Прочитала я эту брошуру, изданную (ВНИМАНИЕ !) 114 лет назад, прописью: Сто четырнадцать лет ! Сказать, что я в шоке - это не сказать ничего. А потому решила привести её язык в современный формат и поделиться с вами. Интересно, меня одну она так поразила?
Автор: Борис Михайлович Юзефович
Киев, 1908
„Пусть же теперь проклятые москали узнают, что мы не имеем ничего общего с русскими интересами. Искра нашей ненависти к ним долго тлелась. Теперь пора ей вспыхнуть!"
(Из польской газеты: Читальня для вшнсткихъ № 30-й).
„Целый миллион должностей и служебных положений по всей России в руках польских. С этих постов мы ослабляли Россию. Теперь же, когда она в развалинах, мы должны на этих развалинах воссоздать независимую от моря до моря Польшу!".
(Курьер поранный № 241, речь Коница).
„Не оглядываясь на интересы России, имея своих людей на всех без исключения службах по России, подготовив себе польскую армию в 200-300 тысяч, мы, Поляки, через 5-10 лет будем уже не соседями России, а её господами, потому что наши братья Поляки, пользуясь независимостью у себя в Польше и обладая свободой и властным положением над Москалями, ведь не станут же дремать, как не дремали 40 лет, подрезая крылья и когти у проклятой России".
(Газета Варшавска № 253).
„Помимо полной автономии Польши на отдельной конституции мы должны непреклонно требовать обеспечения для поляков во всей России полного права открывать всюду польские школы и устраивать для себя всевозможные учреждения.Если где-либо в Твери или в Вологде найдется хоть 10 поляков, то Русский народ обязан будет устроить им польскую школу, костёл, содержать для них судью поляка, если они того потребуют, и предоставить им даже собственное самоуправление и средства для этого, если они найдут для себя нужным".
(„Гонец" 502, Статья „Наше право народове").
Так откровенно пишут польские газеты в 1907 году, не стараясь более скрывать своих чувств. Да, действительно, не дремали поляки! 40 лет они не дремали, подрезая крылья и когти проклятой России, как они называют доверчивую, простодушную нашу Родину и её недальновидных простаков слуг, которых поляки постоянно проводили и обманывали.
Как ловко умели действовать поляки, как они могли морочить русские власти, доказывает настоящее положение колыбели России, злосчастной Древней Руси, которую бюрократы Петербурга окрестили нелепым названием „Юго-западный край". Половина помещичьих имений принадлежит полякам. Из другой половины три четверти земли в аренде у поляков; особенно стараются владельцы бывших конфискованных имений, получившие их от казны на льготных условиях „для обрусения края", т. е. для располячения его (какая злая насмешка!). В остальной четвертой части имений хозяйничают управляющие и экономы поляки католики, которые тянут за собой поляков гуменных, табельщиков, писарей и прочих.
На сахарных заводах властвуют поляки или евреи, подбирая таких же служащих. Даже русские товарищества имеют директорами заводов и фабрик поляков. Те помещики, которые желали бы иметь русских служащих, не находят их, ибо православные крестьяне неграмотны. Только теперь предполагают строить школы через 40 лет после освобождения крестьян от польской панской неволи, потому не могли русские крестьяне научиться русской грамоте, не могли „располячиться" находясь всецело в руках поляков.
Почему же все так случилось? Почему нет в Древней Руси русских помещиков, живущих на земле? Почему нет русских арендаторов? Почему русские крестьяне не берут в аренду помещичьей земли? Почему русские крестьяне неграмотны? Кто виноват во всём этом?
Да, кто виноват, что в течении 40 лет поляки не дремали, а подрезали жилы на ногах русского народа, чтоб он не мог ходить и оставался калекой? кто виноват?
Конечно, виноваты те, кому было многое дано? виноваты, главным образом, советники начальников края. На них больше всего лежит эта тяжкая вина. Начальники были люди военные, специалисты своего военного дела и ничего больше! Они не знали ни края, ни условий его жизни, ни хозяйства деревни — ничего! Как советники советовали, так они и поступали. На протяжении целого столетия только было два самостоятельных начальника, принесших громадную пользу русскому делу: Бибиков, русский человек, убежденный патриот, православный, и Безак, необыкновенного ума и прозорливости человек. Граф А. П. Игнатьев был тоже чрезвычайно добрый, хороший, православный русский человек, но доброта в государственных делах приносит иногда более вреда, чем пользы: всегда уступать, со всеми мириться, со всеми ладить не всегда бывает хорошо для русского дела!
