Кто бы мог подумать, что тоненькая книжка, единожды изданная в Ленинграде в 1929 году скромным тиражом три тысячи экземпляров, призванная научить детей гигиене с помощью уличной игры и импровизационного театра, окажется захватывающим чтением сто лет спустя? Её втор, педагог и театровед Александр Бардовский (1893–1942), уж точно не помышлял, что в 2020‑е годы «Да здравствует солнце!» кому-нибудь пригодится — вероятно, он верил, что как раз силами подобной литературы болезней в мире скоро не останется совсем.
Конечно, напомнить о пользе мытья рук и шей никогда лишним не будет. Другой вопрос — как это делать. Стоит ли привлекать службы правопорядка, вынуждая милицию глядеть в окна граждан, проверяя, чистят ли они зубы? Уместно ли создавать специальный надзорный орган, который имеет право доставать у детей из-под ногтей грязь? И нужно ли задействовать в умывании военные организации, настоятельно рекомендуя всем умытым вступать в их ряды?
В рамках поучительного развлечения и шутки, как, скорее всего, предполагал Бардовский — ещё куда ни шло. Но что, если условный театр становится безусловной реальностью? Давайте вместе полистаем книгу «Да здравствует солнце» (копия доступна в электронном архиве Российской Государственной Детской Библиотеки). Что-то она нам напоминает?
«Да здравствует Солнце!». Автор обложки — Б. Татаринов. 1929 год
Болеть — дело государственное
Дети вышли на улицу и готовы к игре. Они ещё не знают, что будет происходить — взрослые дали им понять, что они вместе исполнят необычный спектакль, но какой, о чём — неизвестно. К слову, если в 1920‑х годах описанные Бардовским театральные практики существовали, как правило, на уровне самодеятельности или частных экспериментов, оставляя на первом плане академические театры, в наши дни каждая вторая театральная площадка пользуется этими инструментами, только теперь для них выдуманы умные труднопроизносимые слова.
Например, иммерсивный театр — когда зритель вовлечён в действие наравне с артистами. Или сайт-специфик — когда спектакль играется не в специально отведённом для этого здании, а там, где лучше для замысла, например, как у Бардовского, прямо на улице. Импровизация, участие непрофессиональных актёров — частые «гости» современного театра, что позволяет считать «Да здравствует солнце!» передовой пьесой, опережающей своё время. Но самое примечательное в ней не это.
В одной из первых сцен зрители — они же участники — приглашаются на собрание, где персонаж Председатель произносит речь. В частности, объясняет, что такое болеть и болезни:
«Мы не хотим болеть, мы не должны болеть, и мы не будем болеть. Во-первых, те, которые болеют, сами себе в тягость, не могут делать того, что хотят, всего должны опасаться, вечно страдают от боли; больных пичкают лекарствами и заставляют лежать в кроватях. Во-вторых, те, которые болеют, в тягость другим — за больными нужно ухаживать, содержать для них больницы, тратить на них массу народных государственных денег».
Этот монолог можно мысленно поделить на три части. Первая — лозунг или своего рода мантра: не хотим болеть, не должны и не будем. Возникает тема долга: ты должен быть здоров, и поэтому ты будешь здоров, иначе не выполнишь свой долг. О том, что это не всегда в наших силах, говорящий умалчивает. Современный взрослый читатель или зритель наверняка сочтёт это за иронию, пусть даже автором она не подразумевалась. Но дети советских 1920‑х годов, скорее всего, воспринимали всё буквально, и возможно, потом твердили как заклинание: «Не должны болеть, не будем». Если бы всё правда работало так, сбылась бы мечта министерства здравоохранения.
Вторая часть монолога: слушателям всё-таки напоминают, что болеть бывает больно. Но делается это по принципу запугивания — вот попробуй заболей, будут тебе давать лекарства, а ещё уложат в кровать, и тебе будет страшно, и жизнь твоя, можно сказать, на этом кончена. О сострадании или о том, что лекарства — полезная вещь, способная исцелить, речи нет.
