НОРД-ОСТ над Москвой

Рассказывают офицеры Группы «Альфа».
Часть 1-я.

До 23 октября 2002 года это было названием первого российского мюзикла. «Патриотического», как с восторгом писали о нем в прессе. «Норд-Ост» был поставлен по мотивам романа Вениамина Каверина «Два капитана», дважды экранизированного в советское время.
Однако «Норд-Ост» — это и вполне конкретные географические координаты России, которая вела войну с международным терроризмом.

Новости СМИ2

В октябре 2002 года на три дня боевые действия переместились почти в самый центр нашей столицы.
Норд-Ост. Свирепый штормовой ветер, ветер бурь. Гроза моряков. Кто бы мог подумать, что он «обрушится» на Москву. Фактически тогда решалось: быть России, как независимой в недалеком будущем стране, или не быть.
В тех исключительно тяжелых условиях было принято крайне трудное решение, и сотрудники «Альфы» и «Вымпела», идя на фактическую смерть, смогли спасти жизни большинства заложников. И не допустить политических потрясений.

Проведя скрытую разведку, наиболее удобными для захвата террористы посчитали Московский Дворец молодежи, Театральный центр на Дубровке, Концертный зал имени Чайковского и Московский государственный театр эстрады, где тогда шел мюзикл «Чикаго». В итоге основной целью было выбрано второе здание, поскольку оно имело большой зрительный зал и малое количество прочих помещений.

Акция на Дубровке планировалась на 7 ноября, День согласия и примирения, причем захвату должен был предшествовать взрыв машины в центре столицы — чтобы посеять панику. Второй этап предполагался уже после захвата заложников. В людных местах Москвы планировалось взорвать еще несколько автомобилей. Но террористический спектакль пошел по другому сценарию.Номинальным главарем банды стал Мовсар Бараев (Саламов), племянник Арби Бараева, одного из наиболее кровавых полевых командиров Ичкерии, уничтоженного спецназом летом 2001 года. Черная вдова этого отморозка Марьям (Зура) Маршугова формировала группу смертниц для Дубровки.

Вообще, клан Бараевых за время двух чеченских кампаний стал широко известен торговлей похищенными и захваченными в плен людьми. Бараев-младший прошел террористическую подготовку на курсах у главаря арабских наемников Хаттаба под Сержень-Юртом. Как и дядя, был оголтелым ваххабитом.

«Уроженец Аргуна, мелкий, ничем не примечательный бандит, племянник ранее ликвидированного полевого командира Арби Бараева, — так охарактеризовал его в дни трагедии начальник УВД Чечни полковник С.-С. Пешхоев. — Окончил десять классов, ни работать, ни учиться не стал, а после гибели своего именитого родственника сколотил банду из четырёх-пяти человек. Разбойничал в основном в Аргуне и селении Мескер-Юрт. Как Мовсар оказался во главе профессионально подготовленной банды в Москве, непонятно. Лично он никакими профессионально-террористическими и организаторскими данными не обладает, в этом отношении совершенно не подготовлен к такого рода акциям. Уверен, что он — подставная фигура, террористами, видимо, руководит кто-то другой…»Фактическим главой был Руслан Эльмурзаев («Абу-Бакар»), родич известных похитителей людей братьев Ахмадовых. По одному паспорту, на имя Алиева, он родился 1 мая 1965 года, по другому — на имя Хунова — 13 декабря 1964 года.

В 1998-м Эльмурзаев прошел курс диверсионно-террористической подготовки в лагере под Урус-Мартаном. До событий на Дубровке возглавлял, как прикрытие, службу экономической безопасности «Прима-банка».

Третьим в отряде был Ясир, часто называемый Идрисом. Видимо, это его конспиративное имя, потому что паспорт у него был на имя Идриса Алхазурова, прописанного в Грозном на улице Каменщиков.

Согласно данным следствия, паспорт принадлежал реальному Идрису Алхазурову, который отдал его в 1994 году одному из сотрудников паспортного стола чеченской столицы. И обратно не получил.

Ясир был арабом. Не исключено, что он приехал в Россию на учебу и окончил курсы русского языка. Во всяком случае, он хорошо говорил по-русски с легким арабским акцентом.
Стоит отметить, что по-чеченски Ясир, видимо, не говорил — во всяком случае, с другими террористами общался на русском языке. Не говорил он и по-английски. Учительница английского, заложница Ирина Филиппова, утверждает, что он знал только несколько простейших фраз.

Прокуратура считает, что он говорил по-арабски и по-турецки. Именно Ясир, через несколько часов после захвата театра, задавал со сцены вопрос, есть ли в зале люди, исповедующие Ислам и иностранцы. И это именно Ясир первым вошел в зал и вскочил на сцену, выстрелом давая сигнал к началу операции.

Ясир был своего рода идеологом и политическим комиссаром отряда Бараева. По мнению заложников, это он первым стал молиться на сцене, прекрасно поставленным голосом нараспев читая молитвы и отбивая поклоны в сторону Мекки…

По рассказу заложника Марка Подлесного, Ясир ни сам никому не отдавал приказов, ни исполнял приказов других, в определенном смысле он был вне структуры отряда.

ПОДГОТОВКА К АКЦИИ

Для исполнения теракта были отобраны 21 мужчина и 19 женщин. Возраст — от 16 до 42 лет. «Невесты Аллаха»… Смертниц для «свадьбы» собирали по всей Чечне. Были идейные, «черные вдовы», а также и те, кого насильно, по сути, увозили из дома и кто ни за что не хотел умирать. Впрочем, они все намеревались остаться в живых и рассчитывали на успех предприятия. Так им было обещано.Для обеспечения «шахидок» жильем Есира Виталиева (бывшая повариха и боевичка в отряде Басаева), используя поддельный паспорт на имя Хавы Эрбиевой, через агентство недвижимости «Калита-Град» арендовала три квартиры.

Таким же образом были отобраны квартиры для мужской части террористической группы. Мовсар Бараев, имея на руках подложный паспорт, устроился на Веерной улице.

Террористы добирались в Москву небольшими группами и разными путями, но большая часть из них прибыла на автобусах Хасавюрт — Москва за несколько дней до захвата под видом «челноков». Мовсар Бараев приехал на Казанский вокзал 14 октября на поезде из Минеральных Вод.

На месте террористы рассредоточились по квартирам по четыре-пять человек в каждой. Большинству было запрещено выходить на улицу. Боевики были разбиты на группы и знали только своих непосредственных командиров, а собственно главарей увидели лишь в момент захвата объекта.

Оружие, боеприпасы и взрывчатка доставлялись с территории Северного Кавказа в течение полугода, в тайниках на легковых и грузовых автомобилях. Часть хранилась на Огородном проезде, а часть — в поселке Чёрное Балашихинского района.

На организацию акции Мовсару Бараеву было выплачено в качестве аванса около 500 тысяч долларов. Террористы приобрели два микроавтобуса: красный «Volkswagen Caravelle», синий «Ford Transit», а также белый «Dodge Ram Van 250». Как оказалось, под цвета российского флага.

В 19:00 23 октября состоялся общий сбор группы рядом со стоянкой международных автобусов в Лужниках. После чего террористы подъехали к зданию бывшего Дворца культуры 1-го Государственного подшипникового завода, ставшего Театральным центром. Вломившись внутрь, они обезвредили пятерых охранников, вооруженных электрошокерами и газовыми пистолетами.

Основная часть группы ворвалась в концертный зал, где шел мюзикл «Норд-Ост». Другие боевики стали проверять остальные помещения, сгоняя в зал сотрудников и актеров, а также людей, случайно оказавшихся в ДК.