Все то, что сделал Бибиков, все то, что делал Безак, все это быстро уничтожалось в управление их-преемников, которые невольно подчинялись польским магнатам, умевшим влиять прямым или косвенным путём и направлявшим все по своему желанию. Первый после усмирения мятежа в 1863 году начальник края, генерал A—в поразил всех русских тем, что отдал распоряжение бывших крепостных русских крестьян, только, что ловивших панов, „тикавших до лясу" и сдававших их войскам, наказывать розгами и заставлять работать в имениях польских магнатов, графов Б-цких, П-ких и др. Это распоряжение страшно возбудило крестьян против русских властей.
Другое распоряжение прорыло пропасть между местным православным духовенством и православными крестьянами. Вместо того, чтобы обеспечить преданное России православное духовенство хорошим жалованьем, сделать его независимым от прихожан и усилить его влияние, русские власти устроили новую панщину в пользу сельского духовенства. Крестьяне должны были работать по 2 дня в неделю священнику, должны были прясть тальки и делать все то, что полагалось во времена крепостного права на панщине. Батюшки и матушки, увлекшись своею новою ролью „панов" стали делать то, чего никогда не должны были себе позволить духовные наставники народа. За малейший отказ от работ, от службы, лишали исповеди, причастия, отказывались венчать, хоронить и т. д. словом, из совершения таинств устроили средство наказания за ничтожные проступки против их личности и имущества. Все, желающие обвенчаться или выйти замуж, должны были служить год без платы, затем перед венцом опять работать неделю даром, кроме платы деньгами за венчанье. Начали священники, особенно молодые (в 1866 году) требовать большую плату за венчание и похороны. Крестьяне возмущались, роптали: „нема панив, к попам перейшлы!" их прежняя любовь и почтение к православному духовенству, защищавшему их в былое время ненавистного польского рабства, сменились мало-помалу глухой неприязнью. Действительно, крестьянам была дана полная свобода: самоуправление, выборные власти, свобода схода, свой суд — настоящая Новгородская воля с вечем, только без колокола.
И вот, при такой безграничной воле требуют панщины священнику, возомнившему себя старосветским помещиком. Никто крестьянам не противодействовал, мировые посредники им всячески потворствовали во всём и вдруг батюшки хотят их стеснить и ради чего? не ради наказания за грехи, а за то, что „не шёл вовремя косить, молотить" и т. д. Помещики поляки, арендаторы, директоры, экономы и прочие инородцы всячески разжигали это неудовольствие крестьян, представляя в пример ксендзов (получавших, конечно, жалованье от русского правительства), ловко подстрекали крестьян, и первым последствием распоряжения, подстрекаемого иезуитскими советами, явилась штунда, тогда как раньше у малороссов не было никаких сект. К сожалению, то, что говорили крестьяне штундисты (их объяснения почему „не можно, а ни як нам православными буты„), было тщательно скрыто. Таким образом, последствием неосторожного распоряжения начальства непосредственно за усмирением мятежа явилось раздражение крестьян против русских властей и вражда к своему православному духовенству, тогда как раньше было полное единодушие, приязнь, мир и любовь.
После того, когда штунда сильно распространилась, священникам назначили небольшое жалованье: 200 руб. в год и 100 руб. на обработку церковной земли, которая неравномерно распределена по приходам, потому приходы с большим количеством земли представляют собою нечто вроде богатой невесты из „Женитьбы" Гоголя. Назначение в приходы зависит от консистории, и каждый священник старается переменить приход с малым количеством церковной земли на приход многоземельный.
Мировые судьи, введенные с 1870 года, много подорвали значение и влияние православного духовенства. Они как-бы старались на каждом шагу унизить православного священника, присуждая его в тюрьму, к аресту за самые маловажные проступки. Мировой суд был „новое" учреждение, потому мировые судьи были „новые" и „передовые" люди, a „новый" умный человек противополагался „старому", глупому, отсталому. „Отсталые", и „отжившие" люди известно какие: любят свое русское Отечество, свою родную славянскую Православную веру, уважают свое духовенство, а „новые" все это отрицают, презирают, а когда попадёт в их руки власть, то умеют давить, прижимать и унижать так, как „отсталому" никогда и в голову не пришло бы, ибо у „отсталых" есть честь, совесть, понятие о долге и обязанностях перед Родиной, перед Православною Церковью, а „новые" люди зовут эти качества глупыми предрассудками.
