Положение рабочих в Российской империи на рубеже XIX и XX веков было тяжёлым: стесненные условия жизни, скудное питание, изнурительный труд за копейки. Государство и владельцы предприятий, конечно, знали об этом, но не спешили что-либо исправлять. Царское правительство опасалось политического ущерба и недовольства привилегированных слоёв общества, а промышленники не желали терпеть убытки. Рассказываем, в каких условиях жили рабочие, и к каким последствиям это привело.
К концу XIX века рабочий класс стал одной из основных производительных сил страны: его численность составила около 14 млн человек. Четверть от общего количества — женщины. Возраст большего числа работников составлял от 17 до 40 лет, а самой распространённой национальностью были русские. Промышленные центры, а вместе с ними и основные массы рабочих, располагались в районах двух столиц, на Урале и отдалённых округах — Белоруссии, Украине, Прибалтике и Северном Кавказе.
Бурный рост промышленности и увеличение протяжённости железных дорог, рост технического оснащения предприятий и последовавшее за этим усложнение производства изменило внутренний состав рабочего класса и спрос на труд. Теперь на производстве требовались не просто рабочие руки, а квалифицированные кадры. Среди рабочих мужского пола уровень грамотности достигал 60%, тогда как среди женщин — только 35%. Фабричные инспекторы докладывали, что рабочие просили устроить на предприятии читальню, а иногда, не дождавшись ответа, в складчину выписывали журналы, газеты, книги отечественных писателей, а то и технические труды.
Две трети рабочих были потомственными, а потому осознавали своё положение и зачастую остро реагировали на негативные перемены, касавшиеся заработка, продолжительности рабочего дня, условий работы и жизни. Самой низкой заработная плата была на текстильных предприятиях, а высокой — на металлургических и химических.
Большая часть денег уходила на питание и проживание — до 70%, ещё часть — свыше 10% — часто уходила на штрафы, которые всё ещё были высоки, несмотря на ряд ограничивающих законов. Заработная плата выдавалась с перебоями — через месяц или вообще по большим церковным праздникам, то есть один-два раза в год.
Длительность рабочего дня была максимальной по всем возможным планкам, так же установленными законом — из 11,5 возможных часов фабриканты «использовали» 11,2.
Несмотря на производственные тяжести и опасную работу, заработки не достигали даже так называемого прожиточного минимума, и нехватка денег могла быть компенсирована сверхурочной работой, привлечением остальных членов семьи на работу (в том числе и малолетних), а самым популярным методом было «сокращение нормы потребления». Бюджет среднего московского студента обыкновенно был выше бюджета бессемейного рабочего.
Большая часть рабочих не имела возможности получить недорогую горячую пищу.
«А потребности эти всё увеличиваются, так как просвещение, хотя и медленно, но всё же проникает в народные массы. Народные библиотеки могут доказать, насколько сильна жажда знаний среди рабочих… насколько сильно желание у рабочих прилично одеваться, видно из того, что многие отказывают себе даже в пище ради приличного платья… Несоответствие условий, в которых приходится жить рабочим, с запросами, предъявляемыми к жизни, заставляет их сильно страдать и искать выхода из ненормального положения, в котором они находятся благодаря несовершенству существующего порядка», — П. А. Заломов, участник протеста 1902 года в Сормово
Самыми подверженными влиянию оппозиции оказались молодые рабочие. За внимание и поддержку рабочего движения боролись две крупных партии — социал-демократическая (большевики, меньшевики) и социал-революционерская (эсеры).
Не стоит думать, что бурный рост промышленности был только в 1930-е годы. Основу для мощной промышленной базы заложил ещё Пётр I, а с новой силой производство начало развиваться в середине XIX века Так, Путиловский чугунолитейный завод, основанный ещё в 1801 году и попавший под модернизацию в 1868 году, из среднего предприятия за какие-то 12 лет превратился в мощное производство — он производил сталь высокого качества, артиллерийские снаряды, станки, вагоны, дробильные машины и многое другое. К началу XX века Путиловский завод был крупнейшим среди российских металлических и металлургических заводов и третьим в Европе, уступая немецкому заводу Круппа и британскому заводу Армстронга.
Следующим крупным предприятием стала Сормовская машинная фабрика — завод универсального профиля, основной продукцией которого были пароходы, буксиры, сухогрузы, вагоны, паровозы, паровые машины и котлы, и на базе которого в 1870 году была построена первая в Российской империи мартеновская печь для выплавки стали.