В заложниках оказались 912 человек — зрители спектакля, артисты и работники Театрального центра, в том числе около ста детей школьного возраста.

ОФИЦЕРЫ ШЛИ НА СМЕРТЬ

За всей этой акцией стоял «террорист № 1» Шамиль Басаев, который рассчитывал повторить Будённовск, но уже в самой Москве и тем самым заставить Кремль пойти на максимальные уступки — капитулировать, вывести войска из Чечни и возродить проект «Ичкерия».

«Самое для нас страшное было — повторение Будённовска. Руководство страны приняло решение не выпускать преступников из здания, и после этого мы приступили к выполнению задачи», — сказал в интервью «Спецназу России» первый заместитель Совета ветеранов ФСБ генерал-лейтенант Валентин Андреев, возглавлявший Управление «А» в 1999-2003 годах.

Именно теракт в Будённовске, откуда летом 1995 года была выпущена изрядно потрепанная «Альфой» банда террористов Шамиля Басаева, породил последующие масштабные захваты — в Первомайском (Дагестан), на Дубровке (Москва) и в Беслане (Северная Осетия).

Да, случись в самом центре Москвы «второй Будённовск», и история страны покатилась бы по другим рельсам. «Пятая колонна» уже готовилась к переделу после «Норд-Оста». Террористы же выступали слепым оружием в руках организаторов попытки переворота, призванного свалить Владимира Путина и изменить тот курс, который привел, в конечном счете, к возвращению России в качестве мировой военно-политической державы. Все декорации и компоненты, включая широко разрекламированный «Всемирный конгресс чеченцев» в Копенгагене, были подготовлены.

На пути «Норд-Оста» встал спецназ.

— Офицеры шли на смерть. У нас как бывает? Когда победа, желающих получить дырку для ордена полно, — говорит Почетный президент Международной Ассоциации ветеранов подразделения антитеррора «Альфа» полковник Сергей Гончаров. — Как только трагедия, виновных не найдешь. Я вас уверяю: если бы была неудача, отвечали бы простые офицеры. Конечно, звездочек Героев надо бы добавить ребятам из «Альфы» и «Вымпела», непосредственно участвовавших в штурме. Но нельзя умалять заслуг и тех, кто взял на себя огромную ответственность, организуя операцию по спасению заложников. Представляете, какой был прессинг? Весь мир следил за событиями на Дубровке. Тот же газ — надо было точно рассчитать его концентрацию, учесть объем замкнутого пространства, дозу. Малейшая ошибка — и могли не встать все, а это почти тысяча человек.

На следующий день, в воскресенье, участников операции на Дубровке принял в Кремле президент Путин, который дал высокую оценку действиям спецназа ФСБ и поблагодарил за проделанную работу. И в тот же день глава государства посетил Институт скорой помощи имени Склифосовского, где в нескольких палатах пообщался с освобожденными заложниками, поступившими на лечение.

ПЕРВАЯ КРОВЬ

Мюзикл «Норд-Ост», московская Дубровка — они воспринимаются как единое и трагическое целое. И открывается оно именем 27-летней местной жительницы Ольги Романовой, консультанта парфюмерного магазина «Л`Этуаль», прошедшей в захваченное здание ранним утром 24 октября 2002 года. Обычная девушка из небогатой семьи. Выделялась красотой, добротой, обостренным чувством справедливости и боевым характером. И еще — Верой. Наверное, именно эта Вера и привела ее в «Норд-Ост».

Хотя Оля отлично знала местность на Дубровке, все равно есть что-то мистическое в том, что она смогла миновать все кордоны и беспрепятственно войти в здание. Для поступка, совершенного ею, нужны недюжинная воля и вера в свою правоту — Романова обладала и тем, и другим.

Еще одной из жертв «Норд-Оста» стал военный юрист Константин Васильев, тезка знаменитого художника. В ночь на 25 октября подполковник Васильев в форме и с удостоверением прошел через оцепление, вошел во внутренний двор здания и предложил себя в качестве заложника в обмен на детей.

Когда стали избивать, Васильев, как мастер рукопашного боя, дал отпор, успел обезоружить двух террористов, но был застрелен сверху из окна «Ясиром». 26 октября его тело с шестью пулевыми ранениями нашли в подвальном помещении.

Другим погибшим оказался 39-летний автокрановщик Геннадий Влах, который ошибочно полагал, что в зале среди заложников находится его сын. 25 октября в 23.22 он ухитрился проникнуть в ДК. Зверски избив, боевики его расстреляли.

Убив Ольгу Романову, Константина Васильева и Геннадия Влаха, «люди, не имеющие национальности и религии», зримо и бесспорно обнаружили свое истинное лицо, избавив мир от лишних опасных иллюзий по поводу их возможного «благородства» и благоразумия. «Робин гуды» оказались убийцами безоружных людей — то есть теми, кем и являлись на самом деле. Впрочем, профессионалам из ФСБ и МВД это было и так понятно.

Распиаренные «шахиды» на поверку оказались обычными бандитами.

А вот действительно отдать жизнь за идею смогли двое, Романова и Васильев, и идея эта — не встреча с «райскими гуриями», обеспеченная кровью «кафиров» и «муртадов», а спасение реальных людей, оказавшихся в беде.

Именем Константина Васильева названа школа в Сарове, похоронен он на аллее Героев, но о его подвиге на Дубровке поначалу почти никто не писал — лишь в нескольких изданиях.

Пока обыватели пытались понять, чем руководствовалась Ольга Романова — «засланная от ФСБ», «неуравновешенная психопатка», «истеричка», «пьяная дура», «совершила самоубийство» — в фильме на телеканале Би-Би-Си, по горячим следам, она была названа «русской национальной героиней».

Расправившись с беззащитными людьми, боевики Мовсара Бараева лишились ореола, который стали уже было примеривать на них либеральные СМИ, и тем самым облегчили спецназу ФСБ, «Альфе» и «Вымпелу», решение задачи по их уничтожению.

Полковник Юрий ТОРШИН:
— Большинство «шахидок» было уничтожено на месте. Сложно сказать, почему остальные не привели в действие взрывные устройства, — я не могу дать объяснений. У каждой находился пояс, в котором, наверное, было в тротиловом эквиваленте до килограмма взрывчатки. В помещении боевой славы «Альфы» есть один такой пояс, напичканный шарикоподшипниками.
Люди погибли, вот что очень жаль, это самая большая потеря — смерть ни в чем не повинных людей! Газ на всех по-разному действует. Мы использовали антидот, но даже этот антидот не на каждого сотрудника подействовал положительно. Некоторые потом попали в госпиталь.
А люди, находившиеся в зале, — какие страдания они перенесли! Гиподинамия, ведь трое суток просидели. Плюс стресс, отсутствие еды и воды в достаточном количестве. И газ. Если взять, к примеру, обычную хирургическую операцию, всегда перед ней приходит врач-анестезиолог и задает больному вопрос: как ваш организм реагирует на лекарства, какова переносимость их? То есть специалист принимает решение, какой давать наркоз и давать ли вообще. Если слабое сердце, он может отказаться от общего наркоза и т. д. А тут — какие вопросы, какие выяснения?..
Штаб и наши сотрудники выстраивали схему операции, используя усталость и напряжение самих террористов к этому времени. В нужный момент было выбрано подходящее время. Но затягивать операцию не представлялось возможным. Террористы могли бы пойти на самопожертвование и привести свои взрывные устройства в действие. И здесь прослеживается не только хорошая работа спецназа, но и грамотный расчет всех служб штаба и его предварительная работа. Нам дали возможность изучить обстановку, ведь такого объекта за всю, наверное, мировую историю не было, как и не проводилось и аналогичной операции.

