Мы прекрасно понимаем, что воюем с США, с их западным миром, с их новым постмодернистским проектом, как воевали, впрочем, со старым. Но есть особенности, наши местные, потому что на поле боя наша армия воюет с армией украинской, да, инструментом, да, накачанным, да, с инструкторами и присоединившимися идейными, безыдейными сторонниками и западным планированием, но это люди с окраины Руси.
И в нашем всемирном конфликте мы имеем свой, прямо-таки внутриисторический и внутринациональный уровень. Иногда нужно отвлечься от глобального уровня и рассмотреть наш местный внутрисистемный.
Мы имеем дело с двумя геополитическими историческими проектами на канонической территории русской истории. Первый — наш российский имперский исторический проект, обусловленный и исходящий из всего нашего предыдущего существования. Второй — узко национальный, националистический и, в конечном итоге, нацистский украинский.
Имперский проект — итог длительного естественного развития, вбирает все выработанные способы ответа на исторические вызовы, все способы взаимоотношений и взаимодействий.
Он из этой глубины и объёма всеохватный, наиболее действенный и лучший. Ему противостоит нацистский украинский. Как и всякий узко национальный, националистический проект, он не обладает той широтой предложений и охвата, как имперский.
Усугубляет ситуацию то, что в украинском варианте этот проект развился в исключительно нацистскую форму, максимально узкую и нетерпимую.
Националистический нацистский проект играет на очень тонких материях самоопределения человека, якобы защиты обижаемого, комплексах неполноценности и, конечно же, будит и поднимает из глубин человеческого подсознательного и бессознательного самые тёмные дочеловеческие порывы, стремления и мотивы.
Просто без такого пробуждения у него как у проекта не будет силы, поддержки; база всегда ограничена не только у крайностей, а у крайностей, которой является нацистский проект, в особенности.
В этом сила националистического нацистского проекта, его способность мобилизовывать, яростно мотивировать людей. Чем более яростно, тем менее надо людей для выполнения задачи.
При том, мы видим, что подобные идеи могут вовлекать совсем не малые массы людей. Имперский проект — для всех, он может всё уравновесить, всем предложить искомое. Он историчен, может позволить себе действовать по модели, бывшей когда-то, он может на что-то опираться и предложить опору.
За ним традиция легитимности и сладость воспоминания. Историзм нашего имперского проекта перебивает даже проблемы текущей российской государственности. Его, проекта, достоинства выше её, нынешней российской государственности, недостатков. Это — его сильные стороны, перебивающие все возможности узко национального нацистского проекта.
Сутью борьбы является победа в головах одного из них, которая невозможна без классической военной победы.
Победа в головах: сплочение одних и переход на сторону имперского проекта части других — приближает классическую военную победу. Военная победа, её постепенное шествование меняет сознание не сплотившихся (по крайней мере, некоторых) в одном лагере и не перешедших ранее на сторону имперского проекта в другом.
Война многогранна. Войной, действительно, стало всё по выражению Сергея Кургиняна. Одним из её проявлений является война гражданская. Идущая сейчас война, в том числе, и такова. Эта её природа объясняется тем, что Украина для нас не заграница, а мы для Украины тоже.
Поэтому противостояние между восемьюдесятью процентами за Путина, то есть, за спецоперацию, то есть, за Россию и её историю и двадцатью процентами против (каждый пятый россиянин, немало) — гражданское противостояние, проявляющееся здесь мягко, и приобретающее там суровый военный характер. Речь не только о борьбе армий. Сейчас не очень видно.
Позже мы узнаем подробности совсем не мирной гражданской борьбы внутри Украины. Одна сторона не может выступить открыто, другая не афиширует свои зачистки.
По словам Ильи Кивы, бывшего жёсткого националиста и депутата Рады, сказанным в эфире Первого канала (Большая игра), в первые месяцы спецоперации на Украине было уничтожено несколько десятков тысяч человек по причине их пророссийскости. Возможно, некоторых людей, выступавших экспертами на российских каналах в былые годы, нет уже в живых.