Вместо этого в третьей части монолога председатель даёт понять, что, если ты болен, это не твоё личное дело, ведь, заболев, ты всех подвёл, потому что теперь за тобой надо ухаживать, содержать для тебя больницу, тратить деньги. Ну как не стыдно болеть? Твой недуг — это дело государственное.
Допущение, что болезнь — состояние, которое порой испытывает каждый, что это нормально, в Солнцеграде (место действия пьесы, видимо, отсылающее к утопии «Город Солнца» Томмазо Кампанеллы) вряд ли найдёт отклик. Рассуждения здесь вообще не очень в чести: теперь, когда ты напуган и пристыжён тем, что твоё тело способно занедужить и огорчить государство, просто жди команд. Всё, что требуется от больного — подчиняться строгим милицейским правилам.
Милиционер — лучший медик
Казалось бы, в детской пьесе о болезнях одним из основных действующих лиц должен быть врач, желательно добрый и симпатичный, как Айболит у Чуковского. Но в «Да здравствует солнце!» нет ни одного медика, который был бы на первых ролях. Вместо них здесь Милиционер, и он совсем непохож на сказочного дядю Стёпу. Следуя ремарке, он ходит «в огромной шапке милицейского образца и с красной палочкой в руке» — мягко говоря, не самый располагающий вид.
Мусор Иванович и Милиционер. Иллюстрации А. Фролова. 1929 год
Сложно сказать, как относился к этому персонажу Бардовский, как и не скажешь, то ли пьеса — искристый троллинг, то ли дело в нашей сегодняшней оптике, отрегулированной либерализмом и капитализмом. Но рисунок, выполненный иллюстратором А. Фроловым, явно говорит о том, что художник не питал симпатий к представителю власти. Хищные черты, острые углы и безразмерная фуражка, в которой герой напоминает боевого робота. Чего ждать от такого милиционера?
Конечно, можно сказать, что по внешности не судят. Хотя в детских книгах обычно как раз судят — добрые герои выглядят по-доброму, а злые рисуются пугающими и гротескными, чтобы юному читателю было проще отличить тех, кто хороший от тех, кто не очень. Но не будем голословными и посмотрим, чем занят милиционер в Солнцеграде. Вот как о его роли говорит председатель:
«Милиционера надо слушаться во всём. Главная его обязанность — следить за тем, чтобы точно исполнялась та инструкция, которая будет дана каждому семейству. В инструкции написаны основные правила гигиены — науки о сохранении здоровья. Милиционер и будет наблюдать, выполняете ли вы правила гигиены».
Нам наивно казалось, что работа милиции в том, чтобы беречь покой граждан. Вот и нет, главная задача — следить за выполнением инструкций. Каких конкретно, помимо гигиенических, и кто их направляет — мы не знаем. Председатель тоже не верховная власть — он лишь зачитывает письма, которые откуда-то поступают в Солнцеград.
Здесь нас подводят к антиутопическому и по-своему даже религиозному устройству мира пьесы. В нём есть некий закон, неизвестно кем созданный, который надлежит исполнять, не думая о том, хорош он или плох, потому что он — закон. На тот случай, если закон исполняться не будет, есть милиционер в гигантской фуражке. По ночам он ходит по домам и заглядывает в окна, проверяя, всё ли идёт по плану, предписанному инструкциями, о чём сообщает жутковатая ремарка:
«Семьи под музыку отведены по домам. Читаются инструкции. Затем все ложатся спать — на скамейках, на стульях и т. п. Можно „спать“, конечно, сидя. Раздаётся храп. Председатель и милиционер ходят по улицам и наблюдают, чтобы все граждане действительно спали».
Интересно, что инструкции читают перед сном — будто вечернюю молитву. А дальше прямо как в «Мафии» — город засыпает, просыпаются Председатель с Милиционером. Разумеется, игра игрой и, наверное, интереснее, когда имеется возможность проигрыша для нарушителя правил. Только одно дело, когда ты сидишь с закрытыми глазами, потому что тебя может сцапать мафия, а другое — когда до неспящих могут «доколупаться» органы милиции. На каком основании? Видимо, если у тебя бессонница, ты уже нездоров, а об отношении к больным в Солнцеграде нам известно — они почти вне закона.