Полковник Виталий ДЕМИДКИН:
— 23 октября отдел, которым я руководил, находился «на сутках». Я отработал до шести вечера, поехал домой, в пути меня и застал сигнал боевой тревоги. Экипировался, вооружился и с попутной машиной поехал на Дубровку. Около Дома культуры уже стояли несколько наших автобусов.
Наш отдел был разделен на две части. Одни располагались в автобусе, который стоял недалеко от центрального входа. Другие, во главе с Эдуардом Кругловым, заняли позиции в «экзотическом клубе» (гей-клубе столицы «Центральная станция-2» — Авт.), который находился в торце центра.
И тут на крыше нас троих засняли операторы одного из центральных каналов и сразу же показали по телевизору в прямом эфире. Наши действия в режиме онлайн видела на экранах вся страна, в том числе и террористы. В штабе все разом крыли корреспондентов, не стесняясь крепких выражений.
…В результате этой идиотской засветки в прямом эфире спецназу пришлось отказаться от разведанного пути. А после завершения операции оказалось, что именно этот проход террористы заминировали с особой тщательностью. В итоге при разминировании, которое проводили специалисты ФСБ, пострадал специальный робот.
Что касается устроить спонтанный штурм, то, по словам генерала Валентина Андреева, «у некоторых отделов были такие предложения. Но мы бы тогда не смогли избежать потерь среди личного состава.

НОРД-ОСТ НАД МОСКВОЙ. Рассказывают офицеры Группы «Альфа».

Часть 2-я.

«БОЕВАЯ ТРЕВОГА!»

Начало второго акта мюзикла. Большая часть зрителей находится в зале. Кто-то задержался в буфете. За кулисами — актеры, работники сцены. До захвата остается не более двух минут. Степуют «летчики». Затем к ним спускается главный герой, которого в этот роковой вечер играл Андрей Богданов. По ходу они обмениваются шутливыми репликами.

Перед тем, как появиться «Чкалову», на сцену запрыгнул некто в камуфляже, в маске до плеч, черных шнурованных ботинках и с Калашом. Он дал очередь в потолок и стал сгонять «летчиков» в зал. Одновременно с ним появились и другие террористы. Они пробежали вдоль стен и по проходам, заблокировали двери, а потом стали хозяйничать в партере и на бельэтаже: «Руки за голову! Это захват!» Орали, стреляли в воздух.

Как только налетчики взяли под контроль зрительный зал, они стали обыскивать сцену, все закоулки в здании. Из-за кулис тычками выгнали актера, игравшего роль Валерия Чкалова. Потом пришел черед оркестрантов. Под дулами автоматов их вывели из оркестровой ямы и рассадили в партере.

Людей боевики разделили по половому признаку: мужчин поместили справа, женщин слева: «Садись сюда, билетов не надо, здесь места хорошие — бесплатно садись…» Периодически палили в воздух. Кричали «Аллах акбар!», требовали документы и снова стреляли из автоматов.

Несмотря на хорошую осведомленность, террористы все-таки не знали досконально всего здания, поэтому многие актеры и технические работники, закрывшиеся в гримерках, спустились из окон по костюмам.

— Они стучались в дверь, но мы не открывали, — рассказывает помощник режиссера сцены Марат, — потом периодически как у нас, так и в реквизиторской напротив, раздавались звонки. Полтора часа мы сидели, слушали все, что происходит в зале. Потом они каким-то образом, видимо, нашли источник трансляции и отключили его. Мы были в полной тишине, потом позвонил технический директор Андрей Елович, спросил, где мы находимся. Мы сказали. И буквально через полчаса пришли люди в форме и с оружием, Андрей подошел. Эмчээсовцы гидравлическими ножницами срезали решетку с окон и нас выпустили.

Первые часы в зале стоял жуткий скрип скотча. Бомбы уложили вдоль стен на расстоянии пяти метров друг от друга, а в центре зала и на балконе разместили металлические баллоны. Внутри каждого — 152-миллиметровый артиллерийский осколочно-фугасный снаряд. Внутренняя полость между снарядом и стенкой баллона была заполнена поражающими элементами.

То, как расположились женщины-террористки, не было случайностью: в шахматном порядке у противоположных стен. Они закрывали зал по секторам в 30 градусов. Начинка пояса «шахида» — два кило пластичного взрывчатого вещества и еще килограмм все тех же металлических шариков.

Полковник Александр МИХАЙЛОВ:
— До сих пор помню в подробностях, как все это было. Мы с ветераном Группы «А» подполковником Игорем Ореховым ехали домой, и где-то в районе метро «Университет» у меня сработал пейджер. «Боевая тревога!» Через короткий отрезок времени я уже стоял в дежурке. Дежурный довел до меня распоряжение генерал-майора Валентина Андреева: «Дождаться Вячеслава Гудкова и выехать по адресу ДК на улице Мельникова. Захвачены заложники». Мы со Славой Гудковым экипировались и через несколько минут уже ехали по вечерней Москве на место происшествия.
В штабе мы с Сергеем Дяченко получили конкретное задание — изучить скрытые подходы к зданию и места проникновения в ДК. Данные, полученные в ходе выполнения, передавались в штабную группу Управления «А» ЦСН, где все это тщательно изучалось и анализировалось.
Под присмотром наших снайперов полезли на крышу, в помещении, предназначенном для электриков и лифтеров, обнаружили скрывающихся людей. При нападении боевиков пять технических работников центра сумели подняться наверх и запереться в служебной комнате. Увидев нас в камуфляже, они затаились, приняв нас сначала за бандитов. Дали о себе знать, только разглядев наши славянские лица. У одного из рабочих из-за стресса начался приступ эпилепсии.
В это время подразделения отрабатывали свои действия по штурму в ДК «Меридиан», так как он строился по аналогичному проекту, что и захваченный объект на Дубровке. Это нам очень помогло — оказалось, что в проекте был предусмотрен проход между корпусами, который должен вести прямо в холл театра.
Стали искать этот заветный проход. Обнаружился он в местном ночном клубе — его мне показал официант. Проем оказался на месте — заложенный, правда, кирпичом и закрытый фанерой. В дальнейшем он был разобран оперативно-инженерными службами ФСБ. Во время штурма через него прошло семьдесят человек, в том числе и группа, которой я командовал. Но это было потом. А перед этим двое суток мы изучали объект.

ТОЛЬКО ХОЛОДНЫЙ РАСЧЁТ

Террористы снимались на фоне заложников. Значит, рассчитывали на благополучный исход всей этой «разведывательно-диверсионной операции». Так, во всяком случае, их настраивали, к этому готовили. Вооружение: автоматы АК с откидными прикладами, пистолеты. Ножи иностранного производства. У всех фонарики. Качественная обувь. На каждом — персонально сшитый и «обжитой» костюм. Все подогнано «от» и «до».

К исходу первого дня бараевцы под дулами автоматов собрали детей. Тех, кто помладше, отводили в одну сторону, тех, кто постарше — отправляли на место. Решено было избавиться от обременительной обузы. Только холодный расчет, никакого гуманизма!

Очевидцы описывают происходящее: детей вывели перед первыми рядами, выстроили. Многие рыдали. Малыши боятся уходить, матери отрывали их от себя. Жуткая сцена. В духе советских фильмов про войну, где фашисты угоняют людей на работу в Германию.

Отпустили только тех, кому до тринадцати лет. Все остальные остались в зале. И детская артистическая труппа — она сидела на балконе — тоже осталась внутри здания.

