле боя. Прибывший на место боя товарищ Щербак приказал отступить в лес. Перегруппировавшись и получив подкрепление, мы пошли в наступление и освободили деревню Липино.
Меня после боя доставили на перевязочный пункт. Про раны я не сказал, боялся что отправят в тыл, и был оставлен при части, но в боях больше не участвовал. С обозом мы двигались на Ржев по маршруту: деревни Арсеньево, Гвоздево, Губино, Вяхирево, Борисово.
Хозяйка дома, где мы остановились на ночлег, знала моих родителей и сестёр. Пришлось признаться во всём. Разговор наш услыхал командир и потребовал доказательств. Пришлось достать метрики. Отругав меня он сказал: "Чтобы утром я тебя не видел, иди домой!". Утром 4 января они поехали дальше, не взяв меня.
До родной деревни было 12 километров. К вечеру я был дома. Отправку домой я очень переживал, хотел и дальше бить фашистов, отомстить им за всё горе нашего народа. Но у меня была и радость, родная моя деревня, отец, больная мать, сёстры, все были живы и теперь освобождены от фашистов." - из воспоминаний 14-летнего добровольца 246-й СД А.В. Полякова.
Свежие комментарии