«Ночь в Солнцеграде». Лена Ека. 2021 год
Ещё умиляет декоративная свобода выбора: «можно спать, конечно, сидя». Вот спасибо. Вечерний конвой до дома, чтение инструкций уютным семейным вечером и сидячий сон под присмотром властей. Как будто Солнцеград — это где-то в Северной Корее.
Лечение — это война
Поговорим об интонации, которую чаще всего используют для общения в Солнцеграде — пожалуй, её можно назвать истеричной. Когда горожане узнают, что на город надвигаются болезни, первым делом они устраивают что-то вроде демонстрацией или молебна, где хоровым капслоком стонут: «КОНЕЧНО, будем мыться студёной водой, дышать свежим воздухом, гулять по зелёной травке И ГРЕТЬСЯ НА КРАСНОМ СОЛНЫШКЕ ОБЕЩАЕМ!!!!!». Конструктивно, ничего не скажешь.
Примерно в это же время в сюжете появляется герой с по-детски лаконичным милым прозвищем — Председатель Отд. ОСО-Авиахима. Получив слово, Председатель Отд. сразу бьёт наотмашь:
«Бороться с насекомыми, мусором, крысами — необходимо. Я скажу вам, как с ними бороться. Вы должны знать, что такое ОСО-Авиахим. <…> Все желающие бороться с врагами нашего здоровья должны быть членами ОСО-Авиахима».
Ещё один антиутопический штрих — инициатива наказуема, если она не подконтрольна органам власти. Нельзя просто так убрать мусор или потравить тараканов — для этого нужно быть членом соответствующей организации, причём военной. ОСО-Авиахим — Общество содействия обороне, авиационному и химическому строительству (позднее переименовано в ДОСААФ).
Председатель (не тот, который Отд., а обычный) предлагает всем записаться в Авиахим, после чего интересуется, нет ли возражений. Прекрасная ремарка: «Возражений, конечно, нет».
Но не пора ли, наконец, заняться чем-нибудь хотя бы отдалённо связанным с медициной? Пора — решают власти. Что для этого надо сделать? Разумеется, увеличить число надзорных органов.
«Председатель. Товарищи! Я сейчас оглашу телеграмму: „Народный комиссариат здравоохранения сообщает, что в Солнцеград посланы четыре ревизора: главная шеемойщица, главная ногтечистильщица, главный дезинфектор и главный инспектор физкультуры. Им поручено выяснить, насколько солнцеградцы готовы к борьбе с армией болезней“.
Милиционер. Главная ногтечистильщица! Из Москвы!
Музыка играет марш. Входит ногтечистильщица (в белом халате) с огромными (бутафорскими) ножницами».
По всему видно, что в Солнцеграде раньше не случалось эпидемий, потому что о способах борьбы с ними жители осведомлены довольно смутно. Поначалу есть надежда на Дезинфектора — что он не будет подходить к каждому, проверяя чистоту ногтей или шей и вынося порицания, а займётся, наконец, делом. Но она исчезает, когда возникает мужчина с огромной банкой с надписью «ЯД» и просит детей: «Выворачивайте карманы, я должен их продезинфицировать». Здесь тоже хороша ремарка: «Дезинфекция происходит под музыку».
«Ногтечистильшица». Лена Ека. 2021 год
Перед отъездом в Москву каждый ревизор даёт детям напутствие в милитаристском духе: бейтесь до последнего, не щадите врага, вы победите. Стоит ли уподоблять эпидемию войне, так ли нужна дополнительная невротизация происходящего — вопрос неоднозначный. Но жители подхватывают этот концепт «на ура», и дальше всё развивается в духе патриотического карнавала.