Как уже отмечалось, главную опасность представляли женщины-смертницы. Они разместились по периметру зала, с поясами «шахидов» на талии. В руках — провода и кнопки от бомб. На каждой пояс с двумя килограммами «пластита».

В середине зала, в партере, установили автомобильный баллон с взрывчаткой, рядом с ним постоянно дежурила смертница. Такая же картина на балконе. Запланированные взрывы должны были идти навстречу друг другу, уничтожая все живое.

Полковник Виталий ДЕМИДКИН:
— Один из рабочих театрального центра по имени Василий, который с коллегами успел укрыться в подвале, сумел дозвониться своему руководителю, инженеру по технике безопасности. И сообщил: «Нас тут трое, мы два дня лазим по коммуникациям. Заберите нас отсюда».
Оперативный штаб решил послать в подвал передовую группу. Эта операция была поручена моему отделу. Спускались в подземелье по пожарной лестнице. На втором этаже периодически появлялся боевик. Чтобы издалека были слышны любые шаги, террористы разбросали по коридорам битые стекла. Но и поступь боевика прослеживалась четко. Как только его шаги отдалялись, под прикрытием Вадима Росщепкина и Михаила Короткова мы двойками и тройками спускались с черного входа в подвал.
В одной из подсобок нашли рабочих. Они кинулись к нам на шею, как к родным. Мы принесли им минералку, хлеб с колбасой. Благодарил и Василий, тот, который звонил. Он никак не предполагал, что через минуту, как Штирлиц, услышит: «А вас, Вася, я попрошу остаться». Я поразился этому парню. Другой бы послал нас куда подальше, сказал бы, что не военный, что не обязан… А этот даже глазом не моргнул, остался с нами, показал нам хитрые проходы в переплетении труб.
Чего греха таить, после звонка из подземелья были и опасения: «А вдруг это засада? А Василий на самом деле пособник террористов или звонил под дулом автомата». Но Василий оказался мировым парнем. Бутылка воды и бутерброды — наверное, его больше никак и не отметили.

«Я ВСЁ ДЕЛАЮ С ВЕДОМА ШАМИЛЯ»

Захваченный ДК был окружен силами спецназа и МВД почти сразу же после захвата. Начались тяжелые переговоры с террористами. Бараев требовал встречи с властями. К нему ходили уважаемые люди, политики, врачи, но он никого не хотел слушать. Людей отпускал по своему хотению и преподносил это как великое благо: беременные женщины, дети, иностранцы…

В то же время, Бараев периодически вел переговоры со своими хозяевами, находящимися не только в Чечне, но и за рубежом.

О том, что за акцией стоит Басаев, стало известно на второй день трагедии. Сам Бараев признался в интервью НТВ: «Приказ отправиться в Москву и захватить заложников я получил от амира маджлисуля шуры Шамиля Басаева».

К слову, сам Басаев взял на себя ответственность за захват ДК. Соответствующее заявление было опубликовано на сайте террористов в начале ноября 2002 года.

Как следует из стенограмм переговоров, на протяжении всего захвата террористы постоянно вели переговоры по телефонам — вызовы поступали из Чечни, Грузии, Турции и Британии. Вначале они поздравляли друг друга с началом операции и говорили, что «настроение у них отличное».

Из разговора Бараева с неким Наджмидином 25 октября в 2 часа 38 минут.

Наджмидин: «Тебе позвонит тот старик, который живет в жаркой стране. Он был вторым лицом в государстве. Он просил ваш номер и хотел направить к вам людей из телекомпании… Они должны позвонить».

Из разговора Бараева с «тем стариком из жаркой страны» — Зелимханом Яндарбиевым (бывшим президентом Ичкерии), состоявшимся 25 октября в 23 часа 14 минут.

Бараев: «Я все делаю с ведома Шамиля».

Яндарбиев: «Если вас спросят в отношении главного, то скажите, что у нас он занимается политикой, а вы все согласовываете с военным меджлисом».

Бараев: «…Я не знаю, Аслан (т. е. Аслан Масхадов — Авт.) в курсе этой операции или нет. Но когда проводилась подготовка к этой операции, то Аслан, Шамиль там присутствовали… Шамиль выполнял указания Аслана. Эта операция была сверхзасекречена чисто Шамилем… А исполнители — там были выбраны те люди, которые не думают о возвращении домой. Они готовы погибнуть. В течение двух месяцев мы проводили набор, выбирали людей, которые готовы погибнуть. Потом их вывезли, каждому объяснили, подготовили. Я точно не знаю, Аслан в курсе или нет. Но если Шамиль его подчиненный, лично с ведома Шамиля… Шамиль сказал: «Аллах акбар! Идите!» После этого мы пошли сюда».

Из разговора с неким Мусой 25 октября в 11 часов 44 минуты.

Бараев: «Мы торговаться не будем. Если выполнят наши требования, мы готовы пойти на контакт. В противном случае, мы нажмем на кнопки, взорвем здание. У нас есть пять-шесть снарядов САУ и большое количество пластита С-4. Сейчас они узнают нам цену. Такого даже Гитлер не устраивал. У нас снаружи много камикадзе, которые готовы работать и ждут звонка, около ста камикадзе…»

Известно, что перед захватом ДК группа Бараева изучала в Москве другие объекты для проведения своих акций. Вдумчиво, не торопясь, фиксировали все, что представляло для них интерес. Разведку вели профессионально. Начали с главного фасада Дворца Молодёжи на Комсомольском проспекте, где шел мюзикл «42-я улица».

Террористы снимали скрытой камерой, чтобы не привлекать к себе внимания: окна звуковых кабинок, балкон осветителей… Просмотрев эту запись, можно прикинуть, за сколько секунд добежать до дверей и обратно, какую позицию занять, где расставить боевиков и правильно определить сектора обстрела здания.

По свидетельству Валентины Жуйковой, врача из Кирова, террористы планировали захватить ДК еще 19 октября, во время юбилейного спектакля «Норд-Ост». «Услышав об этом, мои соседи по бельэтажу — актеры — ужаснулись, потому что на юбилейном спектакле весь зрительный зал был заполнен детьми».

ТИХАЯ ИСТЕРИКА

Людей унижали и морально, и физически. Выстраивали перед оркестровой ямой, в которой террористы оборудовали из стульев и инструментов «общественный туалет» открытого типа. Специальной бумаги не было, использовали обрывки газет, кусочки материи. Нелюди наблюдали, кто и как справляет естественные надобности. Тем, кто сидели на бельэтаже, повезло больше — они ходили в настоящий туалет.

Люди теряли сознание от жуткого запаха, разносившегося из «туалета». От мочи в оркестровой яме стали гореть провода. Георгий Васильев, продюсер «Норд-Оста», взял огнетушитель и спустился вниз. А когда вылезал, нечаянно нажал на рычаг — пена попала на лицо одного из террористов. «Что вы делаете?!» — «Я же нечаянно…»

Заложникам швыряли конфеты с ликерной начинкой. Спать в неудобных креслах — пытка, к тому же в зале постоянно горел яркий свет. На таком фоне, в таком психическом и физическом состоянии появилось обращение к президенту Путину, его вынесла из здания профессор Мария Школьникова, главный детский кардиолог России. Этот послание — не только свидетельство угнетенного состояния духа, в котором пребывали заложники (во всяком случае, непосредственные авторы письма), но документ, обличающий терроризм. Только находясь под дулами автоматов, можно было составить такой текст, испытывая «Стокгольмский синдром»:

«Мы, женщины, мужчины, юноши, девушки и дети, очень просим принять разумное решение и прекратить военные действия в Чечне. Хватит крови. Мы хотим мира, чтобы обратили внимание на проблему Чечни. Кровь будет литься не только здесь, но и в других местах. Наша участь — это прямое доказательство. Сегодня мы попали в такую ситуацию. У нас есть родители и дети. На вашей совести наши жизни. Мы просим вас решить вопрос мирным путем, иначе прольется слишком много крови».

