Самоубийцы

Поздно вечером 16 июля 1918 года к реквизированному советской властью особняку инженера Ипатьева, где содержались отрекшийся от престола император Николай II и его семья, подъехал грузовик. Выключать мотор водитель не стал: его тарахтение должно было заглушить звуки выстрелов в Доме особого назначения, как именовали Ипатьевский особняк в большевистских документах. В первом часу ночи послышались беспорядочная стрельба, шум, стоны... Вскоре все стихло, и члены команды охраны дома стали выносить из подвального этажа тела, складывать их в кузов. Машину потом долго пришлось отмывать от крови. Так 95 лет назад глухой летней ночью в Екатеринбурге закончилась история российской монархии.

"Санкции на расстрел получить не удалось"

Невероятно, но факт: нет никаких доказательств того, что произошедшее в Ипатьевском доме санкционировалось верховной большевистской властью. То, что в советское время преподносилось как скоординированное и продуманное решение руководителей первого звена, на деле, вероятнее всего, являлось местной инициативой. Более того, существуют свидетельства участников расстрела царской семьи и предшествовавших ему совещаний в Екатеринбурге, подтверждающие именно эту версию. Вот одно из них - члена коллегии екатеринбургской ЧК Михаила Медведева:

"Вечером 16 июля 1918 года в здании Уральской областной Чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией заседал в неполном составе областной Совет Урала... Я увидел в комнате знакомых мне товарищей: председателя Совета депутатов Александра Белобородова, председателя Областного комитета партии большевиков Георгия Сафарова, военного комиссара Екатеринбурга Филиппа Голощекина, члена Совета Петра Войкова, председателя областной ЧК Федора Лукоянова, моих друзей - членов коллегии Уральской областной ЧК... Сообщение о поездке в Москву к Я. М. Свердлову делал Филипп Голощекин. Санкции Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета на расстрел семьи Романовых Голощекину получить не удалось. Свердлов советовался с В.И. Лениным, который высказывался за привоз царской семьи в Москву и открытый суд над Николаем II и его женой Александрой Федоровной... Именно всероссийский суд!.. Подсчитать, какой людской и материальный урон нанес самодержец стране за годы царствования. Сколько повешено революционеров, сколько погибло на каторге, на никому не нужной войне! Чтобы ответил перед всем народом! Давно ли передовой ваш питерский рабочий шел к Зимнему с хоругвями? Вот эту-то непостижимую расейскую доверчивость и должен развеять в дым открытый процесс над Николаем Кровавым...На прощанье Свердлов сказал Голощекину: Так и скажи, Филипп, товарищам...

...ВЦИК официальной санкции на расстрел не дает".

Позиция председателя СНК Владимира Ленина, настаивавшего на "образцово-показательном процессе" понятна: исход суда предрешен заранее, зато сохраняется видимость правосудия и, что более важно, -- усиливается ярость масс, в которой ох как были заинтересованы большевики, вязнувшие в Гражданской войне. Нашлись у дипломированного адвоката Ульянова и личные мотивы публично расправиться с бывшим монархом, собственноручно подписав ему приговор. Таким образом он не только отомстил бы за брата, казенного за покушение на самодержца, но и довел его дело до конца. Эту точку зрения в СНК и ВЦИКе поддержали не все, и де-факто центральная власть просто "умыла руки", сдав решение на откуп Уральскому совету ввиду "чрезвычайных обстоятельств" действовать по своему революционному усмотрению.

