На информационном ресурсе применяются рекомендательные технологии (информационные технологии предоставления информации на основе сбора, систематизации и анализа сведений, относящихся к предпочтениям пользователей сети "Интернет", находящихся на территории Российской Федерации)

Мы из Советского Союза

13 936 подписчиков

Свежие комментарии

Из жизни Ивановых. Избранное-2

Кот Васька

В конце июля одна Иванова приехала домой, вышла из машины и чуть не наступила на Несчастного Котика.

Несчастный Котик глянул с неизбывной скорбью в желтых очах и еле слышным мявом сказал: Чего уж там, не стесняйся, топчи, ноги вытирай, я ко всему привык.

И ушатался в кусты.

Помирать.

И так каждый день.

Некстати проснувшаяся совесть за две недели обглодала Иванову до костей.

Чёрт с тобой, подумала не жаловавшая котов Иванова и сказала: − Пошли, страдалец.

Первым делом решила котика выстирать, мало ли, по каким помойкам шастал.

Очень быстро поняла, что стиркой котов должны заниматься специально обученные люди.

В скафандрах, желательно, глухие.

В интернетах есть всё.

Приехал специалист, интеллигентный, в очках, натянул палаческие рукавицы до плеч, поймал котика и удалился в ванную.

Судя по котиным воплям и забористому мату, схватка шла на равных.

Простите за несдержанность, сказал потный и местами окровавленный мойдодыр, я вынужден удвоить цену.

И не поспоришь, подумала Иванова.

В ветклинике сказали, кот домашний, только запущеный сильно, наверно, жил у какой-нибудь бедной старушки, лето, окна настежь, прыгнул за воробьём – и всё, а хозяйка переживает, ищет.

Иванова представила себе одинокую старушку, сухонькую и седенькую, в выношенном халате и стоптанных тапках, лишившуюся единственной радости в жизни, и по приезду домой котика сфотографировала, распечатала объявления и расклеила их по всему кварталу.

Старушки ушли в несознанку.

Котик осмотрелся, оценил обстановку, отменил конституцию, провозгласил себя императором Бокассой, а Иванову назначил бесправным населением Центральноафриканской республики.

Днём в основном дрых, в минуты бодрствования жрал не в себя и с наслаждением драл обои, ночью приходил охотиться на Иванову.

Иванова научилась спать не шевелясь, завернувшись в одеяло как в кокон, чтоб ни щёлочки.

Бонусом котик метил всё, что можно и нельзя было пометить.

Когда в офисе коллеги начали тревожно принюхиваться, Иванова окончательно осознала: у каждого в жизни должен быть свой персональный крест.

И она не исключение.

Записала котика на укорочение.

За день до того в дверь позвонили, и прямо с порога тётка из соседнего подъезда с порога заорала: − Что за дом – одни ворюги! Кота на улицу не выпустишь – тут же уведут! Чего глаза бесстыжие вылупила?! Где Васенька?! Васенька! Иди к мамочке!

Послушайте, – сказала Иванова, – у вас на подъезде с августа висит объявление – найден кот, с фотографией.

Заняться мне больше нечем, как только рекламы ваши читать! В суд на тебя, воровку, подам! Васенька!

Из спальни вышел сонный Васенька, увидел тётку, попытался сбежать, но был схвачен и иммобилизован.

Дверь хлопнула так, что в прихожей сорвалась вешалка для шляп.

Иванова попыталась ощутить горечь потери, но не смогла.

За месяц переклеила обои, сменила обивку на креслах.

Нет, не печалилась.

Пока тихим сентябрьским вечером не раздался звонок.

Васенькина хозяйка с Васенькой на руках оскорблённо выкрикнула: − Ты что мне подсунула?! Это не мой кот! На! Сама с ним мучайся!

И забросила котика в квартиру.

Котик радостно мявкнул и поскакал драть новые обои.

В общем-то, у Ивановой и с мужем похоже получилось.

Одноклассники

Ивановой позвонила бывшая одноклассница Сидорова, сказала, через месяц соберёмся, школьные годы чудесные и всё такое, старые любови вспомним, записывать тебя? Не тянет? Растолстела, что ли? Фёдорову тоже не тянет, слушай, её так разнесло, ужас! я вот ни грамма не набрала, ни граммулечки! Конечно, не тянет, позориться не хочет, ой, чуть не забыла, Петров специально из Аргентины прилетит, жалко, Фёдоровой не будет, пусть бы полюбовался, во что превратилась, помнишь, ходили, за ручки держались, не знаешь, чего разбежались, нет? Ну что, тебя тоже не считать?