Закон 17 апреля 1905 года, окончательно подорвал значение православного духовенства в „Юго-западном крае", т. е. в Киевской издревле православной Руси и поставил на самое последнее место, нечто вроде сельского сторожа. Более жалкое положение трудно и придумать! Целые деревни крестьянской молодежи, никогда не бывшей католиками, переходят в католичество, чтобы быть панами: „надоело быть мужиками", остаются православными только старики. Переход в католичество совершается с необыкновенной торжественностью. По всей Киевской губернии ходят рассказы про село Шуляки, около м. Тетиева, пана Закшевского, где более 70 дворов перешли в католичество, и про огромное село в сквирском уезд, где никогда никто не был католиком, и где, тем не менее, вся молодежь отправилась в костёл и перешла в католицизм. Бедный батюшка звонил за упокой, но ничего не помогло! Поезда непрерывно идут в Ченстохово с пилигримами, сопровождаемые ксендзами в облачении с хоругвями, русская полиция усердно служит новым господам, и православные священники остались совершенно в стороне. Впрочем, они отличаются большим равнодушием; их интересует только количество земли в приходе, а остальное мало интересно. Иные из них находят даже, что, чем меньше прихожан, тем меньше и хлопот, и очень удивляются, что православные помещики и помещицы мечутся во все стороны, стараясь вырвать у ксендзов их жертвы. „И чего они мешаются не в свое дело? С сильным не борись, с богатым не тянись! Теперь поляки не только богаты, но и сильны, за них стоят русские власти, значит нечего и соваться, куда не следует! сиди смирно, та не рыпайся"! говорят батюшки.
После польского мятежа в 1863 году было задумано располячение края при помощи продажи польских имений в русские руки. Дело было задумано прекрасно и, если бы был жив А. П. Безак, было бы доведено до конца, и вся Древняя Русь теперь забыла бы, что была когда-то ополяченной. Но не тут-то было! Польские заграничные деятели и юристы не допустили, а для того двинули очень ловко чрезвычайно либеральную затею: вопрос о наделе землею вечных сельских чиншевиков. Известно, что русского чиновника либерала и мёдом не корми, а подай ещё „угнетенный народ", „страдальца крестьянина", „безземельного бедняка", и он растает как сахар, так что от всех мероприятий ничего не останется.
Надо знать, что в северной части Киевской губернии, в Подольской и Волынской губернии, жило много польской шляхты, переселившейся во времена крулей, а более всего во времена Чацкого, при императоре Александре I, когда главным образом, ополячился этот край при помощи польских школ, монастырей, иезуитов—миссионеров, покровительствуемых русскими властями, уничтожившими запорожцев, защитников православия. Шляхта жила по селам в качестве оффициалистов (служащих): экономов, управляющих, писарей, гуменных, лекаев, фурманов и т. п. Были и панны гардеробяны и панны столовы и панны служонцы и паны ржонцы и паны экономы и всякие. Родичи их также жили по деревням, нанимали у помещиков фольварки, усадьбы, левады, землю, держали в аренде мельницы, пруды и переходили из села в село. Денежная плата называлась „чинш" и вечности в себе не имела. Нанимала землю шляхта на годичный срок, по 25 марта, предупреждала о своём уходе за полгода, до 1 сентября, платила денежный чинш, как и теперь платят все арендаторы, и делала „шарварок", как и теперь делают все арендаторы имений: помогала чинить плотины, дороги, давала подводы для посылок в город за покупками и т. д. Кром того многие шляхтичи давали помещикам деньги взаймы, держали землю за проценты и назывались заставниками.
Такие арендаторы были и есть везде. В Бессарабии есть православные ризеши, в Херсонской губернии — десятинщики, во внутренних губерниях по 40 лет сряду из года в год крестьяне арендуют одну и ту же землю, чинят дороги, гати, ездят за продуктами в город, доставляют даже сами продукты, если это выговорено.
Так жила польская шляхта в юго-западном крае, жила и множилась. Шляхта кричала на свадьбах „виват", танцевала мазурку и польку, читала по-польски молитвенники, ходила до „костела" и чрезвычайно гордилась всем этим. Потом она помогала помещикам делать повстание, помогала утикать до лясу и т. п., потом притихла и жила смирно, усиленно „позычая" деньги на проценты и забирая землю.