На мотив «Мы пойдём к буржуям в гости» хором исполняется «Военная песнь солнцеградцев», где от куплета к куплету текст теряет в содержательности, в конце предлагая крайне расплывчатый рецепт от всех возможных болезней:
«Слава солнцу, слава нам,
Бум-бум-бум и трам-трам-трам,
Слава солнцу, слава нам,
Бум-бум-бум и трам-трам-трам
Во! И боле ничего».
Распевая этот армейско-языческий гимн звезде по имени Солнце, герои идут на встречу с врагами физического здоровья. И это не болезни, как можно было подумать, а некоторые их переносчики — Мусор, Крыса, Клоп, Блоха и Таракан. Мы не узнали, что за недуги имелись в виду — зато знаем, кого нужно уничтожить, чтобы жить стало лучше и веселее. Хорошо, когда всё просто и понятно.
Блоха и Клоп. Иллюстрации А. Фролова. 1929 год
Крыса, Муха и Таракан. Иллюстрации А. Фролова. 1929 год
Кто за крысу — тот против нас
В ещё одном советском педагогическом пособии, но более поздней поры — учебном диафильме кандидата педагогических наук Луизы Квинько «Насекомые вокруг нас» (1991) есть предисловие, которое хотелось бы процитировать:
«Автор намеренно обходит молчанием сведения о том, что некоторые насекомые наносят ущерб человеку. Глубокое понимание относительности понятий „полезный — вредный“ шестилеткам ещё недоступно. Некорректное же использование этих понятий взрослыми способно стимулировать у ребёнка проявление жестокости, что само по себе представляет серьёзную опасность».
Но Солнцеград не видит опасности в детском ожесточении. Опасность для них только во «врагах», которых они воспринимают не как живых существ, а только как помеху для своего существования. Казалось бы, очевидно, что уничтожение крыс, тараканов и других «вредителей» — это печальный компромисс, свидетельство несовершенства мира: нам приходится убивать, чтобы защитить себя. Но ведь лучше было бы не убивать. Кто важнее — человек или крыса? Не ответишь на этот вопрос, не угодив в область тяжких раздумий об амбивалентности морали. Но солнцеградцы не задаются вопросами, смакуя и поощряя казни.
Мусор, Крыса, Клоп, Блоха и Таракан в пьесе очеловечены. Автор и иллюстратор уподобили их, как бы сказали в двадцатые, «бывшим» — старой интеллигенции и теряющим позиции художникам-авангардистам в диковинных костюмах. Тем страшнее вынесенный председателем приговор — публично сжечь. Понятно, что речь теперь уже именно о людях, иначе что это за способ борьбы с грызунами и насекомыми — прилюдное сожжение? Есть вещи поважнее гигиены: показать детям, что любая «инаковость» смерти подобна.
Председатель просит утвердить приговор, поднять руки тех, кто «за». Ремарка: «Обычно поднимают все „за“. Если есть воздержавшиеся, надо отметить». Что потом ожидает воздержавшихся не уточняется — пьеса близится к концу.
Письмо солнцу
«Председатель. Граждане Солнцеграда! Поступило предложение, прежде чем разойтись по настоящим домам — послать приветственную телеграмму Солнцу. Я прочту её текст: «Прекрасное всемогущее светило! Мы, жители города Солнца, одержали блестящую победу над всеми врагами нашего здоровья. Мы шлём тебе привет и просим тебя, чтобы ты светило как можно чаще, и как можно ярче — в этом залог нашего счастья. Да здравствует солнце! Да скроется тьма! Возражений нет? Пошлём же мы эту телеграмму с птичкой.
Милиционер приносит клетку с настоящей птичкой. Председатель делает вид, что пишет текст на маленьком куске бумаги, затем берёт рукою птичку, суёт ей в клюв бумажку.
Председатель (птице). На случай, если ты эту бумажку потеряешь, ты расскажи всё своими словами».
Это одна из последних сцен пьесы, где к реализму, и без того условному и шаткому, теперь стоит бесповоротно приписать: «магический». Письмо в небо, посланное с птицей, образ, безусловно, нежный и трогательный, но до такой степени не увязывается с прочим тоталитарным карнавалом, что невольно задумаешься над причинами его возникновения. На ум приходят два варианта.
