Чем мотивированы собратья, сражающиеся в украинской армии? Долги и женщины не на последнем месте
Изучая личные дела военнопленных украинцев, я обратил внимание на то, что среди них каждый десятый — этнический русский. Что побудило русских воевать против своих же собратьев? Попробовал разобраться в сути проблемы.
Пленные, конечно, были малоразговорчивы. По крайней мере, на камеру. И побудительные мотивы свои скрывали. И интеллектуальный уровень у большинства из них был не самый высокий. У некоторых даже речевая культура отсутствовала.
Но кое-что прояснить все же удалось.
Категория первая. В ВСУ контрактникам хорошо платят по местным меркам, независимо от национальности. И украинцы, и русские особо не заморачиваются, за что конкретно им «отмусливают добрые гроши». Они отгоняют и отпугивают от себя эти мысли. Среди них много должников и закредитованных ипотечников. Много безработных — безработица на Украине растет не по дням, а по часам.
Категория вторая — это русские, родившиеся и выросшие на Украине. Некоторые — во втором и третьем поколении. В украинском МИДе для таких даже придуман специальный термин — «местно-русские». Все их друзья детства, начиная с песочницы — этнические украинцы. И этих друзей немало. «Местно-русские» прекрасно «размовляют на ридной мове». Они в каком-то смысле ментально сами стали украинцами.
Некоторые даже думают на украинском языке. Говорят, на каком языке думаешь — к такому народу принадлежишь. Так периодически «спаливались» некоторые внедренные в лагерь противника разведчики, на которых падало подозрение коллег. Они во сне непроизвольно начинали разговаривать на родном языке. А так как государственная нацистская и сатанинская идеология «накрыла» значительную часть населения «незалежной», включая их родных, друзей и близких, русаки тоже поддались всеобщему метафизическому мороку. И возненавидели «русню». И поехали вместе со своими друзьями их убивать.
Категория третья. Я бы ее назвал — «жена-украинка». Женщины, как известно, в жизни подавляющего большинства мужчин играют определяющую, судьбоносную роль. А особенно жены-украинки. Считается, что они обладают какими-то особыми чарами, магией какой-то колдовской. И с годами она не тускнеет.
Устоять перед обаянием и силой убеждения таких супружниц просто невозможно. А если жена при всем своей неотразимости — бандеровка майданутая? Начнешь перечить и спорить — лишишься в семье всего: начиная от супружеской близости заканчивая вкусными щами. Не каждый готов пойти на такие жертвы. Это может поломать не только весь семейный уклад, но и всю твою жизнь.
Не только женщины переживают, когда их бросают мужья. Брошенные и отвергнутые супруги порой переживают не меньше. У автора этих строк есть знакомые славяне, которые после майдана разошлись со своими женами-украинками по идейным соображениям. Майдан асфальтовым катком переехал их семьи. И практически никто потом не смог устроить свою личную жизнь. А один вообще пристрастился к «окаянной» и стал топить горе в стакане. Не всякий готов к таким испытаниям. Проще из-за «майданутой» жены новой власти присягнуть. Ну а раз присягнул — езжай на фронт, бить «русню».
Кстати, встречались среди пленных русские, у которых жены были польками или венгерками (в Закарпатье проживает 150−200 тысяч этнических венгров). Ситуация в этих семьях была примерно такой же.
Категория четвертая — «карьеристы». Многие русаки, проживающие на Украине — их числа тех, кто заточен на карьеру, быстро поняли, что по социальной лестнице в стране пребывания они поднимутся только тогда, когда «обукраинятся» окончательно. Это поняли не только славяне.
Евреи Гордон, Зеленский, Арестович, Коломойский, татарин Ахметов (бывший владелец «Азовстали»), министр МВД армянин Аваков, кореец Ким (губернатор Николаева) тоже много лет «топили за «незалежную», чтобы сохранить свой статус и свои доходы.