Так шло все гладко, о вечных сельских арендаторах не было и помина. Вечный чинш тоже был, как в сёлах (колонии менонитов), так и в местечках (евреи и мещане), но это было совсем особое дело: на бумаге писалась купчая-договор, вносилось „вкупное", большая сумма денег, иногда несколько тысяч рублей, затем ежегодно вносился небольшой чинш, плата за наем, нечто вроде земского сбора.
После усмирения мятежа началась продажа польских имений. Все средние и мелкие владельцы имений пожелали их продать; конечно, ни один магнат не продал и клочка, как не продаёт и теперь. Все имения, предложенные в продажу крестьянам, принадлежат русским помещикам. Поляки продают только полякам. Наехало множество покупщиков из разных русских губерний, заторговали все имения. Дорога из Киева на Варшаву еще построена не была; была лишь от Одессы на Киев в Москву и обрусение двигалось в карьер.
Польские магнаты, и заграничные деятели, бывшие старосты, которым короли отдали в рабство русские вольные города, местечки, и подарили земли православных монастырей, пришли в ужас, позвали на совет хитроумных польских юристов и прозорливых ксендзов. Стали думать и гадать: чем остановить нашествие кацапов? чем и как убрать прочь москалей? как затормозить продажу имений?
„Конечно, пусть правительство раздаёт конфискованные земли чиновникам; это было и при Екатерин II и при Александр I, но это еще более укрепило Польшу, ибо дети этих чиновников все сделались правоверными католиками и горячими польскими патриотами; теперь они ненавидят русских, как своих врагов.
Время показало справедливость этого взгляда. Почти все конфискованные имения сданы в аренду полякам или управляются поляками, крестьяне в них окатоличены, неграмотны, невежественны: ни школ, ни ремесленных мастерских — ничего! Только видны избушки на курьих ножках, с тоненькими стенками, промерзающими зимою, где учитель, цепенея от холода, учит грамоте ребят. Вместо того, чтобы стать центром обрусения, эти имения служат ополячению. Между тем можно было разделить эти имения на отрубные хуторочки и переселить на них русских людей разных званий и состояний из губерний курской, харьковской, черниговской, полтавской. Вот тогда и было бы настоящее обрусение. При том владельцы этих имений не имеют права продать своих имений даже крестьянам!
Главная беда надвигается от русских помещиков, которые придут, усядутся на земле в сёлах, начнут строить русские школы, церкви и пр., мужики увидят, что есть на свете другие паны, кром поляков, забудут все польское. Беда! надо спешить!"
Судили, рядили; нашелся мелкий адвокатик, который в юности пас свиней у одного ясновельможного пана, потом научился адвокатской премудрости и отличался уменьем вести дела; он придумал ловкую штуку.
Совершенно неожиданно. польская шляхта в сёлах закопошилась и стала осаждать начальство прошениями о наделе землей, то в конфискованных имениях, то в казённых. Это было не то, чему ее учили паны адвокаты, но очень трудно сразу сделать человека „сознательным", как теперь говорят, и научить его грабить чужое имущество. Генерал Безак, как проницательный человек, ухватился за эту просьбу шляхты; сразу можно было устроить два дела: освободить край от польской шляхты и сделать ее русской, расселив среди русских людей. Немедленно он выхлопотал для шляхты переселение на казённые земли таврической губернии, и шляхта валом повалила в волости записываться.
Можно себе представить ужас польских патриотов: „перехитрил проклятый москаль, кацап, псякрев!" Помчались они в Петербург, в Крым, всюду, куда надо было, нашли каких-то адвокатов, те стали убеждать шляхту не переселяться, а приписываться в мещане по местечкам, не губить своего шляхетского духа, не ехать к москалям.
Но шляхта не слушала, шла и записывалась вся поголовно, рассчитывая идти в Таврию весной, и никак не позже будущей осени.
Тут генерал Безак, хлопотавший в Петербурге о лучшем и скорейшем наделении казенной землёй шляхты, неожиданно скончался. Был человек, кажется, вполне здоровый, поехал в Петербург, да и умер. Совсем не кстати и не вовремя, как умирают и умерли многие русские, выдающиеся люди, как умер Муравьев Виленский, умер Скобелев и другие. Все русские патриоты были очень огорчены. О смерти мудрого правителя ходили разные слухи
и толки.
