Общество

Каково Мариуполю в России

Каково Мариуполю в России: как город, за который шли самые тяжелые бои, голосует и готовится к зиме
Спецкор KP.RU Дмитрий Стешин увидел Мариуполь в дни референдума

Дмитрий Стешин вернулся в Мариуполь
Фото: Дмитрий СТЕШИН

ГОЛОС «ЗА МАМУ!»

Мариупольская школа № 44 оказалась точно между двух огней – заводом Ильича и «Азовсталью». Вокруг нее раскинулся заводской поселок из частных домишек с садочками. Жизнь теплится – уже появились свежие таблички «прием лома», какие-то парни, без сварных масок, просто жмурясь, чинят ворота, латая дыры от осколков.

Навигатор вздыхает: «Пропустили поворот, вернитесь обратно». Возвращаюсь и накатанная дорога приводит меня к тоннелю под железной дорогой. В последнюю секунду товарищ кричит: «Стой! Застрянем!». Действительно, машина в этот тоннель не пролезет. Как же так, товарищ навигатор? Чуть позже, местные объяснили, что этот путь под железкой, в марте-апреле, был основным ходом, по которому боевики с одного завода перебирались на другой, толпами. А наши поддавливали их со всех сторон. Искусственный интеллект, решил, что это такой проходимый маршрут…

С председателем избиркома 52 участка, Сергеем Терзиевым, бригадиром слесарей-ремонтников с завода Ильича поднимаемся на последний этаж школы. Любуемся на «Азовсталь» через выбитые окна. Над цехами встают дымы, долетают, не сразу, раскатистые взрывы – саперы работают. Сергей Иванович рассказывает:

- Школа наша, получается, две войны пережила и Великую Отечественную и (подбирает слово) – последнюю. Здесь штаб «Азова» был, «Грады» стояли прямо во дворе, пулеметы на третьем этаже. Трупы по улицам лежали, сам ходил, хоронил. Обстрел закончился, вышел, прикопал.

Радуга и городской Драмтеатр
Фото: Дмитрий СТЕШИН

Задаю непростой вопрос, про обмен пленных с «Азовстали», но Сергей знает, пожалуй, самый верный ответ: «Отдали и отдали, главное, своих пацанов забрали».

Показывает на восхитительно-пейзажные заливные луга Кальмиуса:

- Все заминировано было, но саперы расчистили. Саперы и коровы. Людей референдум, конечно, очень поддержал. Прямо радость такая пришла. И свет дали две недели назад, семь месяцев без света прожили. Россияне, «Россети», молодцы конечно – люди к ним выходили, кормить к себе тащили, благодарили, как могли.

Участок для голосования в школе номер 44
Фото: Дмитрий СТЕШИН

- Много людей голосует?

Сергей говорит мне с гордостью:

- В Донецке явка на сегодня 23%, а у нас - половина уже проголосовала! Пойдемте к магазину, посмотрим!

У школы толпа малышни. Спрашиваю самого маленького, в шутку:

- Тимур, ты за кого голосовал?

Малыш, не задумываясь:

- За маму!

«НЕ ЗАПУГАТЬ, А УНИЧТОЖИТЬ»

У поселкового магазина перехватываем молодого парня – увидел, что голосуют, пошел за паспортом, а тут я с камерой. Арсений рассказывает, как в марте с семьей уходили из поселка в Мангуш, к «своим, днровцам», с детьми на руках, через заминированные поля, тропками, по берегу моря. Сорок километров за восемь часов. Сейчас заканчивает колледж, автомеханик широкого профиля, но поскольку «дружит» с компьютерами, собирается стать диагностом, «белым воротничком» в авторемонте.

Арсений рассказывает, как в марте с семьей уходили из поселка в Мангуш, к «своим, днровцам»
Фото: Дмитрий СТЕШИН

От избирательной урны отходит проголосовавший мужчина в явно трофейной, армейской флисовой куртке. Он объясняет мне:

- Референдум, это моя надежда на мирную жизнь. Запишите – никто меня не гнал, я сам пришел, это мое решение. И все мои знакомые и соседи были здесь. Все хотят стать россиянами.

