Плохой человек и хороший благотворитель

Это важный вопрос, актуальный и ныне: можно ли быть плохим человеком и хорошим благотворителем? Жизнь мультимиллионера Солодовникова доказывает, что можно. Так был ли в его душе свет? Гаврила Гаврилович Солодовников, кон. 19 в.

Не так много было в Москве конца XIX века мультимиллионеров. Солодовников – из их числа. Репутация у него была чудовищная. А он говорил: «А вот умру, узнаете, кто такой был Гаврила Гаврилович». Скупой миллионер: человек, которого вся Москва сначала презирала, а потом за него молилась

Процветающий предприниматель

Гаврила Солодовников – купец потомственный. Его отец, Гавриил Петрович Солодовников, тоже был купцом. Правда, последней, третьей гильдии. Промышлял большей частью на ярмарках – торговал там канцелярскими товарами. Солидные воротилы подписывали колоссальные контракты, а он за гроши продавал им для этих контрактов бумагу и перья. А сын его Гаврила – будущий мультимиллионер и герой настоящего повествования – мел в отцовской лавке пол, носил заказчикам товар и, разумеется, мечтал о будущем.

Когда отец умер, Гаврила Гаврилович с жалким наследством перебрался в Москву. Но, видимо, мечты сопровождались планами, идеями. Он повел дело настолько блистательно, что уже к 20 годам вышел в первую гильдию. А мультимиллионером признан был под сорок. В то время его капитал составлял более 10 миллионов рублей. На вопросы же, зачем ему все эти деньги, Солодовников обычно отвечал: «А вот умру, — Москва узнает, кто такой был Гаврила Гаврилович».Пассаж Солодовникова на Кузнецком мосту в Москве, 1903 г.

Самым известным делом Солдатенкова был пассаж на углу Петровки и Кузнецкого моста. Петровский пассаж. Поэт В. Ходасевич вспоминал: «Чаще всего мы ходили в Солодовниковский пассаж, в котором я знал наизусть все магазины: Ускова (материи), Рудометкина (приклад, сейчас же у входа, слева), Семенова (также приклад, но ужасно дорого!).

Пассаж был местом прогулок, свиданий, ухаживаний. Московские львы в клетчатых серых брюках разгуливал и по нему с тросточками или стояли у стен, «заглядывая под шляпки», как тогда выражались.

Пианист Лабоди, автор популярных вальсов, и крошечный офицер Тишенинов (впоследствии генерал) считались, кажется, первыми сердцеедами».Солодовниковский пассаж

А под Рождество газеты сообщали: «Вновь открыто отделение детских игрушек в Венском магазине. Пассаж Солодовникова, № 62. Предлагает уважаемой публике в обширном выборе товар русских и заграничных фабрикантов. «Рождественский базар». Картонажи, елочные украшения, бонбоньерки, игрушки, игры, занятия, куклы и т. д.».

Кстати, когда один из современников спросил у Солодовникова, как ему удается с такой фантастической скоростью богатеть, тот вынул из стола обычную тетрадь и сказал: «Вот вся моя бухгалтерия. Если вы хотите богатеть, не имейте бухгалтеров и канцелярий. Всё ваше дело должно быть в вашей голове. Не следует заводить дело больше того, что вмещает ваша голова».

Храппаидол

А вот официанты, банщики, цирюльники, извозчики и прочая подобная инфраструктура Солодовникова недолюбливала. Да не то слово – ненавидела. Гиляровский писал: «В Сандуновские бани приходил мыться владелец пассажа миллионер Солодовников, который никогда не спрашивал – сколько, а молча совал двугривенный, из которого банщику доставался только гривенник.Сандуновские бани, нач. 20 в.

Парильщики не только не получали жалованья, а половину своих «чайных» денег должны были отдавать хозяину или его заместителю – «кусочнику».

Кроме того, на обязанности парильщика лежала еще топка и уборка горячей бани и мыльной.Мыльня в Сандунах, нач. 20 в.

«Кусочник» следит, когда парильщик получает «чайные», он знает свою публику и знает, кто что дает. Получая обычный солодовниковский двугривенный, он не спрашивает, от кого получен, а говорит:

– От храппаидола… – и выругается».

Но это прозвище не интересовало нашего героя. Он искренне не понимал – а зачем платить больше?