Условия работы
Первые систематизированные сведения об условиях труда рабочих относятся к началу 1880-х гг. — издание «Труды Московского статистического отдела» гласило, что годовой заработок рабочего белокаменной был равен примерно 190 рублям, а на месяц выходило, собственно, около 16 рублей.
Если переводить эти значения на современный лад в соотношении 1 рубль Российской империи = 600 рублей Российской Федерации (используется методика перевода Игоря Ерохова с учтённой автором данной статьи погрешностью из-за инфляции 2016–2019 гг.)
Годовой заработок — 114 тысяч рублей
Месячный заработок — 9,6 тысяч рублей
В предыдущие и следующие годы как значение валюты, так и размеры зарплат колебались в разные стороны — например, после отмены крепостного права зарплата снизилась из-за наплыва в города рабочей силы, и её рост начался только ближе к концу 1890-х гг.
В Петербургской губернии заработок был значительно выше, чем в Московской — 252 рубля (21 в месяц), в европейской части России — 204 рубля (17 в месяц).
Современные значения:
Годовой — 151 тысяч рублей (Петербургская), 122 тысячи рублей (Россия)
Месячный — 12,6 тысяч рублей (Петербургская), 10,2 тысяч рублей (Россия)
Верхняя граница заработка могла подниматься до 600 рублей и 50 рублей в месяц соответственно (360÷30 тысяч), а затем опускалась до нижней в 88 и 7,3 рублей в месяц (52÷4,3 тысяч).
Вслед за стагнацией, наступившей после революции 1905 года, пришёл и подъём — в 1910 году заработок ткачей поднялся на 74%, а красильщиков на 133%. Несмотря на высокое процентное значение, реальная зарплата рабочих лёгкой промышленности была низкой — в 1913 году ткачи получали 27,7 рублей, а в 1880 году зарплата была и вовсе равна 16 рублям (16,6÷9,6 тысяч современных рублей), в 1880 году красильщики получали 12 рублей, а в 1913 году — 28 рублей (7,2÷16,8 тысяч современных рублей). Лучше дела обстояли в тяжёлой промышленности и у рабочих редких профессий: машинистам и электрикам платили по 97 рублей в месяц (58 тысяч по-современному), высшим мастеровым — 63 рубля (37,8 тысяч), кузнецам — 61 рубль (36,6 тысяч), слесарям — 56 рублей (33,6 тысяч), токарям — 49 рублей (29 тысяч).
Огромное количество людей трудилось на опасных и вредных производствах — рабочие механических, химических, прядильных заводов. В результате такого труда до сорока лет доживало только 10% прядильщиков — в основном они умирали от чахотки.
Питание и проживание
На проживание тратилось около 1⁄5 заработной платы — так, на одного рабочего квартплата составляла 3,5 рублей (2,1 тысяч современных рублей) в Санкт-Петербурге, в Баку — 2,2 рубля (1,3 тысячи), а в провинциальном городке где-нибудь в Костромской губернии — 1,8 рублей (1 тысяча) — в среднем по Российском империи стоимость проживания была равна 2 рублям. Съём дорогих апартаментов стоил около 30 рублей в Санкт-Петербурге, в Москве — чуть более 20 рублей, по остальной России — немногим меньше этой же суммы.
На одного жильца рабочего приходилось 16 квадратных аршин жилой площади — это восемь квадратных метров. Стоимость квадратного аршина везде была одинаковой — хоть в элитном жилье, хоть в бедном она составляла 20–25 копеек за месяц.
До конца XIX века качество и планировка жилья для рабочих оставляла желать лучшего, но потом в моду вошло строительство жилищ с более высоким уровнем комфорта — так, для рабочих в поселке Вельгия Новгородской губернии был выстроен целый район одноэтажных деревянных домов с отдельной придомовой территорией. Рабочий покупал такое жильё в кредит, первый взнос составлял 10 рублей.
Такой поселок был далеко не единственным в империи. Одним из первых рабочих городков стал Гаванский, построенный в Санкт-Петербурге, ставший экспериментом — и строительным, и социальным.
Проект, предложенный организацией «Товарищество борьбы с жилищной нуждой», начал реализоваться в конце апреля 1904 года — первые три дома были заложены рядом с Малым проспектом. Следующие два дома — вдоль Гаванской улицы, которая и дала позднее название городку.
Готовый жилой комплекс вместил в себя квартиры для тысячи жителей. Семейные рабочие располагали двумя сотнями малогабаритных квартир (от одной до трёх комнат). Свыше сотни комнат, выходивших в общие кухни, ванные и туалеты, предназначалось для одиноких рабочих.