Весной шляхта повалила в таврическую губернию, забрав детей, жён, возы и всю домашнюю утварь. Увы! ее ждало горькое разочарование. Таврические власти казенной земли не дали, так совсем не дали: „не получили, говорят, никакого распоряжения, да и списки еще не пришли!" Вернулась шляхта домой, разоренная, разобиженная, проклиная русских чиновников. Польские патриоты: справа, ржонцы, юристы и ксендзы ликовали, ибо шляхта осталась в киевской губернии. Тогда в 1870 году шляхту, которая в 1855 году была приписана из дворян в однодворцы, приписали к волостям в русские крестьяне, причём шляхта горевала и опять проклинала русских чиновников, унизивших ее, приписавших ее в хлопы, мужики. Так прошло лето. Опять нахлынули русские покупщики (получили выкупные свидетельства и хотели на них купить имения). Надо было принять решительные меры; польские юристы раскинули умом и вдруг, совершенно неожиданно, сразу, как по команде, все „русские крестьяне" — панове шляхта подали иски на все проданные и не проданные имения. Иски были пустые на ничтожную сумму, на землю, будто бы неправильно отобранную помещиками; но раз на имении лежит иск, покупать его уже неудобно, никто не хочет наживать себе хлопоты ведения дела. Покупщики отхлынули, а новый начальник края даже и внимания не обратил на это и не подумал устранить препятствия по продаже имений. Мало того, вновь назначенные чиновники вбили себе в голову, что вечные сельские чиншевики — это обездоленные крепостные крестьяне, лишенные наделов по недосмотру мировых посредников, и что надо их вознаградить за несправедливость, причиненную им.
Так шло время; дело оставалось в неопределённом положении. Продажа имений совсем остановилась: никто не рисковал покупать, кроме нескольких храбрых миллионеров, купивших имения и поспешивших сдать их в аренду полякам. Шляхта не надеялась, что выйдет толк из поданных прошений, и старалась пристроиться к надельной крестьянской земле, выдавая замуж дочерей и женя сыновей на мужичках. Дети их становились уже православными и таким образом, располячение всё-таки шло верным путём, хотя очень медленно.
На несчастье, начальником был назначен генерал Др—н, совершенная противоположность с генералом Безаком. В трогательном единодушии с губернатором Т—й, только что назначенным из земских деятелей полтавской губернии, и предводителем дворянства по назначению от правительства князем Р—м, тоже владеющим имениями в полтавской губернии и не знакомым с условиями сельской жизни киевской земли, начальник края порешил по совету чиновников—народников наделить землей обездоленных крестьян—вечных чиншевиков, всех сколько бы их ни было, без изъятия. При помощи блестящих речей, составленных покровителем шляхты, правителем канцелярии, был проведён, хотя с большим трудом, закон о сельских вечных чиншевиках, поразивший, как громом русских людей, купивших польские имения. „Господи, да неужели это правда? да разве возможна подобная гадость? Пригласить нас, русских людей, в наш древнерусский край, обещать разные льготы, а вместо них ограбить нас и отдать землю, приобретённую на наши последние гроши, католикам, польской шляхте? Не может этого быть! Ведь губернатор К—и, генерал губернаторы До—в и Чер—в, уверяли, что этого никогда не может быть!" так плакались русские люди, имевшие неосторожность купить имения в киевской губернии, но их вопли не были услышаны, и теперь пришлая польская шляхта представляет собою местных „крестьян католиков", на которых опираются ксендзы и паны.
Поляки помещики земли шляхте не дали, благодаря ловким юристам, задержавшим продажу польских имений. Подняв шляхту, юристы сумели освободить польских панов от надела землею. Юристы научили шляхту подать иски, чем остановили продажу польских имений, а затем в свое время научили поляков помещиков, как надо отделаться от этих исков и от шляхты. Шляхта показала, что она платила только денежный чинш, с чем поляки помещики согласились, а мудрый триумвират провёл закон, что вечный чинш доказывается, если был шарварок (издельные работы). Не было работ, не было и „вечного чинша", уверяли они, тогда как наоборот, настоящий вечный чинш именно был и есть всегда денежный. У помещиков поляков „крестьяне католики", бывшие однодворцы, оказались просто „арендаторы" и только! просто и ясно! потому им в исках отказали, а дали только усадьбы с огородами. Значит и козы сыты, и капуста цела: и шляхта осталась, и польская земля ей не отошла!
Русские помещики и русские юристы (тоже крепки задним умом) не подозревали ловушки и показали всю правду: и денежную плату и шарварок, не предполагая, что если арендатор привезёт из города бочку с сельдями или смолой или привезёт воз дров, то это будет означать „вечность" его аренды.