Сам питался скудно, в день на те же самые 20 копеек. Требовал, чтобы половой подал ему вчерашней гречки – она стоила какие-то совсем уж гроши. На вкус, однако же, от свежесваренной практически не отличалась, чем и пользовался Солодовников.

Днем ходит в затрапезном, сто раз чиненном халате – а почему бы нет, когда никто не видит. А экипаж его был уникальным. Задние колеса на резиновом ходу, а передние — обычные, кучер «и так поездит». Стянуть яблоко у разносчика – святое дело.

Да, отнюдь не джентльменство было его самой сильной стороной. В историю вошел процесс, который затеяла против Солодовникова его сожительница, некая Куколевская. Влас Дорошевич писал: «Он прожил с г-жой Куколевской много лет, имел от нее кучу детей, – затем ее бросил.Влас Михайлович Дорошевич, журналист — фельетонист.

Г-жа Куколевская предъявила иск, требуя на содержание детей.

Солодовников отстаивал законное право бросать женщину, с которой жил, необыкновенно мелочно и гадко.

Он представил на суд все счета, по которым платил за нее, перечень подарков, которые ей дарил, и доказывал, что она ему и так дорого стоила.

Его адвокатом был знаменитый Лохвицкий. Человек большого ума, таланта и цинизма.

В своей речи он спрашивал:

– Раз г-жа Куколевская жила в незаконном сожительстве, — какие же у нее доказательства, что дети от Солодовникова?

Эта речь, этот процесс легли несмываемым пятном на знаменитого адвоката.

А за Г. Г. Солодовниковым, с легкой руки В. И. Родона, так на всю жизнь и утвердилась кличка «папаши».

В театре «Эрмитаж» пели «на злобу дня» куплеты:

Над владетелем пассажа
Разразился страшный гром:
Этот миленький папаша
Очутился под судом.
Хоть улики были ясны,
Но твердил сей муж прекрасный:
«Не моя в том вина!
Наша жизнь, вся сполна,
Нам судьбой суждена!»

Но Солодовников, по своему обыкновению, не обращал внимания. Пускай поют, денег не требуют.Розничный магазин Товарищества А.И. Абрикосова и Сыновей в пассаже Солодовникова на Кузнецком мостуРекламные жетон и проспект магазинов в Пассаже Солодовникова

А в упомянутом выше пассаже он использовал довольно эффективную технологию. Сегодня это происходит сплошь и рядом и даже не считается предосудительным, но в Солодовниковскую эпоху почиталось подлостью. Тот же Дорошевич гневался: «Построил пассаж, – помещения прямо за грош сдает. «Мне больших денег не надо. Был бы маленький доходец». Торговцы и накинулись. Магазины устроили, – великолепие. Публика стеной валит. А Гаврил Гаврилыч по пассажику разгуливает и замечает: к кому сколько публики. А как пришел срок контрактам, он и говорит: «Ну-с, публику к месту приучили, – очень вам признателен. Теперь по этому случаю, вы, вместо 2 тысяч, будете платить шесть. А вы вместо трех и все десять». Попались, голубчики, в ловушку. Он их и облупливает. Стонут!»

А Солодовников знай себе счетами щелкал.

К чести нового хозяина стоит сказать, что пассаж он сразу перестроил, и вплоть до 1941 года, когда в него попала немецкая бомба, Солодовниковский пассаж был одной из центральных торговых точек столицы. Купец даже устроил в нем маленький театральный зальчик, чтобы привлечь покупателей.

«Под действием высокого искусства»

Экономил на себе и на обслуге – зато не экономил на благотворительности. Когда на Большой Никитской улице стали отстраивать новое здание Консерватории, именно он сделал первый благотворительный взнос. И далеко не символический – 200 тысяч рублей.Консерватория на Большой Никитской, 1901-1903 гг.

На эти средства выстроили мраморную лестницу, которая, по словам прессы, «символизировала духовное возвышение человека под действием высокого искусства».

Кроме того, на улице Большой Дмитровке у Солодовникова имелся и свой театр. Он был выстроен в 1894 году. Газеты сообщали: «Устроен театр по последним указаниям науки в акустическом и пожарном отношениях, – занимались рекламой газеты. – Театр, выстроенный из камня и железа, на цементе, состоит из зрительного зала на 3100 человек, сцены в 1000 кв. сажен, помещения для оркестра в 100 человек, трех громадных фойе, буфета в виде вокзального зала и широких, могущих заменить фойе, боковых коридоров».Театр Солодовникова на Большой Дмитровке, 1913 г.

