Военное дело

КРЮГЕР И БЕЛЫЕ КРОССОВКИ

Из книги: ПРЕДАННЫЕ. Офицерам 90-х посвящается.

КРЮГЕР И БЕЛЫЕ КРОССОВКИ

Некоторые руководители, в том числе и офицеры, с гордостью рассказывают, как их уважали и любили подчиненные, солдаты. Понятно, что лично тебе обязанный лично тебя и уважает. Но бывает ведь и так, что в глаза говорят и демонстрируют одно, а за глаза совершенно другое. В отношении к тебе одного человека можно и заблуждаться. Но никогда не солжет и не обманет отношение к командиру не единиц, а целого коллектива. Главным образом не слова, а поступки. Высший пилотаж руководителя, наивысшая точка его авторитета – это искреннее уважение армейского коллектива.

ЧТО ПОСЕЕШЬ – ТО ПОЖНЕШЬ
Скажу без излишней скромности: меня всегда поддерживали офицеры-однополчане. Они мне не подчинялись, дружить было «легко». С солдатами куда сложнее. Как не допустить панибратства, но остаться старшим товарищем? Как быть справедливым, но не чересчур мягким? Как вести себя достаточно строго, но не скатиться до самодурства?
Покопавшись в себе, заверю: никогда я не был для солдат «добрым дядечкой», всегда старался жестко, но по справедливости спрашивать с ребят. Служба службой, а дружба дружбой. Сразу замечу, что я не терпел фамильярности, не заискивал, не сюсюкал, никогда не «облизывал» личный состав, считая это унизительным касательно настоящих мужчин.
Мужской коллектив, он всегда живет по своим правилам, по своим законам. А в суровое время, время испытаний требования друг к другу возрастают в разы. А там - что посеешь, то и пожнешь. Или уважуха - или ненависть, а то и, не дай бог, подстава.
Ситуации случались всякие-разные, и порой приходилось поступать не просто жестко, но даже, прямо скажем, жестоко. Естественно, намерения и цели всегда были благими, но понимали ли это наказанные?
Проверкой истинного отношения людей, самой объективной оценкой твоим стараниям и педагогическим методам становятся исключительно поступки. Поступки людей по отношению к тебе.
Как раз о нескольких показательных поступках солдат из своего подразделения я и хочу вам поведать.

ЛЕЙТЕНАНТ ДИСБАТ
Как бы ни казалось странным, но я уделю внимание не какому-нибудь яркому эпизоду, в котором четко и однозначно проявилось бы, кого любят, кого терпеть не могут.
Мне хочется проанализировать… прозвища, которые дают начальнику! Как тебя называют солдаты – более чем показательно! Первое имя дается при рождении и смысловой нагрузки не несет (если мы, конечно, не станем увлекаться всяческими глупостями). А вот имя второе, прозвище, присваивается только лишь за «заслуги»! Как со знаком плюс, так и со знаком минус. Прозвище характеризует человека на все сто! У нас обычно второе имя давалось или тем, кого сильно не любили, или же наоборот, кого до жути обожали. И это в какой-то степени момент истины, не побоюсь высокопарных слов.
Будучи командиром взвода, в полку, а, впрочем, и во "всей" дивизии я был известен как Лейтенант Дисбат.
Что-то в этом имени было правильное, основательное, но что-то напрягало: будто я свирепый монстр, помешанный на соблюдении дисциплины. Поначалу обижался.

Но со временем почувствовал: как бы солдатикам ни хотелось свободы и вседозволенности, они – солдаты, и с глубоким почтением, где-то даже с восхищением относятся к примерам зрелого суждения и поведения.
К тому же я узнал, что моим подчиненным ссылка на широко известное по гарнизону имя лютого Лейтенанта Дисбата помогает выполнять обязанности, отмахиваться от провокаций, отделываться от участия в незаконных делах, в потасовках и схватках между солдатиками разным национальностей. И я записал себе это в плюс.
Примерно похожий диалог мог происходить между безголовыми новобранцами:
«Мы, узбеки (казахи, азербайджанцы, армяне…), идем бить казахов (узбеков, азербайджанцев, дагов…)»
«Я не пойду», - лениво отвечает солдат Калугина.
«Почему?!»
«Мой командир Лейтенант Дисбат».
«А-а-а… Понятно…»
И все. Вопрос снят без обвинений ребят в трусости и «неприятных» последствий.