Тем временем город лихорадило: Николая II по прибытии из Тобольска в Екатеринбург едва не растерзала разъяренная толпа. Двойной кордон охраны за высоким забором Дома особого назначения был установлен не только из-за угрозы похищения монаршего пленника, но из-за угрозы расправы над ним красных пролетариев. Последние недоумевали, почему церемонятся с "бывшим царем", живущим к тому же в "барском" особняке, а не в тюрьме, и получающим в полуголодном городе питание из лучшей столовой для руководящих партработников, и к нему еще - продовольствие из Ново-Тихвинского монастыря. А фронт действительно приближался к городу: красным предстояло со дня на день отступить. Григорий Никулин, заместитель коменданта Дома особого назначения, участвовавший в расстреле, уже в 60-е годы вспоминал: "Предполагалась организация вроде всенародного такого суда, а потом, когда уже вокруг Екатеринбурга все время группировались всевозможные контрреволюционные элементы, стал вопрос об организации такого узкого суда, революционного. Но и это не было выполнено". И роль приговора выполнило поспешное решение исполкома Уральского областного Совета. Трагически символичное совпадение: династия Романовых, призванная на царство в Ипатьевском монастыре, закончила свое существование в Ипатьевском доме.

"Утрамбовали шпалы и поставили точку"

Пребывавшие, вероятно, в некотором ступоре после чудовищной по жестокости расправы (практически никто из расстреливаемых не был сражен наповал - их добивали повторными выстрелами или ударами прикладов и штыков) члены "расстрельной команды" долго не могли собрать и вынести трупы. Затем, когда глубокой ночью все одиннадцать тел были погружены в ожидавший грузовик, выяснилось, что путь к месту, где предстояло тайно их захоронить, известен лишь "примерно". Руководивший расстрелом комендант Дома особого назначения Яков Юровский в 1934 году на совещании старых большевиков в Свердловске делился воспоминаниями: "По части методов ликвидации мы ведь опыта таких дел не имели, так как такими делами до этого не занимались, и поэтому немудрено, что тут было немало и спешного в проведении этого дела... Когда уже рассветало, мы подъехали к знаменитому урочищу (Речь идет о Ганиной Яме. - Ю.К.). В нескольких десятках шагов от намеченной шахты для погребения сидели у костра крестьяне, очевидно, заночевавшие на сенокосе. В пути на расстоянии также встречались одиночки, стало совершенно невозможно продолжать работу на виду у людей... Я еще в это время не знал, что и шахта-то ни к черту не годится для нашей цели... Вещи сожгли, а трупы, совершенно голые, побросали в шахту. ...Вода-то чуть покрыла тела, что тут делать? Я увидел, что никаких результатов мы не достигли с похоронами, что так оставлять нельзя и что все надо начинать сначала. ... Держали мы курс на Сибирский тракт. Переехав полотно железной дороги, мы перегрузили снова трупы... Я послал натаскать шпал, чтобы покрыть ими место, где будут сложены трупы, имея в виду, что единственной догадкой нахождения здесь шпал будет то, что шпалы уложены для того, чтобы провезти грузовик... Утрамбовали шпалы и поставили точку".

Эта же хронология событий практически без вариаций описывается и другими участниками преступления, сходятся они и в деталях: как обливали останки убитых кислотой, как сжигали, как два тела сожгли отдельно, дабы, если найдут "беляки", не идентифицировали по количеству. И те самые шпалы на девятой версте Сибирского тракта фигурируют не только в воспоминаниях "красных", но и в материалах следствия, проведенного в 1919 году по распоряжению "Верховного правителя России" адмирала Колчака. Уловка Юровского оказалась удачной: обнаружив шпалы, колчаковские следователи не стали их поднимать, приняв за лаги для укрепления дороги.

Десять лет спустя съездивший в Свердловск и пообщавшийся с участниками событий Владимир Маяковский в издевательски-пафосном стихотворении "Император" с абсолютной топонимической точностью указал место захоронения.

    "За Исетью,
            где шахты и кручи,
     за Исетью,
            где ветер свистел,
     приумолк 
            исполкомовский кучер
     и встал
            на девятой версте...
                        Здесь кедр
                               топором перетроган,
                        зарубки
                               под корень коры,
                        у корня,
                               под кедром,
                                              дорога,
                        а в ней -
                               император зарыт.
      Прельщают
             многих
                     короны лучи.
      Пожалте,
             дворяне и шляхта,
      корону
             можно
                     у нас получить,
      но только
             вместе с шахтой".

