Убийство Дмитрия Холодова

17 октября 1994 года молодому журналисту позвонил неизвестный и сообщил, что в одной из камер Казанского вокзала находится кейс с документами, которые должны его заинтересовать. Дмитрий забрал кейс и принес его в свой кабинет на третьем этаже здания редакции. Когда Холодов пытался открыть чемодан, прогремел взрыв. Сила его была такова, что на этаже были выбиты окна и двери, обрушился подвесной потолок и начался пожар. «Скорая» приехала слишком поздно, после вызова прошло уже 40 минут, поэтому помощь оказывать уже было некому. Дмитрий умирал в страшных мучениях. Перед смертью он едва слышно прошептал: «Так быть не должно…»Согласно заключению экспертов, «смерть Холодова наступила по двум причинам: из-за сильнейшего травматического шока и моментального обескровливания организма. Каждая из этих травм сама по себе была несовместима с жизнью».Дмитрий Холодов погиб за несколько дней до своего выступления на парламентских слушаниях, посвященных коррупции в Западной группе войск. Молодой журналист писал в основном о проблемах Вооруженных сил.

Все его статьи содержали смелые, разоблачительные и даже шокирующие сведения, например о незаконной продаже стратегических боеприпасов, о хищениях из социальных фондов Минобороны, о генеральских фазендах, стоимость которых составляла многие миллионы долларов. В тот роковой день он работал над статьей о злоупотреблениях и коррупции в Западной группе войск.Дмитрия Холодова близко не подпускали к себе высшие чины ведомства на Арбате, но ему каким-то образом удавалось получать необходимую информацию именно из стен Министерства обороны. За содействием в расследовании уголовных дел к журналисту даже обращались оперуполномоченные спецслужб, потому что ему было известно то, что не знали они. Нередко, взяв в руки телефонную трубку, Дмитрий слышал прямую угрозу наподобие «Отвяжись, а то зароем» или красноречивый вопрос «Ты еще жив?» Однако Холодов не верил в то, что с ним что-нибудь может случиться, несмотря на то что многие профессиональные военные отказывались разглашать известную им информацию, поскольку реально опасались контрольного выстрела в подъезде собственного дома и переживали за дальнейшую судьбу своих семей.

Судя по огласке, которую вызвало убийство журналиста «МК», его раскрытием занимались лучшие следователи МУРа и ФСК. С самого начала следствия те, кто его вел, высказывали многочисленные версии. Все они, так или иначе, были связаны с журналистской деятельностью Дмитрия и вели в Министерство обороны.

За несколько месяцев до гибели Дмитрию удалось пробраться на базу элитного спецназа в Чучково. После посещения этого секретного объекта вышли в основном хвалебные статьи, что никак не вязалось с кредо Дмитрия. Возможно, эти статьи были своеобразным прикрытием на пути осуществления более серьезного замысла и необходимы были для того, чтобы его продолжали пускать на Чучково.

Следствием было установлено, что незадолго до своей гибели сам Дмитрий говорил, что ему наконец удалось найти свидетельства подготовки на этой базе людей, которые впоследствии использовались, например, в качестве киллеров. Кроме того, Холодов утверждал, что из Чучково на полигон Кантемировской дивизии вывозились боеприпасы и оружие для боевиков секты «Аум Синрикё». Каким бы нереальным ни казался этот факт, по свидетельству наиболее независимых экспертов из бывших военных, в российской армии за большие деньги возможно практически все. Дмитрий тоже в этом не сомневался. Не случайно после его гибели в чучковском спецназе было возбуждено несколько уголовных дел по фактам хищения с армейских складов взрывчатого вещества пластита, из которого, кстати, и было изготовлено взрывное устройство, убившее Холодова. В совершении преступления обвинялись девять человек, шесть из которых были офицерами и прапорщиками части.

Вполне возможно, что поводом для убийства журналиста послужила его статья о хищениях военного имущества в Западной группе войск. В то же лето 1994 года Холодов открыто высказал догадку о том, что бесследно исчезнувшие стройматериалы, присланные эшелоном из ГДР, использовались для возведения роскошных дач генералитета, которые расположились в самых престижных районах Подмосковья. В одной из своих статей Холодов задавал справедливый вопрос: «Как можно, не воруя, строить дома стоимостью около миллиона долларов при генеральской зарплате менее 300 долларов в месяц?»

