Какой иностранцы видели советскую столицу
Иностранцы посещали Москву по крайней мере на протяжении последних 500 лет. Некоторые из них были писателями. Каждый из них впечатлился чем-то московским — плохим или хорошим. Кто-то послужил прототипом персонажей русской литературы. Равнодушным не остался никто.
«Московские новости» собрали самые любопытные впечатления иностранных писателей о Москве советских времен — о людях, архитектуре, торговле и истории. В первой части — воспоминания Антуана де Сент-Экзюпери, Курцио Малапарте, Джона Дос Пассоса и Герберта Уэллса.
Антуан де Сент-Экзюпери
Фото: The Antoine de Saint Exupéry Youth Foundation
Французский писатель и летчик, автор «Маленького принца» Антуан де Сент-Экзюпери побывал в Москве в 1935 году — как корреспондент французской газеты «Пари суар».
Он провел в советской столице 19 дней в мае и написал шесть статей, в которых излагал свои размышления о судьбе и душе русского народа, сталинизме и катастрофе самолета-гиганта АНТ-20 «Максим Горький», случившейся на Ходынском поле. На русском языке эти репортажи издавали в сборнике «Смысл жизни».
В мае 1935 года в Москве открылось метро, а также в столицу с визитом прибыла французская делегация — по случаю подписания Пакта о взаимопомощи между СССР и Францией. Сент-Экзюпери был одним из 30 репортеров французской прессы, сопровождавших министра иностранных дел Пьера Лаваля. Приехал он в Москву на поезде накануне Первого мая.
«Поезд поворачивает, и перед нами открывается столица, вся целиком, как целостная панорама. А над Москвой самолеты, я пересчитал их, семьдесят один. Первое впечатление — огромный, живой, кипящий пчелами улей, и над ним жужжащий, гудящий рой.
<...> И если у меня будет еще день или два на знакомство с Москвой, то я ничему не буду удивляться. Не откроешь Москву на перроне. Город не посылает к приезжим послов».
Из репортажа А. Сент-Экзюпери «Москва. А где же революция?»
Встречался писатель и с Михаилом Булгаковым — тот, впрочем, о французе ничего не знал, и в дневнике его жены встреча была описана крайне кратко: «Было человек 30, среди них турецкий посол, какой-то французский писатель, только что приехавший в Союз». Существует версия, что Сент-Экзюпери стал одним из прототипов Воланда в «Мастере и Маргарите».
Писателю повезло наблюдать, как сталинская Москва готовилась к празднованию Первомая. Он оставил очень поэтическое описание работ на улицах города.
«Город превратился в строительную площадку. Одни бригады украшали дома и памятники лампочками, флагами и красными полотнищами; другие отлаживали прожекторы, третьи суетились прямо на Красной площади, возя тачки с булыжником, ровняя мостовую. Ревностная ночная работа кипела повсюду — шла большая игра, танцевался трудный молчаливый танец вокруг костров. Ветер надувал огромные красные полотнища на фасадах домов, и казалось, парусники готовы тронуться в путь, все сдвинулось с места, пустилось в странствие к неведомым горизонтам».
Москвичи же, по его словам, были все тщательно выбриты. Он приводит анекдотическую историю, как «в один прекрасный день» Сталин назвал небритость признаком распущенности, и на следующее утро явившихся на службу и учебу небритых мужчин якобы отправляли по домам. Француз шутит, дескать, прикажи как-нибудь Сталин каждому пролетарию наряжаться к ужину — и вся Россия села бы ужинать в смокингах. Забавно, что в вагоне-ресторане поезда, на котором французы ехали в Москву, их обслуживали официанты во фраках.
Празднование 1 Мая в Москве, 1935. Фото: Репродукция ТАСС
При этом вдоль стен Кремля иностранному писателю гулять запретили (вообще, попасть в Москву иностранец мог только по разрешению властей). Однако он не сильно расстроился.
«Не только стены и часовые охраняют крепость, что похожа на город и вмурована в город, — внутри Кремля между стенами и зданиями, темными, поблескивающими золотом, зеленеют откосы-ловушки. Зеленый безмолвный пояс окружает Сталина, ни один человек не проскользнет через него незамеченным, любое появление покажется взрывом. Тихо, пустынно. Легко вообразить, что Сталин не существует вовсе, до такой степени он незрим».
