На информационном ресурсе применяются рекомендательные технологии (информационные технологии предоставления информации на основе сбора, систематизации и анализа сведений, относящихся к предпочтениям пользователей сети "Интернет", находящихся на территории Российской Федерации)

Мы из Советского Союза

13 938 подписчиков

Свежие комментарии

  • Жанна Чешева (Баранова)
    Сейчас тоже героев не мало, жалко их маловато среди нашей самопровозглашённой элитки(((Лаврентию Павлови...
  • Жанна Чешева (Баранова)
    Пожалуйста, тоже так считаю, поэтому стараюсь не забыватьЛаврентию Павлови...
  • Евгений Рудаков
    Слава Лаврентию Павловичу и Вечная ему память в народных сердцах и нашей истории. Настоящий патриот Советской Родины....Лаврентию Павлови...

Как это было

В 80-е годы в СМИ стали появляться публикации, что над народом совершалось политическое насилие. Всё делалось из-под палки, якобы, вопреки воле народа.
Заставляли поэтов песни и стихи сочинять и выпускать фильмы, прославляющие свободный труд в свободной стране, и что в войне наш народ победил только потому, что над ним довлел приказ «Ни шагу назад».

Я, возмущенная этими публикациями, так как считала, нам было, что прославлять и что защищать, обратилась к маме с просьбой рассказать, как это было на самом деле.

Воспоминания Емельяновой (Бычковой) Елены Дмитриевны, записанные мною с её слов 28 октября 1987 года.

Емельянова (Бычкова) Елена Дмитриевна (1904. 16 мая - 1992. 9 мая) в разные годы жизни.

Емельянов Георгий Никонорович (1912 - 1960)

Жили мы в деревне Дубровка Новгородской губернии Высоцкой волости(ныне Старорусский район, Ивановский сельсовет).

Я родилась 16 мая 1904 года.

Отец - Бычков Дмитрий Максимович служил дворником на Семёновском плацу в Петрограде. В 1914 году его на бегах сбила лошадь.

Привезли его домой на телеге, он совсем немного пожил и умер.

После его смерти семья получила 300 рублей, как помощь за погибшего кормильца. На эти деньги мы смогли построить новый дом.

Кто выделил нам эту помощь - не знаю. Может быть, они были собраны товарищами моего брата - Бычкова Дмитрия Дмитриевича, который служил в автомобильной роте Семёновского полка. Уже тогда, в 1914 году, он состоял в партии большевиков.

Мать моя Вера Семёновна много болела.

Мы с сестрой Александрой вели всё хозяйство.

В хозяйстве у нас были две коровы, но они были мелкими и давали молока по три литра не то, что сейчас, свиноматка, овцы, куры и гуси.

Бочками стояли соленые грибы, огурцы, квашеная капуста.

Выращивали рожь, пшеницу, гречиху и овёс, подсолнечник на масло, свеклу, репу и морковь.

Чай пили морковный, о сахаре тогда не знали, варили патоку из свёклы.

Семья считалась бедной, так как мы были безлошадными. Чтобы справиться с хозяйством, необходима была лошадь для полевых работ и отвезти урожай на мельницу и маслобойню.

Зажиточные крестьяне давали лошадь только под отработку, а теперь представь: весна, время когда «день год кормит», самое лучшее время для посева, а мы отрабатываем на полях богатеев, не мудрено, что их прозвали в народе кулаками и кровопийцами.

Урожай, из-за пропущенных сроков посева, у нас был всегда хуже, и мы снова и снова попадали в зависимость к богачам.

Раньше магазинов не было, «как потопаешь, так и полопаешь». За помол зерна платили мукой или зерном, на маслобойне рассчитывались маслом.

Нам еле хватало дожить до нового урожая. К весне крыша дома крытая соломой представляла собой печальное зрелище, вся солома скармливалась скотине.

После революции землю дали, но ничего не изменилось, обрабатывать её было нечем.

Кулаки же стали саботировать, прятать лошадей и зерно, гноить его.

Продукты перестали поступать на рынки.

Началась Гражданская война, что ещё больше усугубило обстановку.

Страна стала голодать.