За столиками для голосования, мать двух детей Снежана и девушка Лена. Лена сначала отказывается говорить, но, конечно же не выдерживает, когда я начинаю выяснять, почему жителей Мариуполя «захистники» из Украинской армии и «Азова» не выпускали из города? Лена объясняет:

- Ждали, когда соберется колонна, с белыми флагами и расстреливали ее. Не для того, чтобы запугать, а просто, чтобы нас уничтожить.

Коллега Елены, Снежана из поселка Волонтеровка, рядом с Мариуполем. Говорит, что семья выжила лишь потому, что в доме была печка и подвал:

- Я знаю, совершенно точно, Волонтеровку расстреливала именно Украина, такое у нас светопреставление было…

На этом избирательном участке очереди не было, но люди приходили голосовать буквально каждую минуту, только хлопала задвижка избирательной урны.

Разрушенный город восстанавливается
Фото: Дмитрий СТЕШИН

ЖИЗНЬ В ОБГОРЕЛОМ «КВАДРАТЕ»

Сам Мариуполь встретил нас уже вовсю работающими светофорами, сотнями машин, выметенными дорогами. Главный вопрос, с лета – работа для 200 тысяч горожан (до войны было почти 500 тысяч жителей). Завод Ильича уже начал набирать по цехам бригады, всех остальных бросили на социальные работы, и они вычистили город на сколько смогли!

Дом выгорел до тла, последних этажей просто нет, там небо
Фото: Дмитрий СТЕШИН

Я не собираюсь заниматься «лакировкой действительности», поэтому сворачиваю в Октябрьский район, в так называемый «квадрат». Закопченные многоэтажки здесь расположены так, что напоминают крепостные стены. Сам микрорайон на холме, разумеется, «азовцы» использовали его для обороны. Самое высокое здание - 14-этажная высотка, обглодана со всех сторон – в ней сидели снайперы, контролируя чуть ли не треть города. Их долго выбивали танками. Впечатление от этого обгоревшего по кругу «квадрата» жуткое. У одного из подъездов мы встречаем стайку бабушек. Дом выгорел до тла, последних этажей просто нет, там небо. Я поднимался наверх чтобы отснять стройплощадку – там быстро строится модульное здание для погорельцев. Даже в субботу, в проливной дождь, кипит работа.

14-этажная высотка, обглодана со всех сторон
Фото: Дмитрий СТЕШИН

Беседую с погорельцами. Живут в подвале, готовят на втором этаже на лестничной площадке. Инициативу перехватывает Галина, чувствуется, что она «старшая по подъезду». Галина проработала 40 лет физруком на «Азовстали», и в ней сохранились спортивная закалка и злость:

Строится модульное здание для погорельцев
Фото: Дмитрий СТЕШИН

- В августе приезжала комиссия, дом под снос. Нам предлагают общежитие, по четыре человека в комнате, удобства на этаже. В общежитие заедешь и так там до конца жизни останешься. Но я не могу уехать, понимаете? У меня кухня уцелела, шкафы, вещи. Я не смогу на пенсию купить эти вещи, цены-то теперь какие…

- Сколько пенсия?

- 14 тысяч 200 рублей.

Действительно, не разгуляться. Собеседница уточняет – три раза на рынок сходить. Остальные бабушки на камеру не говорят, но полностью согласны с Галиной – сидеть в сгоревшем доме до последнего. Я иду в машину и приношу шесть спасательных одеял, в душе понимая, что лишь оттягиваю этим неизбежную развязку для обитателей развалин. Меня обнимают, благодарят, плачут. И тут до меня доходит, что я пытаюсь искать что-то рациональное в общении с людьми с жуткими военными психотравмами. Здесь только в этом подъезде погибли три человека, сгорели в квартирах… Галина спохватывается, что наговорила лишнего:

- Нет, вы не думайте! Я за Россию! Видите, у меня на рюкзаке ленточка трехцветная! Мы все ждем, когда нам привезут урну и будем голосовать!