Комментарии тут, думается, излишни.

…В зале, среди заложников, находились два мужественных врача из Краснодара — руководитель гинекологического центра, доктор медицинских наук Владислав Пономарёв и Олег Магерламов, его друг и коллега.

— Прошло совсем немного времени после захвата, и заложники стали один за другим падать в обмороки, у кого-то случались сердечные приступы, эпилепсия, кто-то просто впадал в тихую истерику. Я и мой друг Олег Магерламов обратились к террористам с просьбой разрешить помогать людям. Поначалу бандиты не соглашались, грубо одергивали нас, но мы старались доказать чеченцам, что больным людям все-таки надо помогать. Если кому-то из заложников становилось плохо — он поднимал руку, и мы направлялись туда.

Почти сутки у краснодарских врачей не было никаких медикаментов. Они делали массаж сердца, наклоняли людям головы, чтобы восстановить нормальное кровообращение. Успокаивали… как могли.

— Мы вздохнули с облегчением, когда в зал передали лекарства (их принес доктор Леонид Рошаль — Авт.). Там оказалось все по минимуму — немного сердечных препаратов, цитрамон, валидол, валерьянка, инъекции, перевязочный материал. Но и этому были рады. Теперь, когда у кого-то из заложников случался приступ, мы могли сделать укол.

НОРД-ОСТ НАД МОСКВОЙ. Рассказывают офицеры Группы «Альфа».
Часть 3-я.

«ДЯДЕНЬКА, ВЫ МЕНЯ СПАСЁТЕ?»

Побег 24 октября 2002 года двух девушек, Елены Зиновьевой и Светланы Кононовой, — это отдельная история, достойная самых громких эпитетов. Когда в районе Театрального комплекса на Дубровке раздались выстрелы, никто не мог понять, что произошло. Время — 18.31. Наступила темная часть суток.

Журналисты кинулись прояснять ситуацию, и вскоре появилась «горячая» информация: из рук террористов смогли вырваться две заложницы. По ним стреляли. Ранение получил боец антитеррора. Но все оказались живы!

Маленькая победа была одержана.

Елена ЗИНОВЬЕВА:
— Когда бандиты взялись за взрыватели и сказали, что нажать кнопку не составляет никаких проблем и они ждут только звонка Басаева, я поняла, что надо бежать. Для этого, когда я ходила в туалет, я проверяла, какие окна открываются, а какие нет. В тот момент, когда бандиты держали руки на спусковых кнопках, а в зале женщины и дети падали в обморок, я стала настойчиво проситься в туалет, и нам разрешили идти.
Нас проводили до двери и проследили за тем, куда мы идем. Около туалета постоянно сидел боевик. Когда мы зашли туда, мы увидели, что в туалете кроме нас женщина с ребенком. Мы попросили ее прикрыть дверь, чтобы не было видно, что мы делаем. Сразу после этого я открыла окно — о том, что оно открывается, я узнала в одной из своих разведок. Подходя к окну, заметила под ним козырек второго этажа, так что с третьего этажа выпрыгнуть было достаточно просто.
Я прыгнула первой, потому что была в ботинках. Света прыгала за мной, она прыгала босиком, потому что на ней были каблуки. Когда я спрыгнула, я осмотрелась, и мне стало понятно, что надо как можно скорее прятаться за угол. Благо это позволял сделать козырек, который шел по периметру стены и заканчивался за углом.
Из окна в любой момент могли раздаться выстрелы. Я метнулась за угол и знаками стала показывать Свете, что ей надо бежать ко мне. Света мне сказала, что она не может подняться. Я рванула к ней, схватила ее в охапку и затащила за угол. После этого прыгнула на землю.
Света смогла только свеситься с козырька. Я с силой рванула ее вниз, и так мы оказались на земле. Оттуда мы увидели, что какие-то люди машут нам руками и кричат: «Быстрее сюда, быстрее к нам!». Мы страшно испугались, потому что решили, что это боевики. Но это оказались бойцы «Альфы». Один из них схватил Свету на руки, и мы побежали, вслед раздались автоматные выстрелы. Было такое ощущение, что пули отскакивают от пяток. Пока мы бежали, того «альфовца», который нас прикрывал, ранило в плечо.

Полковник Александр МИХАЙЛОВ:
— Всего за время до штурма мы освободили семерых спрятавшихся заложников. В том числе двух отважных девушек, сбежавших от бандитов через окно туалетной комнаты. Одна девчонка, прыгая, серьезно повредила себе обе ноги. Штаб попросил срочно оказать помощь. Мы с Мишей Кульковым бросились их вытаскивать. Он взял под руку одну девчушку, я на руки взял ту, у которой были повреждены ноги — и бежать. Когда я поднял ее на руки, понес, она спросила: «Дяденька, вы меня спасете?» — «Постараемся!». До сих пор помню, как от жалости перехватило горло.
Только выдвинулись, по нам вдарили со всех сторон по полной программе. Благо, ребята прикрывали. Майор Константин Журавлёв отвлек террористов: выскочил, стал целиться в того, кто по нам бьет, и тут его ранило в плечо… Мы только за угол забежали, пошли взрывы из подствольного гранатомета, и меня Сергей Чернов с ног сшибает, кричит: «Ты как?». Друг закрыл меня от осколков, а я давай его ругать вместо благодарности. Упал-то на локти, больше думал о девчонке с поврежденными ногами. Потом подъехала «скорая», Лену Зиновьеву и Свету Кононову увезли в штаб, потом в больницу.

АГОНИЯ. «СТОЙ! СТРЕЛЯЮ!»

Последняя ночь перед штурмом. Переговоры то идут, то прекращаются. Бараев нервничает и назначает на утро субботы первый расстрел заложников. Поздно вечером в пятницу обстановка накалилась до предела.

— В первую ночь они были уверены в себе, — рассказывает бывшая заложница Елена Федотова из Орехово-Зуева. — Это чувствовалось. Они нисколько не сомневались, что их план удастся. То и дело заявляли: либо умрем, либо победим. Но были уверены именно в победе. И все время переговаривались по сотовым телефонам. К ним и зарядные устройства имелись. Говорили, что давно готовились к захвату. Собирались свою акцию приурочить ко дню рождения Путина. Но малость, мол, подзадержались. Потом стали нервничать. И чем дальше, тем больше. Не получалось так, как они хотели. Перед штурмом особенно дергались. Бараев стал что-то кричать своим на чеченском. А потом стреляли.