Вскоре партия направила брата с продразвёрсткой в свою волость, Ленинград голодал и ждал помощи.

В 1918 году умерла и мама.

Брат часто брал меня с собой.

Однажды я напросилась поехать с ним в деревню Хорушино, собирать хлеб для Ленинграда. Остановились мы в доме Ивана Шведова, «Сочувствующего Советской власти».

Узнав об этом кулаки богатеи посреди бела дня окружили дом и начали стрелять в нас из обрезов. Брат из-за простенка стал отстреливаться, а я ему заряжала.

Он меня учил этому. У брата было два пистолета Смитвессон и Браунинг и два ведра патронов. Цель его была больше напугать, чем убить, да и нас, похоже, убивать не собирались.

Я спокойно ходила по родной земле, потому что мой брат не убил ни одного человека.

Да и как иначе, ведь это была его родина.

Мы отбились, зерно собрали. Я с сопровождающим повезла его сдавать на станцию Тулебля. Начальником станции был коммунист Маркелов, который и принял зерно к отправке в Ленинград. Митя не захотел больше рисковать мною и отправил меня домой, а сам поехал в Славитенскую волость собирать дальше хлеб для Ленинграда.

Вскоре брата взяли на работу в Большой дом.

Он стал чекистом и в числе двадцати пяти тысяч коммунистов был направлен устанавливать Советскую власть в деревнях и организовывать коллективные хозяйства (колхозы).

Сначала необходимо было подготовить сознание людей. Важно было на своём хозяйстве показать пример по выращиванию хороших урожаев.

Двадцатипятитысячники были подготовлены всесторонне партией по медицине, ветеринарии, агрономии.

Брата назначили председателем Высоцкого волисполкома.

Мы жили на хуторах. Он на своём хозяйстве в деревне Дубровка стал применять всевозможные севообороты, сначала четырёхпольный, а потом и восьмипольный севооборот. Учился сам и учил сеять лён долгунец, гречиху, просо, клевер, пшеницу рожь, ячмень, овёс и картошку.

Митя, уходя на работу, давал мне задание, а вечером спрашивал отчёт.

Хозяйство стало крепким. Мы приобрели двух лошадей: Выездной молодой жеребец и старый конь, на котором я пахала.

Митя показал на своём доме, амбаре и пределе, как крыть крышу ржаными снопами, замоченными в глиняном растворе. Такая крыша не горела и за лето так спекалась, что становилась цельной кровлей. К нему стали тянуться люди, всё чаще обращались за советом. Он мог лечить и людей, и скотину, но когда получали на село плуг на колёсах, сепаратор, машину молотилку - люди не брали в своё хозяйство, боялись.

Не верили, что бесплатно, думали, что отберут. Пришлось ему организовывать ток под своими окнами и учить, как пользоваться и работать на этой технике.

Работать по хозяйству приходилось в основном мне, сестра вышла замуж в другую деревню, а брат был занят на работе в волости.

Я работала, невзирая на праздники и выходные, потому что надо было доказать, что бог не покарает за работу в праздники (тогда были в основном церковные праздники). Было тяжело, но я работала, понимая необходимость этого.

Однажды случилось вот что. Это было накануне троицы, мы с подругой сходили в баню и пошли спать на сеновал.

У нас с братом был закон, чтобы до солнца была приведена и запряжена лошадь, позавтракать и ехать в поле работать.

Мы смеялись и шутили с подругой допоздна, потом уснули и проспали зарю, а брат подумал, что я не хочу в троицу идти работать в поле. Вбежал в сарай, где я спала, и в сердцах отхлестал меня уздой. Я так испугалась, что ни одной слезинки не выронила.

Не было случая, чтобы он словом грубым меня обидел, а тут это!

Все иконы братом вынесены были в амбар, и был среди них крест. По старому обычаю мама перед смертью благословила меня.

Я прижала его к груди и побежала к сестре в другую деревню Онишено, куда она вышла замуж за Павла Васильева.

Бегу около речки, а тут гроза. Я села на камень и молю: - «Господи, хоть бы меня убило молнией», как мне страшно было уходить из дома.

Лето я ходила по найму, потом дядюшка взял меня жить к себе в деревню Бородино. Он был портной и обещал меня научить шить шубы, а также за работу дать швейную машину.

