Люся, или
О красоте как страшной силе
К тридцати годам у одной Ивановой в анамнезе значился пылкий роман с Юрием, нудная повесть с Константином и три коротких, соперничающих по своей бессмысленности рассказа со Станиславом, Максом и Митенькой.
Ах да, ещё Сидоров, ну, это вообще заметка в стенгазету.
Перечитывать не тянуло.
Иванова подумала, не судьба так не судьба, вздохнула и решила уйти из литературы.
Записалась на курсы вязания и отправилась в приют за верным другом.
- Не знаете, какую? – спросили в приюте, – Походите, присмотритесь, сразу поймёте, ваша собака или нет.
Иванова обошла все клетки и вольеры.
Сердце ни разу не ёкнуло.
Никого больше нету? А за ящиком кто?
Это наша Люся, да вы её всё равно не возьмёте, Люся! Иди сюда! Не бойся!
Из-за ящика высунулась Люся, серо-бурой масти, в чёрных пятнах, горбатая какая-то, со зверской мордой, жуть ходячая, а не собака, глянула на Иванову и, за неимением хвоста, приветливо завиляла задом.
- Люся добрая, но сами ж видите, её уже брали, через два дня вернули, сказали, на улицу стыдно выйти, никому ты, Люсечка, не нужна, несчастливица ты наша.
Как и я, как и я, подумала Иванова и сказала: - Пошли, Люся, мы с тобой споёмся. Платить что-нибудь надо?
Соседка аж взвизгнула: - Ой! Это кто? Из приюта? Там что, человеческих собак не было?!
Мальчик из квартиры этажом выше спросил: - Тётя Даша, а она хохочет? Я кино смотрел, они ночью хохочут! Мама! Давай тоже гиену заведём!
Жизнь упорядочилась.
Утром Иванова выводила Люсю, потом на работу, вечером гуляли подолгу.
В приюте не обманули – страшная Люся оказалась на диво ласковой и воспитанной особой.
Правда, чужих не жаловала, рычала, защищала Иванову от возможных посягательств.
Взалкавшему реанимации отношений Сидорову порвала штаны и чуть не прокусила ногу.
Дура ты, Иванова, крикнул покусанный Сидоров, и собака у тебя дура, обе бешеные!
На курсах вязания преподавательница сказала, вы многому научились, пора показать ваши умения, через месяц жду готовую вещь, что угодно, выбирайте сами, у кого со временем туго, можете связать платьице для куклы, на последнем занятии мы все вместе оценим ваши работы, ну и для кого вяжете, тот пусть и продемонстрирует.
Сперва Иванова хотела осчастливить себя, но дело не заладилось, на выходе уродство какое-то.
И тогда Иванова решила связать пуловерчик Люсе.
Осень на носу, холодает.
Ну что ж, сказала преподавательница, стараясь не глядеть на Люсю, вижу, вы старались.
Люся в розовом стала звездой микрорайона, люди останавливались и долго смотрели вслед, одна старушка даже перекрестилась.
Иванова не заморачивалась, пусть глазеют, зато Люся не мёрзнет.
И связала Люсе фиалковый свитерок.
На смену.
Как-то вечером отправилась за кормом, Люсю привязала у входа.
Купила, вышла и обнаружила мужика, с интересом разглядывающего Люсю.
- Простите за любопытство, это порода такая? - спросил мужик.
- Это собака такая! кому не нравится, пусть не смотрит! – рявкнула Иванова, вам всем лишь бы внешность, а на душу – что у человека, что у собаки – вам наплевать!
- Вам ли на внешность жаловаться, сказал мужик, а собачка мне как раз нравится, ну что, собачка, подружимся?
И протянул руку, чтобы погладить Люсю.
- Осторожней! Укусит! Она чужих не любит! – крикнула Иванова.
А Люся вместо отгрызания руки ткнулась башкой в ладонь и заурчала.
- Хорошая собачка, хорошая, - сказал мужик, - ну что же, осталось с хозяйкой подружиться.
Никуда литература от Ивановой не делась.
Пятый год пошёл.
Пятый том дописывают.
Everycloudhasitssilverlining
(Каждое облако имеет серебряную подкладку)
На рынке встретила чету Ивановых.
Еле сдержалась, дабы не заорать – сгинь, нечистая сила!
Сложно не вспомнить врага рода человеческого, узрев превращение Иванова-мужа из мужчины благороднейшей профессорской наружности в бритого налысо недавно откинувшегося с зоны зэка.
Дорогие очки в тонкой оправе смотрелись на нём чужеродно, казались отжатыми в тёмном подъезде у какого-нибудь хлипкого интеллигента.
- Вот, полюбуйся, – сказал Иванов-муж Ивановой-жене, – Знакомые – и те пугаются, пойдём, Светик, купим малиновый пиджак, хочу соответствовать новому имиджу.
Я спросила осторожно, с чего это вдруг такие метаморфозы.
Иванов-муж сказал, - Давай, Светик, поделись рецептом возвращения в лихие девяностые, может, ещё кому пригодится, а я, пожалуй, отойду, постою в сторонке, не буду вас компрометировать.
Пересказываю.
Вначале вступление.
Иванова-жена – вечная оптимистка.
Она верит в существование крема от морщин.
Чтоб как у Маргариты, только без левитации.
Посему скупается всё от всего и для всего.
Я видела шкафчик у них в ванной, дверцы не закрываются.
Чтоб это добро употребить по назначению лет за сто – надо каждый день обмазываться с головы до пят, утром, днём и вечером, толстым слоем.
Ну, у каждого свои слабости.
Так, теперь основная часть.
Иванова-жена решила не дожидаться появления у Иванова-мужа лысины.
Купила укрепляющий бальзам для мужских волос, не дешёвенький, и велела мужу укреплять.
И не отлынивать в деле укрепления.
Сказала, на верхней полке тюбик, зелёный, вымоешь голову, нанесёшь бальзам, через десять минут смоешь.
Иванов-муж давно понял, что дешевле не спорить.
И прекрасная в своём спокойствии жизнь продолжалась еще примерно полчаса.
Затем раздался страшный вопль.
Иванова-жена с остановившимся сердцем влетела в ванную и увидела ошалевшего мужа, безумными глазами глядевшего в зеркало.
Бальзам смылся вместе с клоками волос.
И голова стала похожа на выкошенную криворуким косцом ниву, огрех на огрехе, хотя кое-где аккуратненько, грех жаловаться.
Как выяснилось, зелёных тюбиков было много.
Иванов-муж взял тот, что с краю, какая разница, тюбик он и есть тюбик.
Кто ж знал, что крайним окажется крем для депиляции.
- Три дня прошло, а он никак не успокоится, - сказала сердитая Иванова-жена, - я ж извинилась, сам виноват, как можно было не посмотреть, что берёшь, как? И вообще – надо смотреть на жизнь позитивно, знаешь, как я классно брею голову? Почти профессионально.
Ранее было про Ивановых
Свежие комментарии