Ведь и крестьяне внутренних губерний, арендуя помещичьи земли, осязаются давать помещику и зерно, и солому, и подводы, и сено, и что только требуется, даже печеный хлеб, если надо. Иные арендаторы имений во время приезда хозяев обязуются давать экипажи, лошадей, даже прислугу и вечным чиншем этого не называют.
Показывали русские помещики все по правде, на чистоту, а русские власти и накрыли их, да так пристукнули, что и до сих пор не могут выпутаться из беды.
Уже шляхта, подобно старухе в сказке о рыбаке и рыбке, не довольствуется тем, что арендовала. Нет! подай ей и землю, подай ей и воду, подай ей и лес! Ей надо вдвое, втрое больше земли, да еще в четырёх „зминах", подай ей еще и сенокосы в лесу: хотя в лесу только сухие листья, осот да валерьяна, но шляхту это не смущает! ей важно влезть в помещичий лес да прихватить себе и деревья, благо русские власти преклоняются пред крестьянами, хотя бы и фальшивыми, хотя бы и католиками, и готовы обобрать до нитки русского дворянина.
Благодаря тому, что польская шляхта приписана к русским крестьянам, за нее горой стоят мировые посредники, чиншевые и крестьянские присутствия. Русского помещика теснят, лишают спокойствия, устраивают черезполосности, чуть не раздевают до нага ради заядлых католиков поляков. Всякое доказательство со стороны шляхты принимаются на веру, неоконченные решения суда считаются, как бы вошедшими в законную силу, все хорошо! все дороги ведут в Рим! всё должно вести к тому, чтобы ограбить помещика русского и отдать землю поляку, какому-нибудь Грабовецкому, который к русскому патриоту подбирает рифму: „идиот", при хохоте всех „товарищей". Всё, что показывает в свою пользу'' русский помещик, не имеет значения, все это ничто! напрасное дело! „Пусть благодарит Бога, что ему еще позволяют жить и дышать воздухом"! как говорили американские плантаторы про своих негров.
Польской шляхте в киевской губернии разрешили даже покупать земли до 60 десятин. Некоторые помещики поляки устраивали выгодные дела: продаст шляхте тайно землю, возьмёт деньги, а затем шляхта заявляет „вечный чинш". Начинается соглашение, выкуп, и казна платит поляку помещику, а тот смеётся: „цо то за глупство! Якисон галгане москали, пся крев"! Русские власти совсем и позабыли об укреплении русского землевладения, а занялись укреплением католичества и устройством польской шляхты. Наследники генерала Др—на также очень усердно ведут тяжбу с „чиншевиками", сочиненными их отцом, представляя в лицах пословицу: „не рой другому ямы, сам в нее ввалишься"! Справедливости нет никакой. У русских помещиков отбирают землю, а рядом у поляков земли не отбирают. Между тем у шляхты те же квитки—квитанции, также они по две недели поили свидетелей водкой, пока те не опухли и еле держась на ногах не научились лопотать: „вичны, вичны, жылы, жылы и диды и батьки, до 40 года жылы!" Шляхтич Ян Пшестемский доказывает свидетельскими показаниями, что его диды и батьки жили в Иваньковцах. Его брат Шимон доказывает то же в Петровцах, брат Мариан — в Королевке, брат Штефан —в Грушках, а их отец — в Лознячке: все жили вечно в четырёх сёлах сразу одновременно! Шляхтич Крупский представляет квитки, выданные в 1780 году Томашем Кубовичем, до 1830 года все квитки подписаны Томашем Кубовичем. С 1830 года квитки подписаны Францем Кубовичем. „Помилуйте, восклицает чиновник народник, да это настоящей собственник земли! ему следует всё отдать: хоть 100 десятин, если он пожелает. Между тем по метрикам и другим документам оказывается, что Томаш Кубович и Франц Кубович были однофамильцы и жили в разных сёлах: Томаш в Ивановке, Франц — в Салажинцах; 50 лет пан Крупский прожил в Ивановке, 30 лет — в Салажинцах и несчастный русский, купивший Салажинцы, должен лишиться своей земли потому что 30 лет проживания в Салажинцах больше 50 летнего проживания в Ивановке. Русские чиновники умиляются и верят, верят всему, всем показаниям свидетелей, которых шляхта ведёт под руки перед ясные очи и развешенные, либеральные уши. До издания, о свободах закон о наделе польской шляхты землей казался верхом несправедливости по отношению к русским людям и русскому делу, в настоящее же время он является верхом неблагоразумия, неосторожности и огромного вреда для русского дела. Его необходимо изменить, изменить непременно, как можно скорее. Неужели надо ожидать нового польского восстания для того, чтобы опять конфисковать имения и опять начинать сказку с конца? Благодаря закону о сельских вечных чиншевиках нет и крестьян арендаторов, ибо ни один помещик не даст крестьянину в аренду ни земли, ни усадьбы. Крестьянин сейчас старается ее „зажить», т. е. прожив несколько лет в одной и той же хате или продержав одну и ту же землю, объявить ее вечно чиншевой и подать иск, который ему за гривенник напишет адвокат, а там извольте с ним тягаться! Потому даже русские патриоты вынуждены отдавать землю в аренду полякам панам.