Я работала у них на поле, а зимой стала шить шубы. Нагружали меня непомерно, было куда трудней, чем дома. Не смотря на то, что я всем сердцем понимала, своим уходом ставлю брата в очень трудное положение, я знала, что он из-за меня получил выговор, но обида не позволяла мне вернуться к нему.

У дядюшки я уставала смертельно.

Однажды, после того как до обеда я отхлыстала на семена 350 снопов, целую ригу, дядюшка насадил и вторую ригу и затопил, значит мне надо и вторую посадку отхлыстать после обеда.

Я в дыму до того доработалась, что у меня было одно желание - спрятаться от всех, нашла дырочку между рядов снопов на гумне и втиснувшись туда потеряла сознание.

Меня нашли соседи, пришедшие на гумно, вытащили оттуда и сообщили уполномоченному по батракам.

После этого случая жизнь моя резко изменилась.

Меня провели в Союз и забрали работать поваром в ШКМ (Школу Крестьянской Молодёжи село Воскресенское Старорусского района).

Там я вступила в партию.

Предшествовало этому глубочайшее потрясение в моей жизни.

Я искренне верила в бога, хотя однажды до революции убедилась в его равнодушии, когда я, не имевшая никогда обуви на ногах, босиком по стерне насобирала ягод и пошла продавать их за 4 километра в Старую Руссу.

Продала на двадцать две копейки, предварительно загадав, если лапти стоят меньше, чем я выручу от продажи, то остальные деньги опущу в кружку Пантелеймону Угодничку в церкви.

Пошла на Конный базар. Проверила цену. Лапти стоили двадцать копеек.

Не купила, а решила сначала отблагодарить бога за то, что цена на лапти оказалась в пределах моего заработка.

Двадцать копеек положила в карман, а две копейки зажала в руке, подошла к кружке и стала опускать денежку, и к своему ужасу вижу, что покатилась-то беленькая монетка, хвать за карман, а там две копейки лежат.

Я в слёзы, и к монашенке в часовенку, чтобы она достала мои 20 копеек, но она сказала: - «Милая, значит это угодно богу»

- «Что же мне делать с двумя копейками, ведь на них лапти не купишь» - «А ты пойди и купи пряничка, съешь его, и бог даст тебе здоровья»

Купила я пряник и пошла домой. Так и не удалось мне поносить лапти.

Мать моя перед смертью просила при первой возможности отслужить молебен Скоро послушнице Божьей Матери с акафистом.

Это такой молебен, чтобы все прихожане присутствовали при нём.

Получила я в ШКМ первую зарплату в 16 рублей и отпросилась у заведующего сходить в церковь выполнить завет матери, отслужить молебен.

Староста церковный за такой молебен взял с меня 15 рублей.

Я ждала этого молебна со слезами, но к моему ужасу служба кончилась, а молебен не стали служить.

Подошла к старосте, спросила, почему люди расходятся, и нет молебна.

На что он ответил: - «Иди к райским дверям, там тебе отслужат»

Но я же знала, что такой молебен стоит копейки, потемнело у меня в глазах от такого обмана.

Я выбежала из церкви. Слёзы лились у меня ручьём.

Увидел, что я иду из церкви в слезах, преподаватель обществоведения Николай Алексеевич. Подошел ко мне и спросил, что за горе у меня, а я ему:

- «Да где же Бог, почему даже в церкви обманывают, и не наказывает их»

Приносит он мне книгу «Овод» О. Э. Войнич и говорит:

- «Читай и думай», а потом и «Мать» Горького.

Я многое поняла. В Бога верить перестала, потому что решила, что он бессилен против зла.

Стала посещать антирелигиозный кружок. Подала заявление в партию.

Тогда был такой закон: прежде чем принять человека в партию, в Новгородской областной газете «Звезда», сообщали данные кандидата в члены партии, для того, чтобы каждый мог прислать свой отвод, если считает кандидата недостойным.

Велика была радость моего брата, когда он узнал из газеты о моём решении вступить в партию. Он приехал поздравить меня.

Обиды на него у меня давно не было, просто я пошла по своему пути по жизни.