Кроме того, в своих публикациях Дмитрий неоднократно освещал тему бесконтрольного вывоза с территории Западной Германии различных художественных ценностей: скульптур, картин, предметов старинной мебели. Холодов проводил расследование финансовых потоков в Фонде Союза ветеранов Западной группы войск. Он пытался собрать компрометирующие сведения даже на представителей высших чинов ЗГВ.

Однажды Дмитрию удалось пробраться на подмосковную дачу одного крупного военачальника, где он был задержан и избит охранниками. Когда хозяин узнал, что его персоной интересуется известный журналист, он предложил Холодову 500 долларов взамен на то, чтобы он прекратил свое расследование. После того как Дмитрий отказался, генерал предложил организовать для него бесплатную поездку за рубеж. Когда же снова получил отказ от дерзкого журналиста, то заявил, что отныне за безопасность Дмитрия не отвечает.

Среди причин, которые привели к убийству Холодова, называют также нелегальную продажу оружия с армейских складов в Чечню, в то время еще официально не являвшуюся «горячей точкой», но уже вышедшей из-под контроля федерального центра. В том, что стало известно, какие громадные средства были задействованы в этом бизнесе, немалая заслуга Дмитрия Холодова. Кроме того, Холодов несколько раз бывал в Грозном, где ему удалось взять самое подробное интервью у Джохара Дудаева. Поскольку Дмитрий был собеседником настойчивым, а чеченское руководство каждый раз встречало его как дорогого гостя, наверняка ему удалось узнать некоторые секретные факты, касающиеся поставок в Чечню российского оружия.

Одна из статей Дмитрия разглашала строго скрываемую информацию. Согласно оперативным данным, в подмосковном поселке Чкалово контрразведка задержала некоего высокопоставленного генерала, пытавшегося вывезти стратегические материалы в Западную группу войск. Холодов начал выяснять подробности случившегося, однако информацию по этому поводу получить было не так-то просто. Тем временем участились телефонные звонки, в которых журналиста настоятельно просили оставить это дело, но предупреждения оказали обратное действие: Дмитрий с еще большим рвением стремился докопаться до истины.

Одним словом, круг проблем, которые могли стать причиной физического устранения журналиста «Московского комсомольца», был чрезвычайно велик. Но вот спустя четыре года, когда следствие уже было признано бесперспективным, вдруг появилось объявление о раскрытии «дела Холодова». Правда, версия о мотивах убийства не укладывалась ни в одно из описанных выше предположений.

Следствие обвинило в убийстве журналиста военных, карьеру которых Дмитрий своими разоблачениями поставил под угрозу. Подозрение следователей пало на тогдашнего министра обороны Павла Грачева. Стало известно, что именно он оказал протекцию бывшему командующему Западной группой войск Матвею Бурлакову, которого назначили заместителем министра обороны.Павел Грачев. Министр обороны.

Оказалось, что сам Грачев называл Холодова «врагом номер один». Взбешенный очередной публикацией Холодова, министр вызвал к себе командира спецназа воздушно-десантных войск полковника Павла Поповских и приказал ему «разобраться с журналистом» и даже угрожал, что в противном случае расформирует 45-й полк, в котором служили офицеры, обвиняемые в коррупции.Холодов ещё жив. Лицо журналиста, которому министр обороны велел заткнуть рот

Однако следствие пришло к выводу, что сам Грачев не повинен в трагических последствиях, к которым привели его слова. Как позже заявил министр обороны, он имел в виду всего лишь проведение «воспитательной работы», предлагая спецназовцам просто поговорить с журналистом.

Неясно, правда, почему Павел Грачев не поручил сделать то же самое сотрудникам пресс-службы Министерства обороны или кому-либо из военных, с которыми Холодов постоянно встречался.