Эта война чем-то похожа на войну между Севером и Югом США. Юг США не был так долго отделён от Севера, не был 30 лет отдельным государством. Однако Юг был изначально отделён экономически, социально и мировоззренчески и развивался так в рамках США первые восемьдесят с лишним лет существования этой страны, не говоря уже о ста семидесяти годах существования колоний в Северной Америке до образования США.
Эта неодинаковость существования также напоминает разные пути Русского государства и земель Западной Руси в средневековье. Север приходил на Юг США, основываясь на какой-никакой истории недолгой американской государственности, он не изобретал новое государство (Конфедерацию южных штатов), как Юг.
И он приходил как промышленное государство с зарождавшейся имперской идеей (наследственность от Британской империи). В свою очередь, сепаратизм, сельскохозяйственный характер хозяйства и мышления в ту эпоху и местные (местечковые) особенности южных штатов, сохранившиеся и по сей день, очень напоминают хуторское украинское мировоззрение. Надо отметить, оно присуще не всем украинцам.
Гражданская война в США не очень освободила всех негров. И не это было целью.
Однако какое-то освобождение она принесла. Рабство было отменено, а расизм остался. Наше продвижение и освобождение территории бывшей Украины даёт свободу всем: и тем, кто подвергался геноциду в Донбассе, и тем, кто жил 30 лет на националистической и затем нацистской Украине и ждал прихода своих, то есть, наших.
И чисто внешне теперешняя война — это война между нашим имперским Севером и их националистическим Югом на нашей исторической территории.
Это некоторое сходство также даёт нам понять, что после нашей победы не скоро и не до конца будут преодолены различия между нашим Севером и Югом. Однако наша история и особенности ответа на вызовы дают нам надежду, что наше воссоединение, в конечном итоге, явит более гармоничную систему, нежели Америка с их извечным противоречием между северными и южными штатами до сих пор.
По мере нашего продвижения на освобождённых территориях будут проводиться референдумы по модели состоявшихся в четырёх новых регионах, и новые старые регионы будут входить в Россию.
Разным будет лишь количество голосов, где-то оно будет очень высоким, где-то не столь высоким. Нет худа без добра. Нам на руку играют два обстоятельства. С одной стороны, как и после Гражданской войны 1920-х годов, как после любой гражданской войны люди, измотанные нестабильностью, в данном случае, та их часть, которая нас не очень жалует (исключим самых рьяных), с радостью примут любую власть, именно потому, что она власть, наконец.
С другой стороны, то, что сделали и сделают с Русской православной церковью на Украине, отчётливо прибавит нам сторонников. И количество тех, кто встретит нас и примет наш приход теперь будет явно выше, чем было бы при нашем гипотетическом приходе в 2022 году.
А на такой наш если и не приход, то возвращение на Украину явно рассчитывали в нашем руководстве в начале Спецоперации, но чуда не произошло, внутренних сил, способных свергнуть режим не нашлось, Украина не превратилась в дружественное государство, наподобие Белоруссии.
Тогда можно было бы рассчитывать на возвращение к естественным российским имперским границам по Советской модели союзных республик, которая не так нелогична, как может показаться в теперешнюю эпоху.
Такая модель позволяет легко включать любую готовую к этому страну — Болгарию, такие разговоры велись, Афганистан, такие мысли были. Для наших восточнославянских земель такой способ — разделения на страны — не самый мудрый. Но история пошла иначе 2022 году.
И естественный и закономерный процесс возвращения к границам, восстановления полноценной империи и воссоединения земель свершится иным путём. История восторжествует. Она жива. Она жива здесь, в России!
Вадим Воробьёв, специально для «Русской Весны»
https://rusvesna.su/news/1685365402
Свежие комментарии