«ПОДЪЕМ, КРЮГЕР ИДЕТ!»
А во времена командования ротой старший лейтенант Олег Калугин с ужасом узнал, что ротушка-матушка зовет его… готовы?.. Крюгером! Вот блин!
А я ведь долго ведать не ведал о своем новом имечке. Узнал его при следующих обстоятельствах. Рано утром выдвигаюсь на подъем батальона. Стоит наряд, в числе остальных латыш Дамбис. Парнишка по обыкновению привалился на тумбочку дневального и сладко подремывает. Дамбис - добрый молодец с поразительными «тактико-техническими характеристиками»: рост под 190, количество толчков двух гирь весом в два пуда границ не знало, кулаки – во! Любимая фраза богатыря, произносимая тоном нытика-мямли: «Ну, может, хватит, товарищ старший лейтенант…»

Это он про жим гирь, когда мы сбивались со счета в районе 80 толчков, а Дамбис не уставал, ему просто надоедало шоу.

Приближаюсь я, значит, к дверям казармы и слышу истошный вопль сонного, но бдительного Дамбиса:
- Батальон, подъем!
Тишина... Спит ротушка.
- Подъем, Крюгер идет!
Я с перепугу огляделся.

Кто же может быть страшнее меня? Что за Крюгер?
Вокруг никого чужого. Соображаю, что Крюгер – это я и есть. Вопрошаю Дамбиса:
- Зачем так страшно-то?
Добрая наивная улыбка латышского геркулеса многое разъяснила.
А ребятишки-то после его сигнала повскакивали с коек как ошпаренные!
Следующее утро. Подъем. На тумбочке сопит тот же Дамбис. Красавец, стоя дрыхнет! Остановился возле дежурного, гляжу на часы. Две секунды уже лишних прошло, мы опаздываем. Осторожно трогаю Дамбиса за плечо и зову:
- Дамбис!
- М-м-м…

- Дамбис!!!
- М-м-ммм…
- Дамбис! Кричи!
- Что кричать? – не открывая глаз.
- Ну так «Крюгер идет!»
И вновь истошный вопль мигом проснувшегося Дамбиса сорвал батальон с кроватей и мухой вынес на построение. Заметьте, не только через двери! Солдаты проносились мимо, хохоча над извиняющимся взглядом и наивно хлопающими глазами Дамбиса. Наш телок промычал:

- Ну товарищ старший лейтенант… Ну, зачем вы…

- Ты, Дамбис, всегда так батальон поднимай, когда я ответственный!

«ЖЕЛЕЗНЫЙ ТАНКИСТ»
Кавказцы и чеченцы звали меня «железным». Об этом мне стало известно, когда кто-то из их братков попытался пристать к моей жене. Света вместе со мной выехала на полигон поучаствовать в танковых стрельбах.

«Я жена офицера», - гордо сказала Светлана наглецу.
«А мне по фиг», - ухмыльнулся боец.
«Я жена командира роты».
«А нам плевать!»
Жена растерялась и тихо привела последний аргумент: «Я жена Калугина…»
Ребятки, изменившись как в лице, так и в поведении, принялись извиняться и умолять ничего не говорить старшему лейтенанту Калугину об их «некорректном» поведении...
Жена, естественно, мне рассказала, связав словом чести.
Когда служил на Смоленщине в Ельне, солдаты прозвали меня майором Пейном.
«Почему Пейн?» - как-то поинтересовался я.
«Фильм помните? Ну, вы же тоже майор», - бесхитростно пояснили солдаты.
«Ну так майоров в полку полно!» - не дошло до меня.
«Вы вроде как суровый, но не стукач, и без унижений обходитесь, все по-честному».
А один из парнишек передал: «Вам от моего отца огромное спасибо».
«За что?»
«А я был в отпуске, и отец первый раз мне налил. Да не раз. Потом мы спели. Только он знал два куплета, а я всю песню. В другой песне он знал один куплет, а я всю песню. А в третьей отец знал припев, а я – всю песню, русскую народную. И я рассказал отцу о великой истории нашего славного народа, и почему я им горжусь. И почему я собираюсь с честью служить и выполнять долг солдата. Отец спросил, где я этому всему научился. В армии, ответил я ему и сказал о вас».
А диалог с этим солдатиком завелся следующим образом. Я уже служил в другой части, ехали мы по делу с тем пареньком в машине, а он тут и спрашивает:
- Знаете, я уже дембель. И вы теперь в другой части работаете. И власти надо мной не имеете. И сделать мне ничего не можете. Так?