На этот вопрос не сумел ответить и сам министр. Грачев лишь заверил, что ничего плохого журналисту не желал и что в произошедшей трагедии виновны его тупые подчиненные, которые якобы решили «выслужиться» перед своим шефом, но переусердствовали, отождествив глагол «разобраться» с глаголом «уничтожить». Как бы то ни было, после гибели Холодова министр обороны направил всех причастных к этому инциденту в Чечню, откуда двое из них не вернулись.

Спустя три с половиной года после убийства прокуратура выдала ордер на арест подозреваемых в убийстве Холодова. Ими оказались четыре офицера ВДВ – бывший начальник отдела разведки ВДВ Павел Поповских, командир спецотряда 45-го полка ВДВ Владимир Морозов, двое его заместителей – Александр Сорока и Константин Мирзаянц, а также заместитель руководителя частной охранной фирмы «Росс» Александр Капунцов и предприниматель Константин Барковский. Следствие по делу длилось четыре года. Все это время подозреваемые находились в СИЗО «Матросская тишина». Судебный процесс начался лишь в ноябре 2000 года.Дмитрий Холодов

В ходе расследования было установлено, что ликвидацию Дмитрия Холодова разработал 51-летний полковник ВДВ Павел Поповских, который сумел сделать блестящую карьеру. За 30 лет службы он не получил ни одного взыскания, награждался орденами Мужества и «За службу Родине», вместе с частями ВДВ принимал участие в тридцати межрегиональных конфликтах. Именно он приказал замкомандиру спецотряда спецназа ВДВ по инженерной части Александру Сороке изготовить взрывное устройство. При этом расходовались материалы, списанные как использованные в ходе учений и частично приобретенные на стороне.

Командир того же спецотряда майор Владимир Морозов вмонтировал изготовленное сослуживцем устройство в дипломат по технологии обычных мин-ловушек.

В камеру хранения Казанского вокзала кейс доставил бывший десантник Константин Барковский, которому Поповских когда-то оказал помощь в трудоустройстве. Жетон от камеры хранения Холодов получил от Александра Капунцова. Еще один арестованный, Константин Мирзаянц, обеспечивал заговорщиков транспортом.Дмитрий Холодов

Следователи утверждают, что уже спустя три месяца после убийства журналиста они знали имена предполагаемых убийц. Со всеми подсудимыми, кроме Капунцова, Дмитрий неоднократно встречался лично в их части. Они же вели за ним тайную слежку и одновременно готовили план его убийства. Согласно версии обвинения, Холодова поначалу решили лишь попугать, идея же физической расправы над журналистом у командования ВДВ возникла чуть позже.

Еще в 1995 году ефрейтор спецназа ВДВ Александр Маркелов дал показания о причастности своих сослуживцев к взрыву в «Московском комсомольце». По его словам, через некоторое время после убийства Холодова полковник обратился к подчиненным со словами: «Молодцы, хорошо сработали!» Сотрудник московского РУБОПа Боренков на суде свидетельствовал о том, что подсудимый Мирзаянц задолго до того признавался ему и их общему знакомому в своей причастности к убийству Холодова. Кстати, майор Мирзаянц явился в прокуратуру добровольно и в ходе следственного эксперимента даже собрал взрывное устройство, ставшее причиной гибели молодого журналиста.

Суд установил, что во время следствия Поповских, Барковский и Капунцов дали признательные показания. Поповских поведал о том, что Грачев, Подколзин и Зуев велели ему разобраться с Холодовым. Хотя напрямую требование физического устранения журналиста высказано не было, подтекст якобы был именно такой. Однако Поповских приказал Морозову просто избить Дмитрия, но при этом не стал скрывать от него тот факт, что начальство заинтересовано в его смерти. Когда Поповских узнал, что журналист погиб, он был очень удивлен и решил выяснить у Морозова, что же произошло. Морозов же на распросы ответил: «Это сделал я».

Барковский признался, что Поповских поручил ему следить за Холодовым. Помогали ему в этом Морозов и Капунцов. Барковский также утверждал, что видел, как Морозов собирает мину в дипломате. В день взрыва Поповских попросил его забрать у Морозова дипломат с «компроматом для „МК“» и положить его в камеру хранения на Казанском вокзале.