"Крайний демократизм"

Дезинформация о произошедшем в Ипатьевском доме - едва ли не первая в большевистской практике попытка фальсификации истории. Причем, так сказать, многослойная. Сначала исполком Уральского областного совета в обход СНК и ВЦИКа, принял постановление "о ликвидации". И, выполнив его, поутру 17 июля послал лживое телеграфное сообщение председателю Совнаркома Владимиру Ленину и председателю ВЦИК Якову Свердлову:

"По постановлению президиума областного Совета в ночь на шестнадцатое июля расстрелян Николай Романов. Семья его эвакуирована в надежное место. По этому поводу нами выпускается следующее извещение: Ввиду приближения контрреволюционных банд к красной столице Урала и возможности того, что коронованный палач избежит народного суда (раскрыт заговор белогвардейцев, пытавшихся похитить его самого, и найденные компрометирующие документы будут опубликованы), президиум областного Совета, исполняя волю революции, постановил расстрелять бывшего царя Николая Романова.... Приговор этот приведен в исполнение. Семья Романова содержится... под стражей, в интересах охраны общественной безопасности эвакуирована из города Екатеринбурга. Президиум областного Совета . Просим ваших санкций на редакцию данного документа. Документы заговора высылаются срочно курьером Совнаркому и ЦИК".

Обратите внимание: екатеринбургские товарищи, совершившие самосуд, даже не просят одобрения своих действий, они лишь предлагают отредактировать извещение для печати. Они лгут, сообщая в Москву о том, что семья Николая II жива, и о том, что "раскрыт заговор".

Можно уничтожить здание, историческую память не сотрешь: 16 июля 2003 года, в канун 85-летия гибели последнего российского императора и его семьи, состоялось торжественное освящение Храма-на-Крови, построенного на месте снесенного дома Ипатьева.

Фото: РИА Новости

 

В Екатеринбурге, неоднократно во время Гражданской войны переходившем из рук в руки, действительно было множество антибольшевистских групп, включая монархические. Так что миф о белогвардейском заговоре, ставившем целью освобождение венценосных арестантов, казался правдоподобным и успешно просуществовал все советское время. И даже документы, его "подтверждающие", цитировались историками партии. Это, в частности, пара писем от безымянных "русских офицеров", подброшенных в Дом особого назначения. Речь в них действительно идет о намерении спасти Николая II и его близких, которым предлагается надеяться на скорое избавление. Никакой конкретики, планов, дат, имен. Документы эти придуманы и написаны самими же уральскими большевиками, ими же и подброшены в Ипатьевский дом. Чекист Исай Родзинский уже в 60-е годы вспоминал:

"На всякий случай так решили, затеять переписку такого порядка,... что группа офицеров, что приближается освобождение,.. чтобы они были готовы к тому, ... Для истории по тому времени, на какой-то отрезок, видимо, и нужно было доказательство того, что готовилось похищение. Действительно есть два ...писанные на французском языке с подписью... Русский офицер. Надо сказать, что никакого похищения не готовилось... Текст составлялся тут же, придумывали текст с тем, чтобы вызвать их на ответы. Войков (Петр Войков - большевистский комиссар продовольственного снабжения Урала. - Ю.К.) по-французски диктовал, а я записывал".

Вот так "для истории" изготовили фальшивку. А что же в Москве? Никаких репрессивных санкций против превысивших полномочия членов Уральского исполкома не было. Это дает повод предположить, что, несмотря на отсутствие официального разрешения на расстрел в Екатеринбурге, неофициальное все - подразумевалось. И теперь Совнарком и ВЦИК вздохнули с облегчением. С большевистской точки зрения, было абсурдным карать товарищей, в трудных условиях без церемоний пристреливших "гражданина Романова". Тем более что расправа действительно вызвала неподдельный энтузиазм "красного Урала" и даже способствовала притоку в ряды РККА. Президиум ВЦИК собрался на внеочередное заседание 18 июля 1918 года.

"Слушали: Сообщение о расстреле Николая Романова. (Телеграмма из Екатеринбурга.) Постановили: По обсуждении принимается следующая резолюция: ВЦИК, в лице своего президиума, признает решение Уральского областного Совета правильным".