- Ну-у, так.
- Значит, сейчас я могу вам сказать прямо в лицо все, что о вас думаю.
- В принципе, да.
И неожиданно он передал мне благодарность от своего отца.

Когда преподавал в институте ВДВ, курсанты величали меня без затей – Танкист. И наивысшим проявлением их уважения стала спетая на плацу кузницы воздушно-десантных кадров в строю батальона песня о танкистах. И прозвучавшие лозунги «Слава танковым войскам!» «Слава ВДВ!» «Слава! Слава! Слава!»
Я всегда помнил и учил своих офицеров: ротными, комбатами, командирами полка нас делают солдаты.
Если честно, прозвища от солдат я ставлю в начальные строки списка своих жизненных и профессиональных достижений.

ДЕМБЕЛЬ ВТИХУЮ
Прозвища со смыслом – хорошо, но все-таки, разумеется, во всей полноте они не характеризуют отношение к тебе как к командиру. Поэтому хочу поведать случай, который потряс меня до глубины души. Он произошел в Ахалцихе.
Я являлся командиром 2 танковой роты. Из 26 человек моего подразделения увольнялись 16 дембелей.
Незадолго до того мы отыграли полковые учения, которые контролировал лично командующий округом. Я по праву ротного взял на себя риск не формировать сводные экипажи из лучших танкистов батальона, как требовал командир полка, а выйти на учения своей штатной ротой. Пообещал солдатам, что если классно отыграют, я их уволю в срок. Но с условием: каждый отвечает не только за себя, а за всех. Один за всех, все за одного!

Мы с блеском отыграли полковые учения. Рота проявила себя выше всяких похвал. В смоделированных ситуациях и сложнейших упражнениях солдаты демонстрировали достоинство и высокий профессионализм.
А когда утром представитель округа у себя под носом не смог обнаружить замаскированные танки, стоящие в окопах, поднялась паника. Куда делись танки?

«Командир полка, где танки?!»
И внезапно прогремел трубный бас на весь полигон:
- О! Вижу! Вижу! С ума сойти! Сколько служу, впервые такое вижу! Ну, молодцы!

Понравились начальству смекалка и мастерство солдат.
Пришло время демобилизации. Каждый служивший в курсе, как считаются не только месяцы, дни, часы, но и минуты пребывания в казарме. Ребята изнывали – чем ближе свобода, тем мучительней ожидание. И тут командир полка сообщает, что дембель необходимо задержать как минимум на неделю «по причине того, что согласно оперативной информации… бла-бла-бла…» Шел 1991 год. Уже отгремел ГКЧП. Кажется, ожидали нашествия некоей банды, и полк готовился быть поднятым по тревоге.
Ответственность командира лежит в русле принятых им решений. Вечером в канцелярии роты вместе со взводными решили: слово, данное дембелям, надо держать. Они умницы, свой срок отслужили, их предстоящее побоище уже ни с какого боку не касается. Из сейфа извлечены военные билеты дембелей и значительный запас водкосодержащих бутылок. Из числа офицеров назначены на ночь «алкоголики», из числа солдат – «писаря-трудоголики». Последним вменялось в обязанность оформить военные билеты и проездные документы уволенным солдатам. Обремененные ночными задачами «крайние» переместились со мной к СПНШа полка майору Васе Зайцеву, ну и после содержательной беседы о чести, достоинстве и слове офицера, да не под одну прихваченную волшебную бутылочку, мои писари оформили документы и майор скрепил их полковой печатью.
Хороший мужик Василий Зайцев – мы его не выдали!
То есть не выдали, когда на следующий день комполка претерпел шок после того как узнал, что 2 рота лишилась более 50 % личного состава, убывшего к месту постановки на учет, прямиком в свои родные республики. Впрочем, наш дорогой и любимый комполка подполковник Владимир Ильич Божевольный долго не буянил, лишь предупредил сквозь зубы:
- Смотри, старлей! Если танки не выйдут по команде… Я тебя породил, я тебя и сниму!
Вечером все мои дембеля и самые близкие офицеры-заговорщики с женами гуляли у меня, у ротного, дома, выпивали, вспоминали минувшие дни, шутили, печалились, обменивались фотографиями, адресами. Дембеля благодарили наших жен и мою Светлану как старшую подразделения за традиционные торты и пироги к праздникам, за вкуснейшие обеды и угощения. Да и за моральную поддержку. Вечер тек чинно и достойно. Перебрали алкоголя лишь парочка офицеров - их дембеля довели, вернее, донесли до казармы и уложили спать, заботливо подложив начальству по три матраса.
Эх, ротушка-матушка! Прощайте, ребята! Счастливо! А у нас впереди военные будни.