Необходимо было бы сделать следующее:
1 Польскую шляхту, приписанную к русским крестьянам, Ю.-з. края, переписать в местечковые мещане чтобы отделить ее от коренного русского крестьянства, чтоб пользуясь званием русских крестьян шляхта не играла роли козлов в стаде мужицких баранов.
2. Следовало бы предложить шляхте переселиться на земли, купленные крестьянским банком, в русские губернии, если они желают быть русскими (все католики отцы перевели своих православных детей в католичество); в противном случае купить им земли в Польше. Многие русские владельцы майоратов согласились бы продать имения если б им разрешили. И к чему эти „русские майораты" в Польше? Дело другое колонии русских старообрядцев: эти не отдадут своей земли в аренду полякам, как это делают майоратные владельцы.
3. Освободившуюся от польской шляхты землю, принадлежащую русским и польским помещикам, отделить в отрубной участок и продать крестьянскому банку для продажи крестьянам бывшим крепостным или другим русским людям: мещанам, старым причетникам и т. д..
4. Необходимо принять решительные меры для возвращения Древней Руси на её место. Необходимо сделать внутренний заем, заплатить полякам за землю по стоимости её, разделить на отрубные участки и распродать на местах крестьянам и русским из средней России, вызвав оттуда лиц разных званий сословий и состояний, которые умеют вести сельское хозяйство, будь это купцы, мещане, дворяне, духовные, военные, крестьяне и т.д. Надо, чтобы были люди русские, православные или старообрядцы.
5. Устроить наконец теперь, хоть через 40 лет, после усмирения польского мятежа, сельские школы и училища с двойным комплектом учителей, чтобы днём шли занятия с малыми детьми, а вечером со средними и даже взрослыми, ибо днём некогда ходить в школу: надо работать или пасти скот и лошадей. Надо скорее спешить научить народ русской грамоте. Также надо устроить учебные ремесленные мастерские, чтобы постановить народ на свои ноги и вырвать его из рук евреев и поляков. Да надо устроить учительские семинарии с религиозным православным направлением, чтоб выходящие из них учителя не учили тому, что Бога нет, да не учили крестьян поджигать хлеб и постройки помещиков.
6. Отменить земство, которое наложило огромный налог, ничего не сделало, а только наводнило поляками все больницы и пp.
7. Отменить предводителей дворянства по назначению. Если нельзя иметь выбранных русских, то лучше не иметь никаких: они не приносят пользы, ибо в деревнях на месте не живут. Место предводителя может занять всякий чиновник, если надо председательствовать где-либо.
8. Надо скорее, как можно скорее, выкупить местечки и города. Довольно польские королевские старосты владели русскими вольными городами и местечками! Довольно вспоминать времена крулей Казимира Ягеллончика да Владислава Варненчика! Пора вспомнить о временах Владимира Святого, Ярослава Мудрого, Владимира Мономаха киевских, которые наградили землей православные монастыри, а польские крули отобрали ее и отдали своим старостам! Очень обидно, что русское правительство до сих пор не возвратило русским монастырям того, что поляки у них ограбили.