Капунцов рассказал, что вместе с Барковским следил за Дмитрием. Затем Поповских объяснил Капунцову, что для «имитации покушения» на Холодова необходимо передать ему «некий контейнер», при открытии которого произойдет взрыв дымовой шашки.

Уже в первые дни судебного процесса стало ясно, что дело может рассыпаться. Несмотря на то что во время следствия все задержанные признались в убийстве, в суде они от своих прежних показаний наотрез отказались. Впрочем, следователи прогнозировали такой оборот событий. Еще до начала первого заседания суда у «Матроски» стояли люди с плакатами «Полковник Поповских – боевой офицер, а не убийца», «Поповских – на свободу, олигархов – на нары». В оправдание своих противоречивых показаний Поповских объяснил суду, что признался в убийстве по причине своего болезненного состояния. Таким образом он якобы добился, чтобы его отпустили из тюрьмы в госпиталь, где Поповских сделали операцию на щитовидной железе.

Главный организатор убийства утверждал, что у него не было мотивов для ликвидации Дмитрия Холодова, статьи которого он считал не более чем легкомысленными. Несостоятельность «карьерного мотива» Поповских объяснил одним предложением: «У меня для карьеры все было». Опроверг он и показания ефрейтора Маркелова, заявив, что, возможно, он и похвалил подчиненных именно такой фразой, но «хорошо сработали» – это вовсе не значит «хорошо убили».

Другие подсудимые на выдвинутые им обвинения отвечали в том же духе. Все твердили, что, поскольку являются профессиональными диверсантами, любой из них мог собрать взрывное устройство, вмонтированное в кейс. Но, как остроумно заметил подсудимый Сорока: «Я мог и ракету в космос запустить, но я же ее не запускал». Таким образом, все подсудимые опровергли предъявленные им обвинения и заявили о своей непричастности к гибели журналиста. По их словам, дело против них было просто-напросто сфабриковано.

Взрывотехническая экспертиза так и не смогла точно установить мощность и тип взрывного устройства. Около полугода у экспертов ушло на споры о массе заложенной в дипломат взрывчатки и о том, мог ли взрыв такой силы вызвать несовместимые с жизнью травмы.

Первая экспертиза показала, что масса заложенной в дипломат армейской тротиловой шашки составляла 200 граммов. Повторная экспертиза опровергла эти данные и установила, что масса взрывчатки была не более 50 граммов и что это был не тротил, а какое-то другое вещество. Некоторые эксперты объясняют такие противоречивые результаты невозможностью точного определения массы заряда на основе изучения остатков взрывчатого вещества.

Адвокаты же поспешили заявить о том, что выводы повторной взрывотехнической экспертизы полностью опровергают обвинение, предъявленное их подзащитным, поскольку следствием установлено, что с армейских складов Западной группы войск был похищен тротил.

Следствие долгое время рассчитывало на показания 28-летнего Барковского. От своей вины он как будто бы не отказывался и рассказал следствию о том, что после того как Морозов показал ему Холодова, он в течение 10—12 дней вел за ним слежку.

Однако вскоре было обнаружено письмо Барковского, которое он переслал на волю перед тем, как сделал признание. Экспертиза установила, что это заявление было действительно написано рукой Барковского, по всей вероятности до того, как он начал давать признательные показания.

В послании говорилось: «В силу сложившихся обстоятельств в настоящий момент должен сделать следующее заявление. Все показания, которые я дам о моем якобы участии в подготовке и осуществлении убийства корреспондента газеты „Московский комсомолец“ Дмитрия Холодова являются самооговором, на который я вынужден был пойти, чтобы прекратить постоянное моральное и психологическое давление на меня со стороны оперативных сотрудников и следователей и не дать им осуществить свои угрозы в адрес моей семьи. В частности, следователь генеральной прокуратуры С. В. Емельянов высказывал подобные угрозы в присутствии моего защитника, о чем я сделал заявление на имя генерального прокурора.