Это в полной мере касается русских офицеров, воюющих в украинской армии. Они хотели делать военную карьеру, а пришлось воевать с единокровными братьями. А если у такого офицера еще и жена — украинка? А если еще и дочь генерала? Все, попалась рыбка в сети…
Категория пятая — «слабые духом». Это те, кто, не нашел в себе сил противостоять массовой русофобии, которая захлестнула значительную часть украинского общества. Им страшно было даже заикаться о том, кто они по национальности. И они стали «косить» под местных нацистов. А потом их загребли в армию и отправили на фронт. Где они и попали в плен. Некоторых из них вообще «повязали кровью» — заставили расстреливать русских же пленных или мирных жителей Донбасса.
Ультиматум был простой, как выстрел: не будете расстреливать мирных — расстреляем тебя самого. И снимали картину расстрела на камеру. Вздумаешь сдаться в плен — пошлем фото русским. И куда было солдату с обагренными кровью руками податься?
И наконец, шестая категория - «насильно мобилизованные». Те русские, кто вообще не собирался воевать, но кого мобилизовали насильно. Иногда — под дулом автомата. Конечно, первая их мысль после попадания на «передок» у них была — бежать и сдаться в плен. Но сделать это было зачастую не так просто.
Заградотряды нациков есть в практически в каждом подразделении. И без их ведома ты шага не можешь ступить. Сделаешь попытку бежать — получишь пулю в спину. Цена человеческой жизни в современной воюющей украинской армии — дешевле гнилой картофелины. Так что сиди в окопе и молись, чтобы снаряд, посланный братьями по крови, просвистел мимо.
Специально для них местные «подмастерья от пропаганды» придумали еще один останавливающий фактор. На «передке» офицеры сразу начинают угрожать мобилизованным (и в первую очередь русакам), что в случае дезертирства «сбушники» расстреляют членов их семей. Ни жены, ни детей не пожалеют. После инцидента в Буче эти угрозы не кажутся пустыми.
Мало того. Сейчас перед многими частями идет сплошное минирование. Карт минирования никто никому не показывает. Рискнешь бежать — еще и на мину нарвешься. Одно счастье — если командир, решив сохранить жизни вверенных ему бойцов, примет решение сдаться всему подразделению — как это произошло с бригадой морпехов в Мариуполе.
Есть среди мобилизованных русских и представители «живого щита» — сугубо гражданские лица, которых они прихватил с оккупированной территории. Этих сразу после пленения «вяжут кровью», заставляя расстреливать своих же земляков. После чего они остаются в украинской армии, опасаясь возвращаться на родину. И тем самым только усугубляют свое положение.
Еще одна интересная категория русичей украинского войска — представители местного (или российского) криминалитета. В последние десятилетия некоторые российские бандиты, совершившие какое-то преступление на исторической родине (как правило, тяжкое или особо тяжкое), зачастую скрывались от правосудия на территории Украины. Украинские же правоохранители, зная о том, какие «клиенты» проживают на их территории, не горели желанием выдавать их российским коллегам. Бандиты тоже попадали под каток повальной мобилизации. Они, как правило, не горели желанием дезертировать. Причина у них весомая — на исторической родине их ждут-не дождутся следователи, прокуроры, судьи и бетонные отели с деревянными нарами.
Кстати, компанию им с некоторых пор стали составлять заключенные украинских тюрем, которых стали массово выпускать на волю, дабы те «поработали на досуге» заградотрядами для украинской армии. Среди этих «джентльменов кастета и отмычки» тоже есть этнические русаки. И кое-кто уже попал в плен к своим братьям по крови.
Вот такой моноэтнический, но пестрый социальный винегрет. Ополченцы и регуляры* российской армии называют таких русаков «власовцами». Чеченцы — «шайтанами». «Фэбосы» (представители российских спецслужб) с их специфичным юморком — «заблудшими и взблуднувшими».
А по мне, все они в той или иной степени — несчастные люди. Потерявшие себя. Ни себя не смогли сделать счастливыми, ни других. А вот бед и горя наворотили…
За что теперь и придется расплачиваться — либо на суде, либо на исповеди.
* «Регуляры» — военнослужащие, состоящие в штате регулярной армии.
Игорь Моисеев
https://svpressa.ru/society/article/332318/
Свежие комментарии