В домах со стороны проспекта располагались магазины и ясли, а в центре поселка функционировало четырёхклассное училище. Другой корпус вмещал чайную, совмещённую со столовой, библиотеку и даже зал с киноаппаратурой.
В проекте городка были новые магазины, прачечная, медпункт, ещё одна столовая, часовня и отдельный клуб. К началу Первой мировой войны только треть рабочих обитала на съёмном жилище.
Чтобы прийти к таким результатам, потребовалось немало усилий и времени. Так, ещё в том же 1897 году труженики, занятые ручным трудом, изготовляли продукцию на тех же местах, где и сами обитали:
«Специальные жилые помещения существуют, как мы видели, далеко не на всех фабриках: все рабочие, почти по всем производствам, где применяется только или преимущественно ручной труд, живут непосредственно в тех же помещениях, где работают, нисколько, как будто бы, не стесняясь подчас совершенно невозможными условиями их и для работы и для отдыха. Так, например, на овчинодубильных заведениях они сплошь и рядом спят в квасильнях, всегда жарко натопленных и полных удушливых испарений из квасильных чанов и т. п. Разницы между мелкими фабриками и крупными мануфактурами в этом отношении почти никакой и, напр., и на мелких, и на крупных ситценабивных фабриках набойщики спят на верстаках своих, пропитанных парами уксусной кислоты мастерских» — Е. М. Дементьев
Рабочие из близлежащих деревень и городков, на выходные отправлявшиеся к себе домой, не имели при себе даже смены белья и минимального нужного имущества.
Наиболее показательными для такого образа жизни являются рогожные фабрики — случайный посетитель увязал ногами в слое грязи с первого шага, следующим грозился наступить на маленького ребенка, ползавшего там же, где работали его родители, а третьим мог споткнуться о кадку с водой, запутавшись в развешенных по всему помещению мочалах.
Жить и работать было очень тяжело в таких «цехах», а если туда забредала заразная болезнь, то всем жильцам, которые не могли перенести болезнь, был подписан смертный приговор. Затхлость помещения, отсутствие лекарств и нормального питания не оставляли шансов на выживание слабым обитателям производственно-жилого помещения, в основном, конечно же, старикам и детям.
В таких помещениях круглые сутки напролёт было душно — немногочисленные форточки никогда не открывались, а об искусственной вентиляции никто и представления не имел.
«Вся грязь, какая отмывается от мочалы, попадает на пол, всегда мокрый и прогнивший, а так как он никогда не моется, то за восемь месяцев работы рогожников на нем образуется толстый слой липкой грязи, в виде своего рода почвы, которая отскабливается только раз в год, в июле, по уходу рогожников. Везде, — помещаются ли мастерские в деревянных или каменных зданиях, — грязные, никогда не обметающиеся и никогда не белящиеся стены их отсырелые и покрыты плесенью; с закоптелых и заплесневелых потолков обыкновенно капает как в бане, с наружных же дверей, обросших толстым слоем ослизнелой плесени, текут буквально потоки воды» — Е. М. Дементьев
На тех фабриках, где специальные жилые помещения всё же отводились, условия были ненамного лучше — рабочим иной раз приходилось ютиться в сырых подвальных этажах. Чаще же жили в огромных многоэтажных казармах, едва разделенных дощатыми перегородками либо же разбитыми на каморки для семейных и одиноких.
Не стоит также считать, что в одной каморке размещалась только одна семья — в стремлении хоть как-нибудь обособиться от большого количества людей семьи были готовы делить территорию с меньшим. В каморках могло помещаться не то, что по две или три семьи, а сразу по семь.
При расселении и распределении жильцов не было никаких ограничивающих норм и правил, и часто рабочие оказывались в положении сардины в банке. Иногда администрация фабрики учитывала то, в какие смены работают труженики и старалась селить вместе или рядом тех, кто работает в одно время, чтобы дать возможность нормального отдыха.
«Картина, представляемая общими спальнями, почти ничем не отличается от каморок. Иногда они представляют совершенно отдельные помещения… иногда же сравнительно небольшие комнаты в общем ряде каморок, отличающиеся от последних лишь вдвое или второе большей величиной. Они населены нисколько не менее тесно, чем каморки, и кубическое пространство, приходящееся на каждого живущего в них, в средних величинах вообще совершенно то же, что и в каморках» — Е. М. Дементьев
Чтобы прокормить себя и свою семью, рабочий был вынужден тратить до половины заработка на пропитание — 10–15 рублей.