«Солнцеградцы пишут Солнцу». Лена Ека. 2021 год
Первый — очевидный, в духе конспирологических теорий а‑ля Сыендук. Похоже, Солнцеград не справился с болезнями, и, пока горожане маршировали марши и осматривали друг другу ногти и шеи, эпидемия началась и уничтожила город. Таким образом, появление гигантских насекомых и живого Мусора Ивановича — конечно, предсмертные галлюцинации, а сцена с солнцем и птицей — что-то вроде символического вознесения на небеса солнцеградцев, в своей чистой наивности не заметивших ни диктаторского режима, ни халатного отношения к их личной свободе и здоровью, ни даже собственной кончины. Просветлённый народ отправился туда, где ему и следует быть — прах к праху, а свет к свету.
Второй вариант — вернёмся всё же к Кампанелле, поскольку многочисленные совпадения между двумя Городами Солнца требуют более чем одного упоминания вероятного первоисточника. Как представляется, Солнцеград Бардовского расположен на той же планете, что итальянский вариант, но несколько сот лет спустя и где-то на территории СССР. В обоих городах по-платоновски прочная государственность, преобладание общественного над частным, специфическая религиозность, не отделяемая от центрального образа солнца. Итальянский Солнцеград подан как утопия, советский читается сегодня как антиутопия — две противонаправленные крайности с подобными сюжетами. Но в чём их основное, сущностное сходство?
Очевидно, что в обоих случаях речь идёт о невозможных мирах, имеющих довольно косвенное отношение к реальности.
Условные горожане что у Кампанеллы, что у Бардовского удобны для демиургов, создавших «солнечные» миры, потому что органически бесчувственны. Они не знают страха, недовольства, не склонны к сопротивлению и разрешают делать с собой всё, что требуется для реализации утопической (или антиутопической) концепции. Строго говоря, это даже не люди, а идеи — тексты, а любой текст отличается от живого человека хронической недовоплощённостью. Даже самый подробный художественный мир всегда будет оставлять пространство для додумок. Поэтому почти любой текст заканчивается либо оборвавшись на полуслове, как кампанелловский «Город Солнца», либо книжной красивостью, как у Бардовского — лирическая вариация на тему «и зажили они долго и счастливо».
Александр Бардовский (1893–1942)
Таким образом, ответить на вопрос, почему в городе поклоняются Солнцу и общаются с ним при помощи птиц, правильнее всего будет так: потому что создатель и демиург этого мира Александр Бардовский так захотел. Почему захотел — следующий вопрос, который пока остаётся открытым. Был ли Бардовский добропорядочным советским педагогом или лукавым шутником — не узнаем, пока при вводе в «Гугл» его имени система не станет предлагать что-то большее, чем даты жизни-смерти и пара строчек биографии.
Но стоит ли прилагать усилия, чтобы обогатить сеть знаниями о Бардовском? Да, конечно, стоит, ведь, парадоксальным образом, «Да здравствует солнце!» — это в первую очередь увлекательное чтение, которое пролежало в архиве РГДБ почти сто лет, чтобы отозваться в читательских сердцах в эпоху пандемии. Принудительная изоляция, штрафы за нарушение дистанции — чем не новые проделки шеемойщицы и мужчины в гигантской фуражке?
В конце концов, не так важно, знал ли Бардовский, о ком и для кого он писал свою пьесу. Главное, что сегодня мы знаем — писал он для сегодняшних нас. А значит, вековое ожидание встречи с читателями XXI века было не зря. И не зря оформитель обложки Б. Татаринов пририсовал сидящим за столом детям жёлтые шапочки в виде шахматных пешек. Все мы только пешки в загадочной игре великого Солнца.
Глеб Колондо
Иллюстрации к материалу подготовила художница Лена Ека.
https://vatnikstan.ru/culture/chistota-i-diktatura/
Свежие комментарии