Резюме заседания Совнаркома, собравшегося в тот же день под председательством Ленина, еще более лаконично.

"Слушали: Внеочередное заявление Председателя ЦИК тов. Свердлова о казни бывшего царя Николая II по приговору Екатеринбургского Совета и о состоявшемся утверждении этого приговора Президиумом ЦИК... Постановили: Принять к сведению..."

Советские пропагандисты вернулись к этой теме в 1921 году, выпустив десятитысячным тиражом брошюру "Рабочая революция на Урале". Ключевой в ней стала статья "Последние дни последнего царя", написанная участником тех событий, председателем Екатеринбургского Совета Павлом Быковым. Повторяя все мифы о белогвардейском заговоре, об угрозе стихийного выступления рабочих Урала, требовавших немедленной казни "Николая Кровавого", о приближении белых, автор подвел итоги: "Рабоче-крестьянская власть и в этом случае проявила крайний демократизм: она не сделала исключения для всероссийского убийцы и расстреляла его наравне с обыкновенным разбойником". Рабоче-крестьянская власть, очевидно, сама содрогнулась от таких комплиментов и на всякий случай еще раз проявила "крайний демократизм" - тираж сборника был изъят и уничтожен: буквально несколько экземпляров сохранилось в спецхранах, выйдя на свет уже в постсоветское время.

Последний свидетель

Решение Свердловского горисполкома о сносе дома Ипатьева. Фото: Государственный архив Свердловской области

 Любой туристический маршрут сегодняшнего Екатеринбурга обязательно включает посещение Храма-на-Крови. Открывшийся в 2003 году, он возведен на месте уничтоженного уже в период "застоя" Ипатьевского особняка. В 1918-1919 годах в особняке размещались попеременно штабы различных белых формирований и Красной армии. В 1923 году здание отдали Институту истории партии, в нескольких его комнатах работал Музей революции. Вознесенская площадь перед домом к этому времени была переименована в Площадь Народной Мести. В 1938 году в доме разместились экспозиции Антирелигиозного музея. После войны в здание въехал Областной партийный архив, потом здесь были коммуналки. В 1974 году по ходатайству Свердловского отделения Всесоюзного общества охраны памятников истории и культуры дому Ипатьева был присвоен статус историко-революционного памятника всероссийского значения. И это неожиданно оказалось приговором: председатель КГБ Юрий Андропов нашел, что возвращение интереса к особняку угрожает государственной безопасности. Он обратился к Политбюро: "Антисоветскими кругами на Западе периодически инспирируются различного рода пропагандистские кампании вокруг царской семьи Романовых, и в этой связи нередко упоминается бывший особняк купца Ипатьева в г. Свердловске... Представляется целесообразным поручить Свердловскому обкому КПСС решить вопрос о сносе особняка в порядке плановой реконструкции города".

Постановление "О сносе особняка Ипатьева в г. Свердловске" было принято 30 июля 1975 года на заседании Политбюро ЦК КПСС. Подписал документ секретарь ЦК Михаил Суслов, после чего он был "спущен" в Свердловский обком. Кто принимал "окончательное решение" и как оно было оформлено? На эти вопросы отвечает решение исполкома горсовета Свердловска от 21 сентября 1977 года. После принятого Политбюро ЦК КПСС решения о сносе Ипатьевского дома, как явствует из документа, в процесс включился Совмин РСФСР. Его распоряжением особняк "исключен из списков исторических памятников, подлежащих охране как памятник государственного значения". С учетом этого распоряжения, развязывающего руки региональным властям, Свердловский горисполком "разрешает Управлению благоустройства города снести... дом N 49 по ул. К. Либкнехта (Дом Ипатьева. - Ю.К.), в связи с ее расширением". Кстати, "неотложная" реконструкция улиц с "преобразованием их в проспект" после ликвидации особняка, разумеется забылась... Через два дня после принятия решения Свердловского горисполкома особняк снесли. Спешили: приближалось 60-летие революции, и юбилей следовало отметить не только словом, но и делом...Так советская власть, почти шесть десятков лет спустя уничтожила последнего свидетеля одного из первых своих преступлений.

http://www.rg.ru/2013/07/17/romanovy.html

15 лет назад 17 июля 1998 года состоялось захоронение останков императора Николая II, членов его семьи и близких, убитых в 1918 году в Екатеринбурге, в Петропавловском соборе Санкт-Петербурга. 