РОТУШКА-МАТУШКА В БЕЛЫХ КРОССОВКАХ
Ровно через неделю после отъезда дембелей посыльный поднял меня по боевой тревоге. Мы бежали в часть, и в дороге до меня дошло, что посыльный прибыл с опозданием минут на пятнадцать. Таким образом, отведенные на сбор и прибытие сорок минут катастрофически таяли. За сорок минут батальон должен успеть выгнать танки. В течение утреннего кросса я, задыхаясь от бега, крыл матом своего посыльного за опоздание. Хотя четверть часа вряд ли спасло бы. А гонец оправдывался, мол, кроме меня будил других офицеров. Но я же шел первым в списке!

Влетаю наконец через КПП полка в батальон. Упс! А в батальоне – никого! Все боевое имущество и вооружение вынесено. Бегом в парк, слышу, как заводятся танки – своих «ласточек» мы узнавали по голосу, по реву движков. Не может быть! Третий завелся… четвертый, пятый… шестой!.. Мои салабоны не только все вынесли, но уже выгоняют танки из боксов! Офигеть! Я вслушиваюсь, как за забором танки лязгают гусеницами. Мчусь в парк по направлению к своим боксам, скрытым за стенами чужих.

Прямо посреди парка возвышается человек-гора – наш командир полка, и никакой возможности обежать его стороной. В парке весь полк. Беспорядочная суета, движение, причем не броуновское. Пытаюсь эту «гору» незаметно обогнуть со спины…
Полковник гортанно проворковал:
- Стоять, старлей.
- Товарищ полковник, старший лейтенант…

Полковник прервал мои запыханные речи вопросом, вогнавшим меня в ступор. Он по жизни никогда не орал, обладал низким, глубоким, бархатным голосом.
- Почему у вас солдаты в кроссовках? - спросил он знаменитым своим басом.
Я даже онемел. Глаза уткнул в землю. Молчу. Вдруг гляжу, из-за моей спины выбегают сперва длинные ноги, вижу штаны от танкового комбинезона и белые-белые кроссовки…
Поднимаю глаза и замечаю удаляющуюся спину Лоренца, немца из Казахстана, дембеля, который уже минимум три дня должен был быть дома! Я хлопал глазами. Откуда он взялся?
Командир вывел меня из ступора:
- Ступайте к танкам, лейтенант. Молодец. Такое уважение роты дорогого стоит.
Мое оцепенение продолжалось, пока я шел и видел… своих дембелей, всех дембелей до одного, отпущенных домой неделю назад, а в данный момент обслуживающих и готовящих танчики. С какой любовью они это делали! Солидно, неспешно, отточенными движениями, без суетливости.

Лоренц: «Какого хрена вы здесь делаете?»
А вечером, когда банда, испугавшись боеготовности полка, смоталась, я узнал подробности. Дембеля не уехали. Они сняли комнаты в домах частного сектора, поселились в них по трое-четверо и целую неделю сидели тихо, не жужжа, не высовываясь, и даже не пили, ожидая последней своей «тревоги».
Это они строго настрого наказали посыльному прежде чем бежать за мной поднять по тревоге их. Остались! И ради чего? Ведь им полагалось уже свидания девчонкам назначать да в киношку бегать!
Знаете, а просто, чтоб не подвести, не подставить своего командира. Вот так.
Среди ребят были и латыш Раймонс Дамбис, и литовец сержант Рахимов, и узбеки сержанты Саатов и Курбанов, и националист-западенец Ярослав Гнатышин, и старшина роты, и украинец Бурбура Андрей, и башкир Урал Хасанов и русский Кремнев… Фамилии всех, к сожалению, не вспомню… Спасибо, ротушка-матушка!
Прости, ротушка-матушка.