Мих. Артамонов
Лишние
Сокращение... разгрузка...
У кого при этих словах не сжималось сердце? Это значит нет ни кофе, ни хлеба, нет постоянного обеспеченного места за конторкой или пишущей машинкой, - впереди неизвестность, хождение по улицам в слякоть и непогоду в поисках заработка и на Биржу, чтобы узнать, после долгого стояния в очереди, что таких же безработных тысячи и нет никакой надежды.
Как только наши разбухшие учреждения перешли на самоокупаемость, усиленно начали «свертываться», появились «лишние люди», которые ежемесячно выбрасываются за борт десятками и сотнями. Учреждение, имевшее 200 служащих, оставляло сначала половину, которую через несколько месяцев снова делили на две, - одна продолжала сидеть за конторкой, другая, лишняя, шла домой, чтобы начать новую жизнь, жизнь поисков, ожиданий и надежд. А среди оставшихся через несколько месяцев снова в коридорах и канцеляриях роились слухи о новой разгрузке.
Сокращение... оно несет гибель благополучия. Человек в этом положении должен быть изобретательным американцем, чтобы найти себе новую службу... иначе ему, остается жить на жалкое пособие от Биржи, одевать на шею ящик с папиросами, или петь на бульваре с протянутой рукой. Сокращенный цепляется за всякую случайную работу. Спец по счетоводству сортирует помидоры на Болотном рынке, консультант клеит из старых журналов пакеты для торговцев, калькулятор продает у Выставки «Смычку», машинистка «дает уроки» переписки, шьет белье на рынок, а вечерами идет на бульвар в поисках знакомств. Прошло беспечное время, получки 1 и 15 числа, надо каждый день изловчаться, чтобы был хлеб и чай.
Надо сказать, что, сокращение не отразилось на деле в предприятиях и учреждениях. Все знают, как до перевода на самоокупаемость охотно принимались на службу все и каждый, самое незначительное учреждение старалось «раздуть кадило». Теперь идет обратное прессование.
В конце месяца сокращенные идут на Биржу в секцию совработников на регистрацию. В это время у дверей секции очередь больше тех очередей, какие были в голодные годы у продовольственных лавок; вырастает она по Сытинскому переулку, заворачивается на Тверской бульвар и тянется вдоль его, насколько хватает глаз. Наш снимок изображает одну из таких очередей вдоль Тверского бульвара. Такие же многочисленные очереди «лишних» людей разных профессий можно видеть и в других районных отделах Биржи.
1923 год, Москва
Фото и текст из журнала "Огонек" (орфография сохранена).
Свежие комментарии