Думаю, это одна из самых печальных страниц нашей истории.

 

Игорь Гуськов 608 Еще более убедительным представляется то, что составитель из­данного в США сборника «Письма царской семьи из заточения» Е.Алферов привел фотокопию оформ­ленного на официальном бланке с печатями «весьма секретного протокола» заседания уральских орга­нов власти с решением об уничтожении царской семьи. Тем более недостойным является стремление игнорировать показания трех теле­графистов с екатеринбургского почтамта, данные следственной комиссии, образованной по приказу Колчака. Они привели слова В.И.Ленина, адресованные тогдашнему командующему Северного Урало-Сибирского фронта Рейнгольду Берзину по прямому проводу: «Взять под охрану царскую семью и не допускать каких бы то ни было насилий над ней. Отвечая в данном случае собственной жизнью».

Есть более чем достаточные основания полагать, что такая категоричность В.И.Ленина предопределялась, прежде всего, сугубо гуманными соображениями, характерными для истинно цивилизованного человека. Однако очень многое в позиции В.И.Ленина по отношению к семейству Романовых предрешалось и актуальнейшими политическими соображениями: возможно, даже бегство царя и его близких представлялось ему меньшим злом с точки зрения интересов Советской России, чем любой иной исход. И тем более недопустимым представлялось ему бессудное убийство царя, да еще вместе с семьей, врачом и прислугой. Между прочим, появление последнего императора в «белом стане» могло резко осложнять положение ряда ключевых фигур этого движения. Оно не укрепило бы его авторитет в тогдашнем народном сознании. В данной связи исключительно симптоматично мнение одного из расчетливо целеустремленных и влиятельных белогвардейцев пер­вого этапа гражданской войны пол­овника А.И.Степанова, вполне сочувственно приводящего слова одного из своих собеседников: «Царская семья, как равно и монархические принципы, так заплевана и загажена, что вряд ли встретит какой-нибудь отклик среди народа... Поэтому, как это ни тяжело и ни больно признать, монархические лозунги, если вы их выдвинете, потерпят полное фиаско. Мой совет вам: вести решительную борьбу под флагом восстановления попранных прав... Учредительного собрания». Как признавался полковник Степанов, «долго думать не приходилось... пришлось по конъюнктурным сообра­жениям обратиться к знамени учредилки» (А.И. Степанов. Сибирская операция. - Белое дело, Т.1. Белград, 1926.С.85).

Вопреки домыслам и клевете, всемерно поощряемым ныне властвующей командой, факты неопровержимо свидетельствуют, что В.И. Ленин не только не был хотя бы в малейшей степени причастным к убийству царской семьи, но и поручил Я.М.Свердлову не допустить такого исхода. Причём последний, безусловно, старался выполнить установку главы Советского правительства. Наиболее недвусмысленно это проявилось в назначении чрезвычайным комиссаром лично известного Я. Свердлову В Яковлева. Он был настолько предан идее законности и справедливости, недопущению никаких эксцессов по отношению к царю и его семье, что занимавшие руководящее и во многом тогда еще бесконтрольное положение на Урале региональные лидеры объявили его без малейших оснований... «изменником революции»

О стремлении В.И.Ленина обезопасить царскую семью свидетельствуют и слова тогдашнего председателя Тюменского губисполкома Н.Немцова о том, что Яковлев, явившись к нему, предъявил подписанный В.И.Лениным мандат на «изъятие Николая Романова из Тобольска и доставку его в Москву» («Последний переезд полковника Романова. Из воспоминаний Н.Немцова». - «Красная нива», 1928, № 27).