Наконец, видел страстный авиатор Сент-Экзюпери и тысячи самолетов, воздушный парад 1935 года. По его словам, «несколько самолетов летят, лава из тысячи самолетов надвигается». К слову, перед парадом не сумевшего получить пропуск француза вместе с несколькими другими товарищами по несчастью заперли в гостинице — однако он из нее каким-то образом сбежал.
Был Сент-Экзюпери и свидетелем крушения самолета АНТ-20 «Максим Горький» — восьмимоторного пассажирского гиганта, самого большого самолета своего времени.
Самолет «Максим Горький» над Красной площадью, 1 мая, 1935. Фото: Архив Г. Ф. Петрова / russiainphoto.ru
Описал он и тогдашний коммунальный быт москвичей:
«Сквозь подворотню виден длинный ряд дворов и построек. Вход в [парижскую богадельню] Сальпетриер, и тот не выглядит тоскливей. Такие муравейники — умирающая часть Москвы, в конце концов их разрушат и возведут на их месте высокие белые дома. За несколько лет население Москвы выросло на три миллиона жителей. Эти люди, за неимением лучшего, ютятся в квартирах, разгороженных на отдельные углы, и ждут нового жилья».
В одном из коммунальных бараков Сент-Экзюпери встретился с одной из 300 бывших французских гувернанток, переживших революции и оставшихся жить в Москве.
Герберт Уэллс
Автор «Войны миров» и множества других классических фантастических романов и повестей, британец сэр Герберт Уэллс посещал Россию трижды — в 1914-м, 1920-м и 1934-м. Первый раз приехав в Москву и проведя в ней неделю, писатель призывал ввести в британских школах русский язык как третий иностранный — наряду с немецким и французским.
В 1920 году Уэллс приехал на 15 дней. За время этой поездки он встретился с Владимиром Лениным в Кремле. Свои впечатления писатель изложил в книге с говорящим названием «Россия во мгле».
Фото: Yousuf Karsh / Woodfin Camp and Associates
Уэллс отмечал, что страна оказалась ввергнута в «величайший и непоправимый крах». Сравнивая Москву с Петроградом, он отдавал предпочтение Первопрестольной.
«Москва залита ярким октябрьским солнцем, в уборе золотистой трепещущей листвы, и, по сравнению с Петроградом, выглядела оживленной, на улицах несравненно более людно, свободнее идет торговля. Довольно много извозчиков, рынки открыты, улицы и дома не так разрушены».
Следы двух революций и боев между красной и белой гвардиями были заметны в Москве и спустя пару лет после драматических событий. Один из куполов собора Василия Блаженного был поврежден попаданием снаряда. Пассажиры на трамваях не ездили — на городском транспорте перевозили продукты и дрова.
Масштабные антирелигиозные кампании в 1920 году еще не начались, и в московских церквях шли службы. На солнце «сверкают десять тысяч крестов и простирают крылья на кремлевских башнях императорские орлы». По мнению Уэллса, большевикам было недосуг заниматься символикой.
«Церкви открыты; толпы молящихся усердно прикладываются к иконам, нищим все еще порой удается выпросить милостыню. Особенной популярностью пользуется знаменитая часовня чудотворной Иверской божьей матери возле Спасских ворот; многие крестьянки, не сумевшие пробраться внутрь, целуют ее каменные стены. Как раз напротив нее на стене дома выведен в рамке знаменитый ныне лозунг: «Религия — опиум для народа».
Куда больше описания Москвы и бытовых подробностей Герберта Уэллса интересовало бедственное положение русских ученых, оказавшихся практически без средств к существованию, на голодном пайке и без доступа к мировой науке. Целую главу Уэллс посвятил общению с Лениным в Кремле и размышлениям о том, как лучше поменять мир.
Владимир Ленин и Герберт Уэллс во время встречи в Кремле, 1920. Фото: Репродукция ТАСС
«Господин Уэллс производит впечатление человека, который во время прогулки по саду может заявить: «Мне не нравится это фруктовое дерево. Плодоносит не лучшим образом, не блещет совершенством форм. Давайте-ка его срубим и попробуем вырастить на этом месте другое дерево, получше», — писал о своем коллеге Артур Конан Дойль.
Во второй раз Уэллс прибыл в Москву в 1934 году. Именитого писателя приняли с большой помпой, демонстрируя ему различные стройки, а также устроив встречу со Сталиным.
Джон Дос Пассос
Бывший другом Эрнеста Хемингуэя и одним из популярнейших американских писателей «потерянного поколения», симпатизирующий левым идеям Дос Пассос приезжал в Москву в 1928 году.