Он хотел сразу забрать меня учиться в КОМВУЗ на двухгодичные подготовительные курсы (была путёвка), но меня не отпустили, замены не было.

Брат попросил заведующего подыскать мне замену, так как решил обязательно отправить меня учиться.

Также сказал, что половина хозяйства принадлежит мне, и я могу в любой момент им воспользоваться.

Вскорости подоспело время организации колхозов.

Собралась ячейка из пяти коммунистов с целью создать коллективное хозяйство.

Вот их имена:

Бычков Дмитрий Дмитриевич - мой брат,
Вишняков Александр Петрович - заведующий ШКМ,
Лазарев с Зейхима Высоцкой волости,
Андреев Николай Петрович,
пятого, к сожалению, не помню,

и вынесли решение сдать всё своё имущество и хозяйства для базы нового коллективного хозяйства.

Присутствовала на этом собрании и я.

Так в деревне Мишаново, Утошенского сельсовета был организован первый колхоз.

Я с братом делиться не собиралась, цель у нас была общая, моя доля имущества так же вошла туда.

Не скрою, это решение для брата было мучительным, Я видела, как он переживал. Дом разобрали, и вывезли всё, что имели.

Впоследствии, когда я с кинопередвижкой приезжала в этот колхоз, меня встречали с большой любовью и уважением.

В скором времени открываются 24-х дневные курсы киномехаников в городе Новгороде, и меня направляют туда учиться.

В то время кино ещё было немое. Изучали: аппарат «Патэ», к нему динамо-машину «Луч», и ГОМЗовскую аппаратуру.

Неделю на курсах я сидела как «петрушка», ошарашенная новыми названиями: конденсатор, объектив, кассеты, рулоны и так далее, а потом как глаза открылись, и меня, как лучшую и единственную женщину киномеханика, ещё с курсов отправили в Визижский монастырь демонстрировать кино на первой Красной свадьбе, проводимой в только что закрытом монастыре.

Свадьба шла под девизом замены мифической жизни реальной и удалась на славу. Так я стала киномехаником. В журнале «Работница и крестьянка» появилась заметка обо мне, как о первой женщине киномеханике.

В то время киномеханик был одним из носителей культуры на селе.

Какая бы ни проходила картина, она сопровождалась чтением и объяснением со стороны киномеханика и обязательно должна быть увязана с проводимой в стране компанией. Аппаратных не было. Киномеханик находился среди зрителей и активно влиял на сознание людей.

Помню случай в деревне Сычево, Рамушевского сельсовета.

Перед началом сеанса я выступала по проводимой компании перед зрителями и услышала:

- «Просто так говорить, а ты попробуй, попаши, знаешь как трудно.»

В следующий приезд в их деревню, я до сеанса выехала в поле с крестьянами и показала, как надо пахать. Больше таких реплик не было.

Киносеансы проходили с обязательным привлечением сельского актива учителей, врачей, избачей и позднее агрономов. Ни один сеанс не проходил без вступительных лекций и выступлений.

Врачи учили гигиене, рассказывали, как протекает то или иное заболевание, как надо себя вести, если заболеешь, обязательно вызвать врача, приготовив тёплую воду, мыло или самогон для дезинфекции рук, и полотенце, дабы инфекция не распространялась, говорили о пользе прививок. Из этих лекций я узнала, что моча - самая стерильная жидкость у человека и раны в полевых условиях можно промывать мочой.

Учителя уговаривали посещать группы ликвидации безграмотности (ликбез).

Кино носило огромное политическое и воспитательное значение в жизни села.

У меня не хватало политического образования. Мне было трудно дискутировать с населением, и я стала просить, чтобы меня направили учиться в Совпартшколу г. Новгорода.

Проучилась я там только три месяца. Была острая нехватка культурно-массовой работы на селе, и меня отозвали на работу.

Живое слово лекторов, общение людей, которое ничем не заменишь, доносили до людей задачи партии. Всё верно понималось и как надо истолковывалось.

Руководил нашей работой Райком партии, разрабатывал маршруты и темы полит бесед с населением и инструктировал нас

Помню один эпизод из практики моей работы.