Правда, приемная комиссия нашла в театре некие недоработки, такие как «плохая вентиляция», «множество неудобных мест с плохой видимостью» и «асфальтовые полы», но большинство из них со временем было устранено, и в 1895 году театр был открыт. Сейчас здесь размещается Московский театр оперетты.На деньги Солодовникова в Москве была с нуля отстроена клиника кожных и венерических болезней (ныне – Кафедра кожных и венерических болезней Первого Московского государственного медицинского института имени Сеченова). Он же и оборудовал это благотворительное учреждение в соответствии с последним на тот момент словом медицинских технологий. Открытие состоялось 2 марта 1895 года. Клиника сразу была признана лучшим подобным учреждением Европы. Столь необычный, казалось бы, выбор продиктован был просьбой московских властей – именно об этом учреждении попросили Солодовникова в городской управе. Действительно – не каждый меценат отважится прославить себя таким образом. Но здесь сработало природное солодовниковское пренебрежение к общественному мнению.Варваринский сиротский приют, 1905 — 1906 гг.

Был Солодовников и попечителем, а также крупным жертвователем Варваринского сиротского приюта, и множества других благотворительных проектов – всех не перечесть.

За эти пожертвования Гаврила Солодовников получил звание действительного статского советника, что соответствовало званию генерал-майора.

Свет из сердца

Этого момента Солодовников ждал всю свою долгую жизнь. 22 мая 1901 года газеты сообщили, что "вчера в первом часу ночи скончался московский миллионер Гаврила Гаврилович Солодовников, слухи о расстроенном здоровье которого ходили в Москве уже давно". В час, когда было вскрыто завещание богатейшего в стране купца, состояние которого превосходило состояние Морозовых, Третьяковых и Рябушинских, вместе взятых, Россия перестала смеяться над Гаврилой Гавриловичем.

Выяснилось, что имущество Солодовникова оценивалось в 20 миллионов 977 тысяч 700 рублей — совершенно немыслимые по тем временам деньги!

Из них 830 тысяч он выделяет родственникам и знакомым: 300 тысяч сыну и душеприказчику Петру — члену совета директоров Нижегородско-Самарского земельного банка, 50 тысяч — второму сыну Андрею, технику путей сообщения, 50 тысяч — сестре Людмиле, 10 тысяч артельщику солодовниковского пассажа Степану Родионову, столько же писарю пассажа Михаилу Владченко и так далее.

Но подлинной сенсацией стала вторая часть завещания. Оставшиеся 20 миллионов 147 тысяч 700 рублей Солодовников жертвовал на благотворительность: треть на строительство школ и приютов в родном Серпухове, треть на устройство земских училищ в разных губерниях России — Тверской, Архангельской, Вологодской, Вятской, и еще треть — на строительство дешевого жилья для неимущих в Москве.

Все эти солодовниковские штучки, вся эта гречка вчерашняя, фокусы с арендаторами пассажа и прочее, за что его Гаврилу Солодовникова при жизни ненавидели и презирали, превратилась в комплекс домов для одиноких и бедных в районе Мещанских улиц, в которые предоставлялись вместе с мебелью, и в которых действовало электрическое освещение – не каждый хорошо оплачиваемый специалист мог себе подобное позволить.Бывший Дом дешёвых квартир для одиноких им. Г. Г. Солодовникова.

Превратились они в «устройство земских женских училищ в Тверской, Архангельской, Вологодской, Вятской губерниях». Упоминалось в завещании и «устройство профессиональных школ в Серпуховском уезде для выучки детей всех сословий и… на устройство там и содержание приюта безродных детей».Родильный приют им. Солодовникова, нач. 20 в.

20 миллионов рублей на нужды благотворительности. Такого еще не было не только на Руси, но и в мире. Новость облетела все без исключения мировые издания. Все ждали скандала, который неминуемо должны были учинить родственники. Однако скандала не последовало.

Будучи купцом мудрым и расчетливым, Солодовников вовсе не настаивал на том, чтобы принадлежавшие ему при жизни недвижимость и акции были моментально превращены в денежную массу и пущены на строительство. Напротив, в завещании он специально указал, что "делать это следует не спеша... в течение пятнадцати лет, чтобы недвижимость, капиталы в акциях, процентные бумаги и прочее продать по выгодной цене".

