На информационном ресурсе применяются рекомендательные технологии (информационные технологии предоставления информации на основе сбора, систематизации и анализа сведений, относящихся к предпочтениям пользователей сети "Интернет", находящихся на территории Российской Федерации)

Мы из Советского Союза

13 938 подписчиков

Свежие комментарии

  • Валентина Кузьмина
    Очень жаль! Такие молодые! Жить бы да жить. Соболезную родным и близким.Территория Героев...
  • Vasily Golov
    Он больной.Для чего полез во власть.Так высказалась жена одного работника-сослуживца про Рыбинску.План Андропова и ...
  • Жанна Чешева (Баранова)
    Обратила внимание, что Платформа разместила этот рассказ в рубрике "Бизнес и финансы", что-то повеселило)))Экстрасенсы. Вери...

Гейка

Князь Александр Васильевич Зиновьев.

Работаю с 16 лет!

Служил в Советской Армии (1965 - 1968 гг.) на Архипелаге Новая Земля.
Начальник радиолокационной станции П- 15.  Секретарь комсомольской организации роты.

Учился в школе, институте – геолог геофизик, на курсах водителей, радистов и капитанов маломерного флота. Театральная студия.

Первая пьеса

Тимур и его команда

Целую зиму мы всем классом пытались что-то такое делать, чтобы укладывалось в наше понимание Тимуровского движения. Понятное дело, что слово «движения» мы не использовали, но буквально понимая, что и в Москве должны быть те, кому надо помогать. Ну не переводить же старушек через дорогу, в конце концов. Хотя и такие завихрения случались. И вот в середине этих поисков наш классный, Анатолий Сергеевич Тараскин, русский и литературу вёл, предложил сыграть сцены из повести «Тимур и его команда» Аркадия Гайдара.

Класс загорелся идеей, и сам собой образовался кружок из нескольких пионеров, кто взялся за написание незнакомого текста пьесы. Вернее для решения новой для нас задачи: из текста в книжке написать пьесу. Через некоторое время мы сообразили, что больше, чем на какую-то сцену, мы не поднимемся и остановились на сцене появления Женьки на чердаке в штабе у ребят Тимура. И всё это как-то привязать к небольшой нашей сцене на четвёртом этаже старой кирпичной школы. В сцене играют Женька, Тимур, Коля Колокольчиков, Гейка, Сима Симаков.

Пробы, сегодня это называется нерусским и противным словом кастинг, проводил сам классный и… мне достался Гейка. Прошло с тех пор много лет, но как я понимаю… я именно Гейкой и родился. Настоящий во всём!

Были выбраны и Симаков, и Тимур, и Колокольчиков и даже с Женькой как-то быстро определилось. Девочки почему-то боялись стать актрисами, поэтому Анатолий Сергеевич просто назначил Наташу Заугорскую на Женьку и, разобрав тексты, а их там всего ничего, стали учить и репетировать. Наташа в школьной форме, коричневое платье с чёрным передником стояла за спинкой стула, и изображала, что крутит штурвал: «Лево руля на борт». Режиссёром стал классный.

Назначили день показа родителям и школьникам. Репетировали месяц. За это время изготовили настоящий штурвал, придумали, как натянуть верёвки на сцене, чтобы они натягивались от вращения колеса. Сообразили, как устроить звуки за сценой, которые появляются тогда, когда Женька крутит штурвал. Решили, во что мы будем одеты. На третьей репетиции мы уже были в сценической одежде. На Женьке оказалась летняя рубашка и девчачьи летние сатиновые чёрные шароварчики. В них наши девочки занимались на уроках физкультуры. Летние туфельки.

Провели последнюю, генеральную, и с содроганием сердца в день спектакля прислушивались из своей актёрской комнаты, идут ли зрители! Несколько раз к нам, успокаивая, заглядывал Анатолий Сергеевич. Тут же стояли деревянные ящики с банками и стеклянными бутылками, для шума за сценой, на столе лежала трещётка и горн. Лист железа и молоток. Как только зашли все зрители, и закрылись за ними двери, мы быстро разнесли наши ящики с бутылками и банками в школьном коридоре. Там же приготовились наши помощники.

Звучит некая музыка, в зале затихает шум, медленно потянулся занавес, и зритель увидел чердак сарая, в котором стояли импровизированный стол, ящики, висел старинный телефон, были натянуты непонятные провода к штурвалу, который желтел спицами на подставке вполне напоминающем корабельную рубку. Женя, которая Наташа Заугорская, во всём этом летнем с широко раскрытыми от удивления глазами, медленно ступает по сцене от дверей чердака и, насмотревшись, осваивается настолько, что стала руками мягко прикасаться к проводам, штурвалу, оглядываться и что-то в голове решать. Затем уверенно взяла штурвал в руки и со словами: «Лево руля на борт» крутанула колесо, и в этом миг в коридоре Колька Леонов со всей дури – волнение – лупит молотком по листу железа, который держит в руках, Игорь Гельфенбейн, палкой бьёт трёх и двух литровые банки, Маша Слоним вовсю трещит трещоткой, Витя Анохин бьёт бутылки… Саша Лебедев дует кое-как в горн. Шум стоит страшный. Мы стоим тут же, готовые рвануть на чердак, чтобы разобраться, кто это подаёт сигналы глупые и непонятные! Наступает необходимая пауза в этом грохоте… В дверную щелку было видно, что и зритель наш, наши мамы, папы и школьники повернули головы на звук за сценой и удивлённо переглядывались. На сцене Женька слышит, что звенит телефон на стенке. В удивлении тянет к нему и… слышит звонкий мальчишеский голос: «Алло! Алло! Отвечайте. Какой осёл обрывает провода и подаёт сигналы, глупые и непонятные?»