До Райкома дошел слух о том, что в церкви монастыря Косино, в только что организованном клубе, на сцене во время спектакля, появилась змея, наведшая ужас на людей всего округа. Клуб закрыли.

Мне дали задание выяснить причину этого явления и отправили туда с кинопередвижкой

Когда по крутой лестнице мне вносили на галерею аппаратуру, то обронили динамо-машину, и она покатилась по ступенькам вниз.

Вот когда я испугалась. Если она не заработает, и сеанс сорвётся, это будет дополнительным тормозом в антирелигиозной работе.

Быстро проверила. Динамо-машина стала давать ток. Проверила аппаратуру и обнаружила «змею» на экране. Проследив за лучом, увидела проволоку от люстры, которая и давала эту тень на экран, так похожую на змею.

Народу пришло - не протолкнуться.

Перед началом сеанса объяснила людям причину появления на сцене «змеи», и продемонстрировала её с разных точек галереи. Все от души смеялись и даже аплодировали. Так был развеян ещё один религиозный миф.

1934 год - самый для меня трагический. Я замужем. У меня полуторагодовалый ребёнок.

В ясли не берут, потому что киномеханики относятся к числу «неорганизованного населения». Такой льготой, как ясли, сад, пользовались только работники лесозаводов и фабрик.

Сын заболел, а меня посылают с партийным поручением в самый отдалённый район Речные Катцы с заданием «Организовать колхоз и обеспечить семфондами с выкачкой денежных средств», так это называлось, а по сути, я должна была продать как можно больше новых, улучшенных сортов семян.

Я пробовала объяснить, что у меня болен ребёнок, но секретарь стукнул по столу кулаком и сказал:

- «Революция не должна страдать из-за вашего ребёнка.»

Поехала, оставив сына на мужа. Он работал вагоновожатым, когда уходил на работу просил чужую старушку присмотреть за сыном.

В скором времени в Речные Катцы приезжает нарочный с вызовом в Райком на чистку партии. Когда я приехала домой, на столе лежала повестка с вызовом в суд от Райдеткомиссии за издевательство над ребёнком.

Я взяла сына, эту повестку и пошла в Райком на чистку.

У меня перехватило горло так, что я не смогла ничего сказать, не то чтобы ответить на вопросы комиссии, только положила партийный билет и повестку в суд на стол и вышла.

Меня исключили из партии.

Сразу после этого принесли домой 400 рублей, помощь от Райкома партии.

Также сообщили, что судебное дело против меня прекращено, а меня перевели в «Сочувствующие Советской власти».

Мне было очень тяжело пережить это, но в моей жизни ничего не изменилось.

Я продолжала работать на кинопередвижке. Так же выполняла поручения партии по проводимым компаниям по росту сознания на селе, воспитывала сына.

Думаю, что в силе партизанского движения за сохранение Советской власти во время войны есть частица и моего труда.

Партизан Лёня Голиков родом из моих краёв.

С кинопередвижкой я ездила по Старорусскому, Полавскому, Залуцкому, Белебёнковскому, Волотовскому, Поддарскому районам.

Перед самой войной я работала в Доме Красной Армии в Старой Руссе.

Солдаты уходили на фронт с моего сеанса. Перед отправкой я демонстрировала им фильмы. Потом была срочная эвакуация под бомбами в Татарию.

Я часто думаю, как бы сложилась моя судьба, если бы не Революция. Три класса Церковноприходской школы, нищета и батрачество.

Я видела, как поднималась деревня, как оживали люди. Нам было, за что бороться. Война уничтожила наши деревни. Сколько кормильцев не вернулось с войны.

Мой брат, Бычков Дмитрий Дмитриевич, во время войны работал парторгом на заводе «Карла Маркса». Он погиб от голода в блокадном Ленинграде.

Совесть коммуниста не позволила ему воспользоваться профилакторием, организованным при заводе, где подкармливали рабочих.

Много было в моей жизни всякого, но никогда не возникало сомнений в правильности пути, по которому пошла наша страна с октября 1917 года.

Имена и события подлинные. Светлая память им, настоящим Коммунистам. Опрос вела и записала Кипарисова (Емельянова) Валентина Георгиевна.

Картина дня

наверх