Косвенно это подтверждается и непосредственно «царскими» записями. После посещения Яковлевым дома, в котором находилось семейство Романовых, Николай записал в дневнике:

«После завтрака Яковлев пришел с Кобылинским (особенно близким к царю полковником. - Г.Н.) и объявил, что получил приказание увезти меня, не говоря куда» («Дневник Николая Романова» - «Красный архив», 1928, т. 2 (27), с. 25). Гораздо более конкретны строки из дневника его жены: «12 (25) апреля, четверг. После ленча пришел комиссар Яковлев. Он объявил приказ своего правительства (большевики), что он должен увезти нас (куда?)». Однако у Романовых и их приближенных наличествовала уверенность в переезде в Москву 25 апреля. Александра Федоровна в своей записи о встрече с Яковлевым выразила твердое предположение, куда их повезут, они все же уверены, что в Москву (ЦГАОР, ф. 640 (Александры Фёдоровны), on. 1,д. 332).

Яковлев сообщил полковнику Кобылинскому, что сначала отвезет бывшего царя, а затем вернется за остальными, указав соответствующий срок. Кобылинский просчитал дни и пришел к выводу, что срок соответствует времени, необходимому Яковле­ву для поездки в Москву и обратно, о чем и побеседовал с Николаем и Александрой... Быстро и чётко решить проблему переезда царской семьи в полном составе оказалось невозможным из-за тяжёлой болезни сына Алексея.

Время шло, ситуация менялась и план переезда в Москву оказался сорванным. Даже, невзирая на то, что Яковлев предъявил Кобылинскому документы, напечатанные на бланке с грифом «Российская Федеративная Советская Республика» за подписью Я.М Свердлова и В.А. Аванесова. Согласно им предпи­сывалось беспрекословно вы­полнять все требования чрезвы­чайною комиссара, которому дано поручение собой важности. Отказ от подчинения Яковлеву был чреват тяжкими послед­ствиями вплоть до расстрела... (см. «Историк и современник», т.5. Берлин,1924,с. 194).

То, что резкое ухудшение со­стояния здоровья и без того крайне болезненного Алексея исключило своевременный пе­ревод царской семьи в Москву, вполне объяснимо. А вот край­няя пассивность множества ак­тивных монархистов, начиная с лета 1917 года и вплоть до лета 1918. когда не так уж сложно было увезти царскую семью, представляется более чем странной, Именно об этом упоминал воспитатель наследника П.Жильяр («Император Николай II и ею семья», Вена, 1921, с. 196). Дочь царского врача Е.С.Боткина Т.Мельник-Боткина даже свидетельствовала о том, что солдаты одного из взводов отряда особою назначения сообщили полковнику Кобылинскому, что в своё дежурство они «дадут их величествам безопасно, но уехать» (Мельник-Боткина Т. «Воспоминания о царской семье и ее жизни до и после революции», Белград, 1921, с.46).

Временное правительство с апреля по июнь 1917 года вело переговоры с правительством Британской империи о предоставлении убежища царской семье. Но из Англии «в конце июня или начале июля... Получили окончательный отказ». («Последние новости». Париж. 1932, 21 июля; Беседа с А.Ф.Керенским «Воля России», Прага, 16 сентября).

Факты свидетельствуют о том, то и бывший император, и его близкие и родные совершен­но не были нужны тем, кто, казалось бы, должен был пойти на все ради их спасения. Более того, у кого-то из предполагавшихся спасителей даже зрела в душе кровная заинтересованность в роковом исходе. Дело в том, что у их оставалась надежда использовать трагическую гибель бывшего царя и близких ему людей против Светской России.