Фото: Encyclopædia Britannica, Inc.
Впечатлила американца (португальского происхождения) городская энергия:
«Москвичи произвели на меня неизгладимое впечатление. Я полагал себя достаточно энергичным человеком, но эти люди могли дать мне сто очков форы. Они ели больше, пили больше, говорили больше, читали больше, ложились позже, вставали раньше, чем я. Любопытство этих мужчин и женщин не знало пределов».
В Москве Дос Пассос внимательно изучал советский театр и революционные преобразования в искусстве — влияние идеологии на культуру. Писателя впечатлили и предназначенные для неискушенной пролетарской публики «Живые газеты» — театрализованные постановки новостей. По мнению литератора, русский театр на голову превосходил американский.
При этом, общаясь с представителями советской интеллигенции, демонстрирующими симпатии к Сталину, Дос Пассос видел несоответствие этих речей с политическими репрессиями. Встречался он также и с кинорежиссером Сергеем Эйзенштейном, с которым страстно обсуждал теорию монтажа. Впоследствии Дос Пассос разочаровался в коммунизме. И перестал общаться с Хемингуэем.
Курцио Малапарте
Итальянец, родившийся под немецким именем Курт Зуккерт, сторонник Муссолини (а потом — жесткий критик диктатора), автор великолепных романов о Второй мировой войне, Курцио Малапарте начал под конец жизни писать книгу «Бал в Кремле» — о красной аристократии. Незавершенный роман был недавно переведен на русский язык и опубликован.
Фото: italiana.esteri.it
Он посещал Москву летом 1929 года. Роман его фантасмагоричен, в нем реальность перемежается с задорным вымыслом. Герои книги — политики и дипломаты, актрисы, а также писатель Михаил Булгаков, выступавший как спутник иностранного гостя.
Выше мы упоминали о версии, согласно которой Булгаков писал своего Воланда в «Мастере и Маргарите» с Антуана де Сент-Экзюпери. Однако можно предположить, что на самом деле прототипом иностранного консультанта выступил итальянец Малапарте-Зуккерт.
В «Бале» описана прогулка Малапарте и Булгакова, во время которой они обсуждают Христа, — перекликается это с мотивами «Мастера и Маргариты» сильнейшим образом.
«Быть христианами не нужно ни для чего. И все же нужно быть христианами», — часто повторял я Михаилу Афанасьевичу Булгакову, знаменитому автору драмы «Дни Турбиных», с которым мы вместе любили бродить по городу», — говорится в третьей главе романа.
Фото: Издательство «Редакция Елены Шубиной»
Малапарте описывает и поднятую в «Мастере и Маргарите» тему борьбы пролетарских писателей с христианством — только на примере лично виденного им образа на улицах города:
«Густой голос Демьяна Бедного вопил из громкоговорителя на колонне Большого театра, на площади Свердлова: «Христос не воскрес! Христос не воскрес! Когда он возносился на небеса, его сбила славная красная авиация. Ха! Ха! Ха!».
И, как и многие другие посещавшие Москву иностранцы, был Курцио Малапарте впечатлен количеством икры на прилавках:
«Свежая икра — серовато-розовая, почти что крем из масла и крови, почти что гора окровавленных жемчужин. Юные продавщицы погружали в икру широкие деревянные ложки».
Побывали «вместе с Булгаковым» они и на блошином рынке на Смоленском бульваре.
«Каждое воскресенье на его тротуарах собиралась уцелевшая московская знать, милые, нищие призраки аристократии, чтобы продать иностранным дипломатам или тем, кто разбогател на революции — нэпманам, спекулянтам, новой марксистской знати, женам, дочерям, любовницам новых русских бояр, — свои жалкие сокровища: <...> полинявшую шелковую шаль, ношеные перчатки, казачий кинжал, старую обувь, серебряные браслеты, русский и немецкий фарфор, старые турецкие сабли, французские книжки в обложках с гербами, старые, романтичные женские шляпки…
Сидя на раскладных табуретках на аллее, тянущейся посередине Смоленского бульвара, или стоя под зелеными деревьями у края тротуара, печальные призраки часами беседовали между собой, <...> то и дело прерываясь, чтобы громко и жалобно обратиться к прохожим: «Regardez cette breloque, Monsieur. Un souvenir de Moscou, Monsieur. Un joli souvenir de la Russie, Monsieur».
Впрочем, вероятнее всего, Малапарте выдумал свои похождения с Булгаковым. Но кто знает.
Свежие комментарии