Галина проработала 40 лет физруком на «Азовстали»
Фото: Дмитрий СТЕШИН

ВЕРА, НАДЕЖДА, ЛЮБОВЬ!

Во дворе этого жуткого «квадрата», как специально, по контрасту, заканчивают ремонт оранжево-белого детского сада. Работает, наверное, сразу сотня отделочников. Местные вешают батареи, россияне монтируют детские площадки, электрики из Луганска, плиточники из Узбекистана… Прораб Светлана Гурина - местная. Говорит, что садик закончен на 99%, уже три группы полностью заполнены детьми. В октябре все заработает.

Садик закончен на 99%
Фото: Дмитрий СТЕШИН

За «квадратом», у памятника Шевченко, стоит палатка для голосования с очередью минут на сорок. Рядом вагончик с хот-догами и гордой надписью «Мариуполь — это Россия, и точка!». Покупаю хот-дог, кофе. Ко мне подходит пожилая и улыбчивая женщина, зовут Верой.

Мариуполь — это Россия, и точка!
Фото: Дмитрий СТЕШИН

Родом из Орла, половину жизни проплавала по миру на судах Таллиннского пароходства. Под занавес СССР мужа перевели на «Азовмаш», в какой-то секретный цех, где делали танки. Вера заводит со мной разговор о трагической гибели Даши Дугиной, она помнит, как Даша приезжала в Мариуполь. Вообще, она в курсе всех событий:

- Я себя от России не отделяю, а сейчас – тем более. Не стала ждать, когда у нас в районе откроют участок, пришла сюда, хотя живу далеко. Пришла с мужем, с сыном. Как меня зовут? Вера и Надежда, и Любовь!

Вера половину жизни проплавала по миру на судах Таллиннского пароходства
Фото: Дмитрий СТЕШИН

«МАШИНА ВРЕМЕНИ» С НАДПИСЬЮ «ДЕТИ»

Я еду по городу и обдумываю последние слова Веры. Не раз и не два мне говорили горожане, что давно уже поняли: «Надеяться можно только на Россию». И Россия не дает в этом усомниться. На стройки можно наткнуться в любом уголке Мариуполя. Даже в самом непритязательном месте, на обычной, серой многоэтажке, красуются желтенькие кран-балки, с их помощью поднимают стройматериалы. Когда вернут городу первоначальный вид? С такими темпами, очень скоро. К весне.

На стройки можно наткнуться в любом уголке Мариуполя
Фото: Дмитрий СТЕШИН

Последняя точка в Мариуполе, это уже месяц как законченный квартал на 2500 жителей, с садиком и школой. По контрасту – точно напротив этого квартала, свалка битой военной техники и покалеченных гражданских машин.

Квартал на 2500 жителей, с садиком и школой
Фото: Дмитрий СТЕШИН

Их свозили сюда со всего города. Машины мирные и машины с синими полосками украинской армии. «Тесла» одного из бандеровских командиров с нецензурным посланием Илону Маску на лобовом стекле. Вздрагиваю, при виде знакомой искалеченной, расстрелянной «Газели» с надписью «Дети».

Если нет совести, очень удобно воевать на фургоне с надписью «Дети»
Фото: Дмитрий СТЕШИН

Первый раз я встретил ее за Драмтеатром в начале апреля, она стояла поперек дороги на спущенных колесах. Я знаю историю этой машины. На ней пытались выбраться из города беженцы с десятком детей, но украинские воины вышвырнули их из машины.

Точно напротив этого квартала, свалка битой военной техники и покалеченных гражданских машин
Фото: Дмитрий СТЕШИН

Если нет совести, очень удобно воевать на фургоне с надписью «Дети». Заглядываю внутрь. Все как было: валяется пластмассовый детский горшочек, малышовые джинсы и кофточки, разбросанная по полу и раздавленная материнская косметика... Меня прошибает пот от этого зрелища, меня на секунду из сентября выбрасывает обратно, в апрель. С трудом, но я понимаю, что все закончилось, и захлопываю с треском дверь фургона.

Фото: Дмитрий СТЕШИН