Многих удалось облагодетельствовать Гавриле Гавриловичу – что при жизни, что после смерти.Иван Шмелев писал: «Много я ездил по России, бродил по глухим углам и узнавал такое не поверишь. Ни в Питере, ни в Москве не знали. Знали на местах и не дивились: чему же удивляться – «добрый человек», и все. Иначе как же? Помню, в Глазове, Вятской губернии, среди лесов и болот… встретил дворец-гимназию. «На капиталы Солодовникова». На пустыре, во тьме, чудеснейший «дворец света», воистину свет из тьмы. И это – «темное царство»! Нет: это свет из сердца».

Три года Московскую городскую управу лихорадило. На нее было расписано целое состояние, семь миллионов рублей, а главный душеприказчик Гаврилы Солодовникова Петр Гаврилович вовсе не торопился с исполнением воли покойного, заявляя, что стройматериалы сейчас дороги, а до истечения пятнадцатилетнего срока еще далеко. Дошло до того, что канцелярии градоначальства пришлось выпустить специальное постановление о "переговорах с душеприказчиками Солодовникова в целях понуждения к скорейшему осуществлению воли завещателя...". На переговорах Петру Гавриловичу предложили два участка под четыре "дешевых" дома: на Малой Грузинской и на 2-й Мещанской. Впрочем, от Малой Грузинской Петру Солодовникову, заявившему, что "проживание в такой местности будет нездорово", удалось отвертеться. Но строительство двух корпусов пришлось-таки начать.

В отличие от театра дома строились долго и мучительно. Первых жильцов дом для одиноких, получивший название "Свободный гражданин", принял лишь 5 мая 1909 года, а два дня спустя открылся и дом для семейных - "Красный ромб". Первый имел 1152 квартиры, второй - 183. Дома являли собой полный образец коммуны: в каждом из них имелась развитая инфраструктура с магазином, столовой, баней, прачечной, библиотекой, летним душем. В доме для семейных на первом этаже были расположены ясли и детский сад. Все комнаты были уже меблированы. Оба дома освещались электричеством, которым жильцы имели право пользоваться аж до 11 часов вечера! Мало того, в домах были лифты, что по тем временам было почти фантастикой. И жилье было действительно немыслимо дешевым: однокомнатная квартира в "Гражданине" стоила 1,25 руб. в неделю, а в "Ромбе" - 2,5 руб. Это притом, что средний московский рабочий зарабатывал тогда 1,48 руб. в день, а самый неквалифицированный труд не мог оцениваться ниже, чем в 75 копеек.

Первыми в дома для бедных въехали чиновники. Узнавшие об элитной халяве в числе первых, они и составили самую многочисленную часть населения "коммун". Кроме чиновников в домах жили приказчики, писцы, фармацевты, учителя, почтальоны, музыканты, художники. В доме для семейных 134 жильца были дворянами, 249 - мещанами, 264 - зажиточными купцами и 33 - рабочими.

У города просто чесались руки на новые постройки. "Позволяю себе обратиться к Вам с покорнейшей просьбой: не найдете ли Вы возможным периодически, хотя бы один раз в год, сообщать сведения о положении дел?" - писал городской глава Солодовникову, намекая на вторую очередь "дешевых" домов. "Потомственный почетный гражданин Г.Г. Солодовников в своем завещании специально предупредил, чтобы стройка шла без всякого вмешательства опекунских и каких-либо иных учреждений, - отвечал на эти наглые претензии Петр, - а срок употребления денег, то есть строительства домов, определил в двадцать лет". Пятнадцать, двадцать, какая разница...

Переписка такого рода велась вплоть до 1917 года. В 1918 году дома и банковские счета были национализированы, и солодовниковские благотворительные миллионы растворились в общей денежной массе молодого революционного государства. Следы потомков Солодовникова после революции теряются. Говорят, что Петр уехал в Париж, а Андрей, уйдя в запас, некоторое время работал техником путей сообщения. Вплоть до середины тридцатых...

P.S.

А в "дома дешевых квартир купца Солодовникова" въехали советские и общественные организации. В тридцатых годах "Красный ромб" занимал Роспотребсоюз. Говорят, что там была очень дешевая и качественная столовка, только вот обычных людей в нее швейцары не пускали.