Полковник Вячеслав Гудков:
— Мы очень хорошо поставили разведку, и постоянно анализировали поступавшую информацию. Все, до места расположения последней мины знали. Важную информацию получили от снайперов: «Они двигаются по зданию и по лестницам, также как и мы!». Мы сделали вывод, что имеем дело не с обычными бандитами, а с террористами, прошедшими специальную боевую подготовку. Одним из эффективных источников информации были заложники, освобождённые террористами в ходе переговоров.
Особо хотел бы отметить работу с освобождёнными детьми, которых нам удалось перехватить сразу после выхода из здания. Один из офицеров «Альфы», изучавший в институте детскую психологию, предложил им поиграть в игру, где сказал, что ребята временно зачислены в штат боевого подразделения, были на разведке, и теперь должны доложить результаты. Их словно подменили — все начали рассказывать, где кто стоит, где находятся.Начальник РОСН "Ворон" УФСБ России по Воронежской области Герой России(посмертно) Александр Богомолов
…В полночь в здание проник Геннадий Влах. Милиционеры не успели его перехватить, и он, с поднятыми руками, прорвался через оцепление. Бандиты в зале закричали: «Разведчик, разведчик!». Тот стал объяснять, что среди зрителей находится его сын. «Назови имя сына», — потребовали террористы. Мужчина назвал. Стали выкрикивать его, но… никто не отозвался. Тогда вурдалаки жестоко избили Влаха прикладами, а затем вывели из зала. Раздались выстрелы. Зал заволновался. На сцену вышел Бараев:
— Успокойтесь, успокойтесь… Сядьте… У меня были переговоры с Примаковым. Мы с ним не договорились. Но сейчас поступили сведения, что завтра к одиннадцати прилетает Казанцев. Будем с ним говорить.
25 октября полпред президента в Южном федеральном округе Герой России генерал Виктор Казанцев, находившийся в Ростове-на-Дону, говорил по телефону с «Абу-Бакаром». Однако тот отказался даже обсуждать судьбу заложников, включая детей: «Если будем говорить, то уже конкретно о деле, о выводе войск. Вы человек высокопоставленный, серьезный человек, поэтому сразу вам говорю: не приходите торговаться с нами».
Вечером попытку диалога предпринял Евгений Примаков — бывший глава Правительства, МИДа и СВР. Однако Бараев пообещал начать убивать заложников с 12.00 субботы.
— Разговор складывался очень напряженно, — рассказывал Евгений Максимович. — Это был разговор со слепым, с глухим. Я уже не знаю, каким образом охарактеризовать этого человека, Бараева, который вскакивал, был все время в возбужденном состоянии, который сказал: «Клянусь Аллахом, Вы меня не понимаете — я запрограммирован, я буду решать все вопросы завтра. Завтра с 12 часов мы начинаем расстреливать». Тогда я ему говорю: «Слушайте, что Вы клянетесь Аллахом? Я Коран знаю, наверное, как востоковед не хуже Вас, а может быть, и лучше. И в Коране говорится о том, что нельзя воевать с женщинами и детьми». Бараев: «Немедленно выводите войска из Чечни». Вот в таком духе шел разговор. Никакие увещевания и попытки поставить на реалистическую основу этот разговор не увенчались успехом.
Кризис наступил ночью. У одного из заложников, 30-летнего Дениса Грибкова, от всего увиденного сдали нервы, и он с бутылкой от «Пепси» по спинкам кресел побежал к смертнице, сидевшей рядом с основной адской бомбой.
По Денису открыли огонь, но промахнулись. Грибкова схватили и вывели из зала, после чего хладнокровно расстреляли в туалете второго этажа, как это было сделано с Ольгой Романовой (в первую ночь захвата здания).
В результате беспорядочной стрельбы были ранены двое заложников. Павел Захаров, смертельно, в голову, и Тамара Старкова — в живот.
Тамара была с семьей, дочерью и мужем.
— Лиза, нашу маму убили! — в ужасе кричал мужчина.
В зале началась паника.
— Они же истекают кровью! — воскликнрул доктор Владислав Пономарёв, бросаясь к раненым.
Вместе с Олегом Магерламовым они вытащили раненых в проход, перевязали.
— Телефон! Дайте мне телефон! — отчаянно взывал врач. На тот момент террористы уже отобрали мобильники у всех заложников под угрозой расстрела.
Террористы сначала запретили спускать раненых в холл, боясь, что медики сбегут. Олег и Владислав вытащили на носилках мужчину, он был без сознания, а женщину на руках нес ее муж.
— Стой! Стреляю! — раздался окрик сверху.
— Нам разрешили!
Получив подтверждение, террорист разрешил движение. Это и была та последняя кровь, которая подтолкнула оперативный штаб к началу операции.
Доктор Пономарёв останется жив, а Олег Аламдарович трагически погибнет. Посмертно он награжден орденом Мужества.

«ВСЕ УЖЕ МЫСЛЕННО БЫЛИ В БОЮ»

Не секрет, что захват здания разрабатывался Оперативным штабом с первых минут. Такова практика спецслужб всего мира — быть готовыми к любому развитию ситуации. Было понятно, что ультиматум террористов, обещавших начать расстрел заложников, отнюдь не блеф.

Полковник Вячеслав ГУДКОВ:
— С самого начала пытались понять планы и цели террористов, вели непрерывную разведку объекта, изучали схемы здания и подходы к нему. Мы сразу подключили МЧС, всех официальных и, так называемых «чёрных диггеров», но никто из них не смог нам помочь и объяснить, как можно попасть внутрь.
Помощь пришла неожиданно. В группу боевого управления пришёл старший оперуполномоченный райотдела ФСБ, который принес две «кальки-схемы», по которым были обнаружены коллекторы, ведущие внутрь дома культуры. Один из коллекторов выходил под сцену, таким образом стало понятно происхождение непрерывного стука в районе сцены — террористы готовили путь для отступления. Все выходы из коллекторов были немедленно заблокированы силами бойцов Внутренних войск.

…Накануне штурма сотрудники «Альфы» и «Вымпела» успели отрепетировать свои действия в здании почти аналогичной конструкции. Это был Дом культуры «Меридиан» на Профсоюзной улице, возле метро «Калужская». Соответствующее распоряжение дал мэр Юрий Лужков.

Всех служащих, включая охрану, вывели из здания. На входе встали люди с автоматами. Спецназовцев интересовали в основном подвал, зрительный зал и подсобные помещения на втором и третьем этажах.

Чтобы исключить утечку информации, вся отработка действий штурмовиков проводилась по ночам. При этом даже на подступах к ДК были выставлены секреты из людей в гражданке, которые под любыми предлогами заворачивали любопытных и просто прохожих. Константин Васильев, подполковник, представитель военной юстиции. 26 октября 2002 года, после штурма здания, его тело было обнаружено в подвальном помещении, с шестью пулевыми ранами. Посмертно удостоен Ордена Мужества.

Полковник Александр МИХАЙЛОВ:
— В «Меридиане» собрались руководители отделов, были нарезаны сектора для зачистки, определены зоны ответственности каждой из групп, проведены тренировки. К тому времени мы уже знали, что в центре зрительного зала и на балконе боевики поставили два металлических баллона — ресиверы от «КамАЗа», внутри каждого разместили 152-миллиметровый артиллерийский осколочно-фугасный снаряд, обложенный пластитом. Были у них и дублирующие системы минирования.
Среди заложников был подполковник ФСБ, который давал очень серьезную информацию по сотовому телефону. Его знакомые вышли на оперативный штаб, и он сообщал уже напрямую о передвижениях боевиков, чем они вооружены, о рядах и местах, где сидят женщины-террористки с поясами «шахидок». Вся эта информация анализировалась. Проводилась работа и с заложниками, которых отпускали бандиты.

Полковник Юрий ТОРШИН:
— Штурм был запланирован и расписан до мелочей, были определены свои точки, коридоры, места проникновения и т. д. Несанкционированного взрыва, как в спортивном зале школы Беслана, в «Норд-Осте» не произошло, там все шло некоей ступенчатой чередой. Наши сотрудники понимали, что являются смертниками.
Если закольцованная система взрывчатки, установленная в зале, сработает, то все просто рухнет, и мы останемся под дымящимися руинами. Впрочем, это понимаешь при любой операции. Для этого сотрудников готовят и психологически, и физически. Они осознают, что рискуют жизнью, забывая, что дома ждут жены, дети, родители, — просто выполняют свою задачу.
Нам был уже определен участок, по которому предстояло продвигаться, мы знали, куда войти и что делать. Это непосредственно была та комната, в которой находился Бараев, отсюда он давал интервью, показанное по Центральному телевидению. У меня было шестнадцать-восемнадцать сотрудников отдела. Половина! Остальные обеспечивали доставку газа в подвальное помещение.