Женька оторопело, но смело отвечает в трубку (эта смелость на репетициях никак не получалась правдашной): Это не осёл. Это я, Женя»

Тимур на том конце линии кричит почти: «Сумасшедшая девчонка. (Сам Тимур находился совсем рядом с Женей, в соседней комнате, где хранились радиоаппаратура для выступлений, реквизит) Оставь штурвальное колесо и беги прочь!» Женя с испугом посмотрела на колесо. «Сейчас примчатся люди, и они тебя поколотят». Женя возвращает трубку на место, и в этот миг мы в коридоре изображаем, топая ногами по полу, как мы торопимся поколотить неизвестного, забравшегося на наш чердак.

Я резко открываю дверь в зрительный зал, краем глаза вижу, как к нам повернулись все лица. Слева и справа от меня, под локтями высовываются Сима Симаков, Коля Колокольчиков. Мы уставились на «осла» Женьку и начали на неё наступать. Женя, покрутила туда-сюда головой, отступать ей некуда, и вдруг громче, чем на репетициях, закричала на нас: «Кто вы такие? Уходите!.. Это наш сад. Я вас сюда не звала».

Весь этот её запас слов был проговорён так, чтобы Тимур успел из комнаты за сценой перебежать к двери в зрительный зал, изобразить, как и мы, когда вбежали в зал, запыханность и сквозь неё произнести: «Тише, Женя! Кричать не надо. Никто тебя не тронет. Мы с тобой знакомы». Женя во все глаза смотрит на нового мальчика, успокаивается, мы оборачиваемся на Тимура, и тоже мало что, понимаем. И тут Тимур доканчивает: «Я Тимур».

Женька радостно вспархивает ресницами, делает шаг к Тимуру и спрашивает: «Ты Тимур?!» Тимур скромничает, кивая головой. А обрадованная Женька допытывается: «Так это ты укрыл меня ночью простынёй? Ты оставил мне на столе записку? Ты отправил папе на фронт телеграмму, а мне прислал ключ и квитанцию? Но зачем? За что? Откуда ты меня знаешь?» Пока Женька всё это в разбивку произнесла, мы слегка обескураженные, но и принявшие новость как должное, разбились из группы и разошлись к своим точкам на сцене. Сима и Коля сели за стол на ящики, я с биноклем приник к воображаемому окну. Зрителям его не было видно. Да его и не было. Им было видно, как я прижал бинокль к глазам и куда-то смотрю.

Тимур тем временем подошёл к Жене, взял её руку и со словами: «А вот оставайся с нами! Садись», - подтолкнул её к свободному ящику и сам сел на соседний. «И слушай, и тогда тебе всё будет понятно». И сцена покатила.

Немногим позже я возвестил, что по улице идёт воинская часть, и все бросились к моему «окну» смотреть и переговариваться. Затем оговорили, что будут делать сегодня, что завтра. Чем станет заниматься вся команда, и я, сидя у «окна», как и на репетициях, слушал и жалел, что сейчас нет войны, что нет причин искать кого-то, кому надо наколоть дров, натаскать бочку воды и вообще заниматься полезным делом. Что во вторник у нас будет лыжный кросс, и надо будет выложиться. Краем уха услышал замечательную перепалку между Колокольчиковым и Симаковым про то, что Симаков никак не научится рано, с первым лучом солнца, вставать. И решил поддержать Колю, пробурчав от «окна»: «Я не знаю, какой у солнца луч первый, какой второй, но он, - и показал на Симку пальцем, - проспит обязательно». Сима стал набирать воздуха, чтобы уже двоим объяснить, что это совсем не так. Но тут Тимур всех отвлёк на текущие дела.

*****

Вот где-то в эти дни репетиция я заметил за собой эту неожиданную особенность становиться Гейкой. Ну, то есть иду на Репетицию Сашей Зиновьевым, а начинается репетиция, я уже Гейка. С его бесшабашность, готовность стыкнуться, заступиться за слабого. Понятно, что мы изучили повесть Гайдара вдоль и поперёк и хорошенько ею пропитались. Настолько, что возьми меня сегодня выжимать, как вдвоём бельё выжимают, из меня так и потечёт эта замечательно романтическая повесть о том, как надо жить. Чем я и занимаюсь с тех пор вот уже… пятьдесят три года!

Эта моя роль немногим позже привела в меня в студию при театре Советской армии, где в те годы для всех проводились совершенно логично построенные занятия «Народного университета культуры». Это было так. Вечером в зале малой сцены собрались разновозрастные зрители и перед ними почти три часа, выступали актёры. Разыгрывались сцены, читались стихи, показывали танцы. И какие актёры это показывали. Те, кто работали в самых знаменитых театрах и снимались в самых замечательных кинофильмах. Как я сейчас понимаю, то, как зритель, и я в том числе, реагировал на появление актёров, как-то их подстёгивало. Они входили в актёрский раж и тем восхищали! Я не знаю, как долго работали такие Университеты, я после восьмого класса ушёл в большую жизнь, и это уже будет следующий рассказ. Предварил я это в общем событие в мой жизни уже готовым рассказом «На одном дыхании».

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Александр Зиновьев.

Картина дня

наверх