17 июл, 03:19ответить

 Игорь Гуськов 608 Николай II одержал свою первую победу!
Храбрые воители его, генералы Трусовы и Ко., постыдно бежавшие перед японским оружием, нашли, наконец, случай доказать свои воинские способности. После целого ряда позорных отступлений, после 16 проигранных битв, после потери всего флота и сдачи Порт-Артура, они одержали, наконец, доблестную победу... над женщинами, детьми и безоружной толпой!
9-го января русская кровь рекою лилась по улицам Петербурга. Опьяненные казаки саблями рубили беззащитных граждан. Семеновцы и Преображенцы расстреливали в упор ничего не ожидавшую и ничего не понимавшую публику. Сотни убитых и раненых были затоптаны конницей, и длинные вереницы саней, наполненных изуродованными трупами, печально скрипели, оставляя по снегу кровавые следы. Две тысячи убитых и несколько тысяч раненых и искалеченных — вот итоги этого славного для самодержавия дня!
9-го января — день этой гнусной, бесчеловечной бойни, займет свое место в истории рядом с Варфоломеевской ночью и ляжет кровавым пятном на царствование Николая II.
Верный вековым преданиям, многострадальный русский народ смотрел на царя, как на своего защитника. Он думал, что стоны его не достигают до «батюшки-царя», отделенного стеною льстивых и корыстных чиновников, и решил обратиться прямо к своему государю. Он решил поведать ему долгую историю своих нужд и страданий и хотел услышать из его уст слово утешения и надежды. Трогательное и наивное письмо отца Гапона, написанное царю от имени рабочих, способно было заставить заплакать даже камни — но сердце русского самодержца осталось глухо к нему.
В воскресенье 9 января стотысячная толпа народа и рабочих, с женами, детьми и без всякого оружия, со священниками в облачениях, с крестом, иконой и портретом Николая II во главе, двинулась к Зимнему Дворцу, чтобы броситься на площади к ногам своего царя и просить освободить народ, задыхающийся под тяжелым игом развращенной бюрократии.
На этот трогательный призыв царь ответил штыками. На доверие народа он ответил пулями. Окрестности дворца покрылись трупами, и снег дворцовой площади обагрился кровью. Сцены, невыразимые по ужасу, обесчестили русскую столицу.
А в это время самодержец, приготовивший народу эту дикую расправу, прятался где-то в Царском Селе, бледный, дрожащий, упавший в уважении цивилизованного мира еще ниже, чем кровавый султан Абдул-Гамид, давший сигнал из глубины своего Илдиз-Киоска к избиению армян.
А как легко было Николаю сделаться кумиром своего народа, царем-освободителем, Николаем-миротворцем гаагской конференции! Ему стоило только появиться на балконе своего дворца, принять депутацию рабочих и дать им хоть луч надежды на лучшее будущее. 100000 толпа, может быть, как один человек, бросилась бы на колени, и благословения заменили бы проклятия вдов и сирот. Русский народ простил бы ему все его ошибки, все бедствия, которые он навлек на отечество своей ненужной, неосторожной и бессмысленной манчжурской кампанией! Случай был единственный!
Но Николай не захотел этого. Корыстные и слепые советники взяли верх над его нерешительной волей. Опричникам, воспитанным на кровавых репрессиях, проникнутых верою в нагайку, мало еще было 100000 русских солдат, погибших в бесславных боях далекой Манчжурии. Им захотелось смыть русской кровью позор японских поражений и «дать хороший урок» народу, осмеливающемуся роптать.
И дали урок! Урок страшный, бесподобный, последствия которого будут, однако, не те, которые они ожидали...
Народ русский понял, наконец, что ожидать ему нечего от самодержавия, и все иллюзии его о доброте «царя-батюшки» разбились. Он больше не хочет знать, кто прячется за тройной китайской стеной чиновничества — лицемерный ли деспот, боящийся ответственности и скрывающий за спиною опричников свое бездушие, или слабый, невменяемый человек, последний отпрыск выродившейся породы, одинаково неспособный ни побороть свое болезненное самолюбие, ни уступить доброму движению сердца.
Дата создания: 1905 г., опубл.: январь 1905 г. Источник: журнал «Освобождение», 1905 г., № 65. • Статья о событиях 9 января 1905 года в Петербурге в парижском журнале «Освобождение». Личность автора не установлена.