− Считай, − мрачно сказала Иванова, − уже потянуло.

В старших классах Сидорова порхала из романа в роман, только с Петровым не прокатило, а ей, Ивановой, вспомнить нечего, разве что недорослика из 10-го «А», как там его звали, вылетело из головы, пару раз подходил, краснел, мялся, мямлил невнятно, в кино приглашал, а у неё болела мама, болела бабушка, после школы бегом домой, какое кино.

Хотела перезвонить, отказаться, но представила, что за её спиной расскажет не набравшая ни граммулечки поганка Сидорова.

Весы в унисон с зеркалом были честны.

Иванова прошерстила интернет, нашла прекрасную диету – разрешено всё, что терпеть не можете, без соли и сахара, зато ешьте, сколько влезет.

Через три дня пыталась посолить утреннюю овсянку слезами.

Через неделю по дороге с работы поймала себя на желании отобрать у голубя булку с изюмом.

Дни были заполнены борьбой с бунтующим организмом, ночи кошмарами на кулинарную тему.

Но выдержала, похудела на два кило, в основном, за счёт нервных клеток, павших в жестоком сражении с лишним весом.

Чтобы усилить впечатление, купила маленькое чёрное платье и лодочки на высоченной шпильке, чёрное и шпилька стройнят.

Убейся, Сидорова.

Тихоня Васильева пришла в кожаных штанах и в татуировках, гопник Степанов в костюме от Роберто Кавалли, ботаник Ильин явился со свеженькими майорскими погонами, а поганка Сидорова с новыми сиськами (в своё время Памела Андерсон тоже переборщила).

– Привет, Иванова! Чего такая тощая? Болеешь? − спросила Сидорова и застыла с открытым ртом: прибыл аргентинец Петров.

Иванова, ведшая семинары по средневековой французской литературе, решила, что ситуацию прекрасно иллюстрируют строки из Песни о Роланде:

В засаду сели мавры в горной чаще,

Четыреста их тысяч там собралось.

Увы, французы этого не знали.

Аой!

Потому как следом за Петровым из метафорической горной чащи выплыла цветущая, сияющая глазами и улыбкой Фёдорова со всеми своими лишними килограммами, которые так удачно по ней распределились, что мужики в ресторане шеи сворачивали, глядя вслед.

Аой.

Общего разговора не получилось, разбились по интересам.

Петров с Фёдоровой ворковали, глаз не сводя друг с друга, правильно, столько лет потрачены впустую, надо навёрстывать.

Сидорова оправилась от удара и переключилась на неопознанного бородатого типа, трепетала бюстом, хохотала колокольчиком, тьфу.

Иванова сидела и думала, господи, что я тут делаю?

И невыносимо хотелось есть.

Но опасалась, что ежели начнёт, то не остановится.

На радость Сидоровой.

Вечер пах жасмином и шиповником.

На улице никого.

Как и в жизни, как и в жизни.

Сзади торопливые шаги, на всякий случай Иванова покрепче прижала к себе сумочку и попыталась ускориться и чуть не заорала, когда её осторожно тронули за плечо.

− Простите, напугал, – сказал бородатый неопознанный, – можно вас проводить? Поздно уже, мало ли что, вы меня не помните? Я Прохоров, из десятого «А».

Иванова присмотрелась, сказала, это вы, то есть ты меня в кино звал?

Ну да, сказал бородатый, а ты отказалась, из-за роста? Если без каблуков, то мы вровень.

− Проводи, – сказала Иванова, – слушай, тут по дороге есть какая-нибудь забегаловка? У меня от голода ноги подкашиваются.

− Вон там хорошее кафе, − сказал Прохоров, − я бы тоже перекусил.

– Ну ладно я, дура, месяц худела назло Сидоровой, а ты-то почему не ел, столы ж ломились, − удивилась Иванова.

− А я на тебя смотрел, − сказал Прохоров, − не до еды мне было.

Источник →

Ранее об Ивановых

Из жизни Ивановых. Избранное

О кругах

Картина дня

наверх