9. Закон 17 апреля 1905 года надо необходимо отменить, ибо нельзя так унижать православие. Может быть петербургскому духовному начальству, сидящему в Петербурге, на севере, претит первенствующее положение Православной Церкви также, как претит оно ксендзам и панам, но нам южно-русским людям оно необходимо, как вода, пища и воздух. Русским людям невыносимо глядеть на совращение бедных, убогих, слабых православных людей богатыми, сильными, нахальными, наглыми католиками! Как тяжело и больно смотреть на издевательства над православием! Нельзя же нам уходить в раскол, потому что наши главные духовные лица презирают православную церковь, ибо ничем другим нельзя объяснить того, что происходит в семинариях, почему-то называемых „духовными" и того равнодушия к православной вере, какое обнаруживают православные батюшки с их матушками и дочками—либералками и диаконами, затвердившими: „теперь свобода совести, иди себе, чадо, в костёл или в синагогу, а не то хотя и в православную церковь, мне все равно! н-да! теперь свобода совести".
Надо было бы обновить духовенство! У католиков большая часть ксендзов из крестьян. То же надо сделать и нам православным. Лучше пусть будут священники из псаломщиков, окончивших второклассные, даже одноклассные школы, да будут верующие, преданные православной вере, чем нигилисты, окончившие академии или семинарии, или буяны, уволенные оттуда за разные проделки, или отбывшие повинность матросы черноморского флота. Повторяю, закон 17 апреля 1905 года необходимо изменить, иначе в народе начнется соблазн. Все то, что было сделано с таким трудом для обрусения в течении ста лет, все уничтожено в течении двух лет. Поезда с паломниками идут один за другим; процессии, где под балдахином идут бывшие православные паны помещики, принявшие католичество, сопровождаемые ксендзами, хоругвями, музыкой, следуют одна за другой; ксендзы венчают православного на католичке лишь предварительно обратив невесту или жениха в католичество. Богатые, сильные, осмелевшие, польские паны торжествуют над убогими русскими людьми. Всё, всё забрали поляки в свои руки хуже, чем при крепостном праве!
10. Надо освободить православного священника от того ужасного формализма, каким объята нынешняя русская православная церковь. Священники при венчании требуют такое множество документов, что прежде православные люди жили без венца, а теперь переходят в католичество. Ксендз венчает без всяких документов и ни за что не отвечает, а священник боится ответственности по суду. Надо освободить священника от всякой ответственности по суду за венчание, иначе очень много православных уйдёт из православия.
11. Непременно надо поставить поляков на их место. Необходимо, как сказано выше, отменить несправедливый закон о сельских вечных чиншевиках, оставив в силе только относительно старообрядцев, которым надо еще больше прикупить земли с помощью крестьянского банка, за то, что они сохранили свой русский язык, обычай, платье, не стали ни поляками, ни католиками. Отменить этот ограбный закон надо как можно скорее. Надо освободить русских помещиков от этого польского ига. Вместо награды за то, что они пришли, жили как в ссылке среди злобных поляков и ксендзов, работали на пользу русского дела, русские же чиновники их грабят, предают врагам, лишают покоя и мира.
И так, поляки не дремали 40 лет, подрезая крылья и когти русскому орлу! И так, целый миллион должностей и служебных положений в руках польских и с этих постов они ослабляют Россию! И так, через 5—10 лет поляки будут господами над русскими людьми! И так, русский народ обязан будет для каждого десятка поляков, где бы то ни было, хотя бы в Чухломе и Ветлуге, содержать польскую школу, костёл, поляка судью и само собой разумеется, адвоката, доктора, аптеку и больницу с польскими фельдшерами, акушерками и пр. как это уже и начало делать земство в Древней Руси!
А что-же сделали в Древней Руси русские за 40 лет? да немного, польскую шляхту погнали в таврическую губернию, обещав ей казенную землю, и прогнали обратно, не дав земли. Приписали польскую шляхту в „русские крестьяне"; заманили в Древнюю Русь русских людей и отобрали у них землю, переделав годовых арендаторов в вечных чиншевиков в память разрушителя Киевского княжества, короля Казимира Ягеллончика. А более нет ничего, никаких дел! Церковных причтов землей не наделили, школ не устроили, землей их не наделили, монастырям не возвратили земли, отобранной у них Казимиром Ягеллончиком, под больницы земли не отвели, под учебные мастерские земли не отвели; не наделили землей ни богаделен, ни приютов для русских старцев и детей. Ничего этого не было сделано в видах общественной русской пользы, а только немножко погоняли польскую шляхту взад да вперёд по России, а затем решили отобрать у русских обрусителей землю, купленную ими за свои трудовые деньги и отдать ее за ничтожную цену польской шляхте, да еще и на выбор, сколько и где земли ясновельможная шляхта пожелает взять у паскудных кацапов.
Вот и все, что было сделано в Юго-западном крае в течении 40 лет!
Свежие комментарии