НОРД-ОСТ НАД МОСКВОЙ. Рассказывают офицеры Группы «Альфа».
Часть 4-я.

Власти искали малейший шанс предотвратить взрыв ДК. Выманить террористов не представлялось возможным. Тогда возник вариант с газом, позволявший почти мгновенно вывести из строя смертников. Естественно, что «отключались» и заложники. Но это был единственно возможный выбор, выбор между худшим и наихудшим.

До начала операции бойцам удалось по подземным коммуникациям попасть в здание и уже оттуда установить скрытое наблюдение. Одна из групп проникла на технический этаж. Опасаясь снайперов, террористы туда не спускались. Из подсобок были проделаны небольшие отверстия в стенах и перегородках. С их помощью удалось получить доступ к вентиляции, а также установить видеоаппаратуру. Оказалось, что мужчины-террористы находятся на сцене и на втором этаже захваченного здания. Зал в основном контролируют женщины-смертницы. Увешанные взрывчаткой, они представляли главную опасность для сотен заложников.Труп Бараева

Полковник Александр МИХАЙЛОВ:
— К исходу дня 25 числа план штурма был практически готов и утвержден. Перед самым уходом из штаба один из руководителей операции сообщил, что для ослабления сопротивления террористов будет применен газ и что нам нужно подготовить противогазы. Как отнеслись к этому бойцы? Спокойно, так же продолжали подгонять экипировку, проверять вооружение и боеприпасы.
Лишних вопросов никто не задавал. Все уже мысленно были в бою. Люди знали, на что идут. Все прекрасно понимали: достаточно одного взрыва — и все будут погребены под развалинами. Особенно рисковали те группы, которые входили непосредственно в зал. Но отказников не было! Что будет — то будет.
В Оперативном штабе знали достаточно точно, как размещаются террористы. К тому же не все заложники, несмотря на строжайший приказ, сдали свои мобильные телефоны. Нашлись мужественные люди, которые отправляли спецслужбам свои текстовые сообщения: где находятся заряды и как разместились в зале террористы.
Применение спецсредств было резервным вариантом. Надеялись на то, что с террористами удастся достигнуть компромисса. Когда же стало известно о новых жертвах, было принято решение о немедленном начале операции. Милицейское оцепление значительно расширилось, оттеснив родственников заложников и зевак на несколько сотен метров от ДК.
— Когда в зале раздались очереди, мы находились в подсобке первого этажа со спецназовцами, — рассказал корреспонденту «Ъ» техник ДК на Дубровке. — «Альфовцы» тут же начали связываться с кем-то по рации и, судя по их разговорам, получили «добро» на штурм. Правда, та группа, которая была с нами, в бой не вступала. Спецназовцы подошли к отверстиям в стенах, ведущим в вентиляцию. Некоторые из них сняли с плеч рюкзаки и вытащили баллоны, напоминающие те, с которыми плавают аквалангисты. Только меньшие по размерам и пластиковые, а не металлические. Что было дальше, я не знаю. Перед тем, как применить газ, нас, гражданских, выпустили из здания за оцепление.

Полковник Юрий ТОРШИН:
— Рядом находился госпиталь ветеранов Великой Отечественной войны. Пациентов эвакуировали, и палаты были отданы нам — чтобы бойцы могли час-полтора отдохнуть, привести себя в порядок, пополнить боекомплекты, переодеться, подготовиться к штурму.
Гена Соколов говорит: «Юрий Николаевич, скажите нам что-нибудь ободряющее, напутственное». — «Что вам сказать? Вы ребята обученные, прошли огонь и воду! Что вас подбадривать? Все взрослые мужики».
В шутку я возьми и скажи: «Привет, покойнички!». У всех челюсть отвисла, молчат. «Что вы так смотрите? — спрашиваю подчиненных. — Знаете же, на что идете, и я иду вместе с вами. Коль так, с этим надо смириться, буквально через минуту мы это забудем — перед нами уже стоит задача… Сложная задача! Будем ее выполнять». Да, жестко! Но, может быть, эти-то слова и подбодрили, тем более что сказаны были со смехом.

Майор Геннадий СОКОЛОВ:
— Боевую задачу нам ставил начальник отдела полковник Юрий Николаевич Торшин.
Он сформулировал перед нами общую задачу, затем каждому определил его направление и собственную узкую задачу, пояснил, кто и за что лично отвечает. На тот момент у меня был сын одиннадцати лет. Естественно, я думал о нем, о семье. Если со мной что-то случится — каково им будет без меня?
Чувствовал я и ответственность за выполнение своей задачи — ведь надо было спасать заложников. На нас тогда смотрела вся страна. Террористы бросили вызов президенту, и мы не могли плохо выполнить поставленную задачу — каждый по отдельности и все в целом. Ведь штурм — это комплексное мероприятие.
Понятно, я волновался… Мы прекрасно отдавали себе отчет, что в случае подрыва здания, чем угрожали террористы, мы можем остаться в этой охваченной огнем братской могиле. Кстати, увиденный потом в здании арсенал и количество взрывчатки произвели на меня сильное впечатление.

«ИДЁМ БРАТЬ БАРАЕВА»

Двести сотрудников «Альфы» и «Вымпела» сосредоточились вокруг «зачумленного» здания. Группами, бесшумно, спецназовцы проникли через центральный вход и проем в стене соседнего помещения, которое не контролировали террористы.

В дальнейшем каждая партия, имевшая определенный сектор боевой работы, пошла по своему маршруту. Каждая знала свою боевую задачу «от» и «до». Вот в свете лазерного целеуказателя блеснула растяжка, еще одна…

Полковник Виталий ДЕМИДКИН:
— Мы проникали в здание из подвала. Перед тем как выдвинуться на исходные позиции, заскочили в помещение, где оставили бронежилеты, взяли в дополнение к пистолетам автоматы. Был приказ пользоваться не боевыми гранатами, а светошумовыми. Как раз успели к середине штурма. С нами действовал Вадим Росщепкин, у которого за несколько часов до штурма закончился контракт. Он мог спокойно сдать оружие начальнику отделения и удалиться, но сказал мне: «Нет, Виталий Николаевич, оставьте, пожалуйста, меня в строю. Если вы прикажете, я все равно буду действовать даже без оружия». Он штурмовал «Норд-Ост», будучи уже гражданским человеком.
Первая мысль, когда мы зашли в зрительный зал: «Надо же, мы бежали освобождать заложников, а террористы нас опередили — убили всех». Через секунду-другую я услышал храп и включился: «Да они же все спят, надо их эвакуировать». Первым я вытаскивал на себе мужчину ростом под 180 сантиметров. Человека, который обмяк, как тряпка, нести очень сложно, он весь расплывается на тебе, соскальзывает. Таскали потерявших сознание заложников и на спине, и под мышкой. Выносили в фойе, клали набок.
Перед штурмом нам выдали коробочки с антидотом. Я им не воспользовался, другие, знаю, друг другу его вкалывали. После штурма мы достали шприцы, снимали колпачки, впрыскивали лекарства заложникам прямо через одежду. Конечно, запасы антидота были ограничены.