Я также хочу заявить, что мне ничего не известно о каких-либо участниках убийства Дмитрия Холодова и все мои показания по поводу других лиц являются клеветой. Я был вынужден их дать, находясь под вышеуказанным давлением. Все вышеуказанные заявления я сделаю и на суде…»

Еще одним явным провалом следствия стали показания свидетелей, которые не торопились являться в суд, а если и приходили, то своими показаниями вносили в дело еще большую путаницу и так же, как и подсудимые, отказывались от слов, высказанных в процессе следствия. Кроме того, один из свидетелей подтвердил абсолютное алиби Константина Мирзаянца.

Проанализировав все данные на суде показания, суд пришел к следующему выводу: во-первых, подсудимые вынуждены были дать признание под давлением следствия, во-вторых, показания между собой не совсем согласуются и, в-третьих, показания подсудимых никакими другими свидетельствами не подтверждены.

Между тем ни одного доказательства давления на обвиняемых выявлено не было. «Несогласованность» показаний не может быть объяснена давлением следствия, которому нестыковки просто-напросто ни к чему. Можно, конечно, предположить, что подсудимые любой ценой пытались доказать свою невиновность и оговорить соучастников, однако о подобных действиях в суде не упоминалось. Некоторые свидетели в суде подтвердили свои показания, говорящие о виновность подсудимых, но суд по какой-то причине счел их несостоятельными. Зато нашлись новые свидетели, ранее в деле не фигурировавшие, которые подтвердили алиби подсудимых, и суд признал их достоверными.

Так, Барковский, изменив свои прежние показания, заявил, что 17 октября он рано утром уехал в город Рязань. При этом он ссылался на свидетелей, которые якобы могли подтвердить, что видели его там в «нужное время». Однако ни один из опрошенных свидетелей, о которых говорил Барковский, не подтвердил его слова. Но суд не взял в расчет эту несостыковку.

На протяжении всего предварительного следствия Поповских и Мирзаянц ни разу не вспомнили о том, что 17 октября они ездили в город Королев для того, чтобы подготовить визит министра обороны Грачева в местную школу. Об этом они заявили в суде.

Оказалось, что Поповских обнаружил запись об этом в своей записной книжке, когда знакомился с материалами дела. Однако в последний день допросов выяснилось, что книжка с такой записью в материалах дела не значилась. Узнав об этом, Поповских отказался от этого показания. Между тем нашлись свидетели, которые тут же подтвердили пребывание Поповских и Мирзаянца в Королеве, хотя ранее никогда об этом факте не упоминали.

По ходатайству адвокатов обвиняемых на суд были вызваны свидетели, которые ни разу не появлялись в ходе предварительного следствия. Они и подтвердили алиби подсудимых. Таким образом, 26 июня 2002 года Московский окружной военный суд объявил, что, поскольку «органы предварительного следствия не представили объективных доказательств» участия подсудимых в убийстве Дмитрия Холодова, он выносит для всех оправдательный приговор. В результате все подсудимые были освобождены из-под стражи прямо в зале суда. Согласно тексту приговора, их вина в ходе судебного процесса не доказана.

С таким решением не согласны ни прокуратура, которая в лице гособвинителя Ирины Алешиной требовала для подсудимых наказания в виде 9—15 лет лишения свободы, ни родители Дмитрия Холодова. Такой исход дела Ирина Алешина объясняет ошибками, которые были допущены в ходе предварительного следствия. В частности, защитникам обвиняемых на основе видеоматериалов удалось доказать, что осмотр места происшествия был проведен незаконно, поскольку при этом отсутствовали понятые. В то же время гособвинитель оправдывает эти ошибки неопытностью и растерянностью выехавших на место происшествия следователей, которые никогда ранее не сталкивались с подобными убийствами.Дмитрий Холодов

Как бы то ни было, первое громкое политическое убийство так и осталось нераскрытым. Однако прокуратура не собирается отправлять дело в архив. Ирина Алешина заявила, что она со своими коллегами намерена бороться за отмену оправдательного приговора и уверена, что разум, справедливость и закон все-таки восторжествуют. Так что нам остается лишь наблюдать за дальнейшим развитием событий вокруг дела об убийстве Дмитрия Холодова.