Рацион рабочего конца XIX века мало чем отличался от рациона крестьянина: чёрный хлеб, щи из кислой капусты, говяжье сало, гречневая или пшенная крупа, солонина и огурцы. Мясная продукция, и так употреблявшаяся в малом количестве, в постные дни заменялась растительной пищей — а их было почти 200 в году. На наёмных квартирах пища была ещё скуднее — чёрный хлеб и щи. Мясо употреблялось в смешном количестве — 10 золотников на мужчину (42 грамма). Для женщин и детей даже гречневая крупа была праздником.
Как власть помогала рабочим
Первая попытка рабочего законодательства, коснувшаяся улучшения условий работы, была предпринята в 1882 году — это закон, запретивший труд детей до 12 лет, и возложивший на администрацию обязанность составлять списки работ, вредных и опасных для здоровья. Через два года закон был своеобразно расширен — малолетние, занятые на промышленных предприятиях, обязаны были посещать школу.
Через год был выпущен нормативный акт, запретивший ночной труд женщин и подростков на текстильных фабриках. Это проект был принят с небольшой поправкой — его действие длилось только три года. Хитрые владельцы фабрик, несмотря на ограниченный и достаточно малый срок действия закона, попытались его обойти, переместив работниц ночной смены в дневную, а освободившиеся места заняли мужчинами из дневных смен. Впрочем, такой произвол рабочие не смогли стерпеть, и незамедлительно ответили на неугодный закон стачками.
Время шло, принимались законы, часто носившие декларативный характер, а рабочие бунтовали всё сильнее.
Первым за долгое время значимым стал закон «О продолжительности и распределении рабочего времени в заведениях фабрично-заводской промышленности». Он установил порог продолжительности обычного рабочего дня до 11,5 часов, а предпраздничного — в 5 часов. Ночная работа ограничилась 10 часами, воскресенья и праздничные дни стали днями нерабочими, но одновременно с принятием этого закона на всех предприятиях численностью более 200 человек была усилена фабрично-заводская полиция.
Испуганная широко развернувшимся стачечным движением царская власть в июне 1903 года приняла сразу два закона — «Об ответственности предпринимателей за увечья и смерть рабочих» и «Об учреждении старост в фабричных предприятиях». Второй позволил рабочим избирать старост из своей среды, которые могли бы выражать их волю администрации завода.
А что с первым?
Этот закон оказался более значимым — владельцы фабрик обязывались выплачивать пострадавшему рабочему компенсацию за полученные травмы и лечение, а в случае его смерти компенсация уходила его семье.
«При несчастных случаях в предприятиях фабрично-заводской, горной и горнозаводской промышленности… владельцы предприятий обязаны вознаграждать, на основании настоящих правил, рабочих, без различия их пола и возраста, за утрату долее, чем на три дня, трудоспособности от телесного повреждения, причиненного им работами по производству предприятия или происшедшего вследствие таковых работ. Если последствием несчастного, при тех же условиях, случая была смерть рабочего, то вознаграждением пользуются члены его семейства» — статья 1 закона «Об ответственности»
Финальным законом Российской империи, поддерживающим рабочих, стал закон «Об обеспечении рабочих на случай болезни» — он предусматривал выплаты рабочим в случае временной нетрудоспособности, обязывая фабрикантов организовывать также бесплатную медицинскую помощь рабочим. Для таких целей учреждались больничные кассы, пополнявшиеся как за счет взносов рабочих, так и сборов с предпринимателей. Но одновременно с этим закон охватил только фабрично-заводскую промышленность (около 2,5 млн человек), игнорируя остальные категории рабочих (то есть сельскохозяйственных, горных и железнодорожных, а также неквалифицированных рабочих), а это было больше 10 млн человек. На этом и остановилось формирование рабочего законодательства в Российской империи.
Перед началом Первой мировой войны оно носило хаотичный характер — толком не было выделено понятие «фабрично-заводская промышленность», а рабочие других категорий и вовсе управлялись другими ведомствами.
Кроме пособий по потере трудоспособности не существовало больше никаких — в том числе по беременности и родам, болезням, безработице, пенсий по инвалидности (кроме компенсаций за увечье) и старости. Социальное обеспечение шло только чиновникам и высшим рангам. Исключение оставляли горные рабочие из-за опасности и вредности производства — они имели право на пособие по болезни.
Самой обездоленной частью рабочего класса были женщины. Неудивительно, что они одними из первых поддержали Великую российскую революцию и стали в скором времени одной из её движущих сил.
Освобождение рабочим принесла революция, ведь в её результате в мире появилось первое социалистическое государство, в котором именно они имели решающее слово.
Свежие комментарии