Полковник Юрий ТОРШИН:
— Во всех операциях это, наверное, самое тяжелое время после занятия исходного рубежа. Потихоньку выдвинуться, потихоньку проползти, подкрасться, замаскироваться… И вот этот промежуток времени, когда докладываешь по радиостанции: «Исходный рубеж занял», — а в ответ: «Ждите команды», — и до команды «Штурм!» кажется, что идут часы, часы, часы…
Ждешь каждую секунду, что по радиостанции начнут обратный отсчет: «Пять, четыре, три, два, один — штурм!» Так можно прождать пять, десять минут, но находиться в таком стрессовом состоянии ожидания «натянутой струной» очень сложно. Думаешь, ну побыстрее уж, чтобы не перегореть! Все в голове держишь: дойти туда-то, повернуть налево, повернуть направо. И вот, когда уже идешь на операцию, больше работает, пожалуй, не голова, а отработанные движения мышц рук, ног…
По «Норд-Осту» мы заранее проработали рубеж, куда должны были проникнуть (там находился Мовсар Бараев) в ДК «Меридиан». Наша исходная позиция была такова. Если смотреть на центральный вход, то с левой стороны можно увидеть пожарную лестницу. Чтобы проникнуть на нее, нам надо было сначала спуститься в подвал и оттуда по этой лестнице подняться на третий этаж.
Заняли позицию, доложили. Впереди — огромный загроможденный витраж с вложенным взрывным устройством.
Нам оставалось только по команде «Штурм!» разнести всю эту баррикаду, чтобы проникнуть уже в центральный вход на третьем этаже.

Полковник Александр МИХАЙЛОВ:
— Наша группа шла через гей-клуб. Наступали вместе с ребятами из «Вымпела», каждый бежал в свой сектор, по своему маршруту. Все знали свою задачу, свой маневр. Когда оказались в зале, на сцене шла стрельба. Вся боевая операция заняла не более пятнадцати минут. Террористы были уничтожены.
Заложники в зале были в полной отключке. Люди спали в креслах, открыв рты, с мутными глазами. Кто-то валялся на полу с пеной у рта, кто-то блаженно улыбался… Мы тогда не представляли, какой эффект будет от пущенного газа. То, что будет применяться спецсредство, мы узнали за полтора часа до штурма.
У меня в группе было десять человек, все были в противогазах. По ходу штурма разбили все окна в фойе. Сорок минут, будучи в тяжелых бронежилетах, мы таскали на себе заложников. Дышать было тяжело, все текло… Мы подумали: стекол в окнах нет, идет приток свежего воздуха, время прошло, и стянули противогазы. За что потом и поплатились.
Антидоты у нас были, но в моей группе ими никто не успел воспользоваться. Да мы тогда и не видели в этом необходимости. Между тем пять человек наглотались по полной программе. У одного работника из штаба маску пробило, он упал, потерял сознание. Надышался газа, потому и упал.
Вытаскивая в фойе заложников, мы передавали их с рук на руки двум нашим девушкам. Оценив их состояние, они делали пострадавшим уколы. Это были наши сотрудницы из Управления «А», у нас у всех есть определенные медицинские навыки. Другое дело, что антидотов было ограниченное количество: у каждой порядка 30 шприцев.

Майор Геннадий СОКОЛОВ:
— Полковник Торшин всегда выбирал самое сложное направление. Он сказал: «Идём брать Бараева». Впрочем, понятно, что задач было две: спасти заложников и уничтожить террористов. Мы до мелочей отрепетировали все свои действия в аналогичном здании у метро «Калужская» и были готовы к штурму. Юрий Николаевич шел впереди, я — рядом с ним (чуть позади и сбоку). Все поначалу были в противогазах.
В здание мы проникли с левой стороны, техник установил заряд на двери, стекла разнесло взрывом, помню, противогазы мешали — ограничивали видимость, тем более что стекла в них запотели. Крепко выругавшись, Юрий Николаевич сорвал противогаз. Я боковым зрением заметил это и поступил таким же образом.
Одна из штурмовых групп поднялась на второй этаж. Здесь сотрудники «Альфы» обнаружили террориста и моментально ликвидировали его из бесшумного оружия.
Спецназ готов к любой неожиданности, к любому изменению обстановки. Команда «Штурм!». Фойе. Со стороны колонн террористы открыли по спецназу огонь. В темноте были видны только вспышки. По ним отработали одиночными выстрелами. Вот из-за угла прозвучало еще несколько очередей, брошена ручная граната.
Спецназовцы попытались ворваться в помещение, где проходили переговоры, но по ним открыли огонь. Время шло на секунды, и тогда в комнату бросили гранату. В комнате начался пожар. Рывок, никто больше не стреляет. Лежат два трупа, один — в респираторе. Вынесли, осветили лица. Одним из убитых оказался Бараев.
Применению спецсредств предшествовала светозвуковая атака. Из гранатомета жахнули по огромному рекламному плакату с надписью «Норд-Ост», закрывавшему окна второго этажа на фасаде. Террористы решили, что ворвавшийся спецназ забрасывает их гранатами с балкона, и стали палить туда, отвлекшись от заложников, но стрельба через мгновение стихла — начал действовать газ.

Полковник Юрий ТОРШИН:
— Как только мы за угол вышли к самому киноконцертному залу, то начался огневой контакт. Но нас интересовала комната слева, в которой находился Бараев. Нам, конечно, помогла та пленка, видеозапись, на которой Бараев давал интервью. Съемка НТВ, беседа с операторами, которые ходили брать интервью у Бараева. Они нам четко по схеме показали расположение этого помещения. Возникло предположение, что оно является у него как бы штабом, где он должен находиться, — так оно и оказалось.
Так что мы целенаправленно шли к этой комнате.
Другим была поставлена задача зайти в здание со стороны сцены, с боковых входов и из подвальных помещений… Т. е. каждому отделу, каждой боевой группе был «нарезан» свой конкретный участок работы.
Подошли к этому помещению, внутри — кромешный мрак. Комната буквой «Г» с лифтовой шахтой, раньше там хранились продукты для буфета, в общем, складское помещение. Бронещитом мы не прикрывались. Открыли дверь, оттуда прозвучало несколько выстрелов, мы ответили. Внутри что-то хлопнуло, что-то загорелось… Только я сделал полшага вперед, как раздался хлопок гранаты — чека отлетела, а сама граната еще не взорвалась. Я быстро ретировался, и тут произошел взрыв, и часть осколков — четыре штуки — попали мне в правую руку. Один осколок до сих пор остался, но ничего, не мешает, слава Богу. Кость не была повреждена, артерии не перебиты.
Когда стрельба прекратилась, мы с фонарями вошли в комнату — там оказалось два трупа: Бараева и его помощника. Вытащили их, положили на пол. Были расставлены точки над «i», главарь уничтожен. В этот момент в здании продолжался бой, некоторые группы террористов еще сопротивлялись…
Откуда взялась бутылка «Hennessy» в руке убитого Бараева? Меня самого это удивило, когда впоследствии увидел документальные кадры. Не было ее, это потом уже корреспонденты «откровенно рассказали», что Бараев находился в этой комнате и попивал там коньяк. «Hennessy» кто-то подставил. Не хочу ни на кого грешить, но, во всяком случае, когда я подводил и показывал уничтоженного Бараева, — и Лужкову, и Шанцеву, и Шойгу, — никакой бутылки не было. Видимо, потом кто-то пошутил, может быть, внутренние войска, которых поставили на зачистку, или еще кто-то… Неудачная, неуместная шутка.
Проникновение в зал было практически одновременным, в том числе на бельэтаж, — там, на двери, террористы заранее установили СВУ. Его аккуратно сняли, вошли в зал. На этом пятачке находились два террориста и одна женщина-смертница. Они видели, что кто-то врывается, но были парализованы. Одиночными выстрелами их уничтожили на месте.
Автор: Матвей Сотников