Андрей Сергеевич Дёгтев — эксперт Центра научной политической мысли и идеологии.
Для людей, интересующихся экономикой, не секрет, что финансовые органы управления страной уже многие годы оккупированы представителями вредоносного учения — монетаризма. Его апологеты верят в правило, согласно которому уровень цен в стране в первую очередь зависит от размера и динамики денежной массы, а значит, в целях борьбы с главным, по их мнению, злом — инфляцией, следует всячески ограничивать денежное предложение. В то же время зависимость инфляции от денежной массы является далеко неоднозначной. Мировая статистика свидетельствует, что в странах с более высоким коэффициентом монетизации (отношением денежной массы к ВВП) вопреки монетаристским представлениям инфляция ниже.
К тому же исследования показывают, что в России инфляция носит преимущественно немонетарный характер, то есть колебания количества денег не имеют для неё определяющего значения. Учитывая это обстоятельство, антиинфляционная политика российских властей на деле превращается в упорную борьбу с российской экономикой. Предприятия несут ущерб, страдая от нехватки ликвидности, а инфляция продолжает жить и здравствовать.
В 1990-е годы монетаризм российских властей проявил себя в наиболее радикальных формах. В результате разорительной денежно-кредитной политики денежная масса была сокращена в пять раз, а ставка рефинансирования перевалила за 200%. Из-за нехватки рублей бизнес остался без оборотных средств, не говоря уже о ресурсах на модернизацию. Предприятия были вынуждены в массовом порядке использовать доллары и различные денежные суррогаты (векселя, бартер, просроченную задолженность и т. д.). Вопреки распространяемому монетаристами мифу, инфляция тех лет была вызвана вовсе не включением печатного станка, а стала следствием неготовности российской экономики к радикальной либерализации цен в рамках запущенной реформаторами «шоковой терапии». Унаследованное от СССР тогда ещё народное хозяйство, состоявшее из крупных монополистических предприятий, насильно загнанных в неуправляемый рынок, было просто обречено на гиперинфляцию.
Сокращение реальной денежной массы по причине роста цен требовало выпуска в оборот дополнительных денег. Но эмиссия не успевала за инфляцией. В 1992 году цены выросли в 26 раз, а денег напечатали лишь в два раза больше. Монетаристы упорно пытались остановить инфляцию путём денежного сжатия и довели к концу 1990-х годов коэффициент монетизации до 15%. Для сведения: среднее значение коэффициента монетизации для стран мира составляет 125%.
В 2000-е годы ситуация несколько изменилась. Начался рост цен на нефть. Приток валютной выручки в страну привёл к росту денежной массы в реальном выражении на 10–20% в год. Минфин просто не успевал выводить образовавшиеся потоки средств из экономики. В итоге, началась медленная ремонетизация и снижение процентных ставок. Вопреки монетаристским теориям о связи цен и количества денег, произошло замедление инфляции с 20% в 2000 году до 9% в 2006 году.
Однако эмиссия национальной валюты в России на какие-либо цели за исключением покупки иностранной валюты на внутреннем рынке для её размещения в золотовалютных резервах (ЗВР) по прежнему находится под запретом. Фактически речь идёт о привязке рубля к доллару США. До тех пор, пока нехватка собственной денежной массы частично компенсировалась притоком экспортной валютной выручки, в экономике сохранялась минимальная стабильность. Теперь же, в условиях санкций и низких цен на нефть монетаристская догматика ставит страну на грань катастрофы. Российская экономика по-прежнему недомонетизирована. Отношение денежной массы в национальном определении к ВВП составляет около 40%, что по нашим расчётам в 3,5 раза меньше оптимального значения. Недостаточная монетизация экономики лишает страну инвестиционных ресурсов, необходимых для модернизации и импортозамещения. Да и оборотных средств для элементарного механизма хотя бы простого воспроизводства. Даже его нет — ВВП валится. Как ни надувают его девальвированным рублем — все равно валится.
Вменяемая часть экспертного сообщества уже много лет пытается достучаться до правительства и объяснить ему неадекватность проводимой денежной политики, однако сталкивается с полным игнорированием на официальном уровне и волной недобросовестной критики со стороны либеральных СМИ.
Монетаристы не намерены менять свои подходы отчасти по идейным соображениям, отчасти по политическим — ведь в случае перенастройки кредитно-денежной системы на нужды развития страны финансовые потоки начнут ускользать из-под их контроля. Тем не менее, в обществе понимание несуразности государственной финансовой политики становится всё более широким. Поэтому обслуживающая российский политический режим пропаганда как правило не пытается оправдывать монетаристов. Напротив, она проводит грань между Президентом и правительством, противопоставляя их друг другу. Мол, Президент у нас правильный, а правительство — вредители. Используется старинная формула «царь хороший, а бояре плохие».
Но к сожалению, на деле Президент оказывается не меньшим монетаристом, чем председатель Центробанка или министр финансов. Несмотря на провальные результаты экономической политики, Президент не решается на кадровые перестановки в правительстве. Будучи под покровительством Президента, правительственная команда чувствует себя спокойно и вольготно. Более того, Путин многократно публично выражал поддержку политике Центробанка. Последний раз он сделал это в ходе своей пресс-конференции 17 декабря прошлого года. После каждого подобного заявления защитникам режима приходится прибегать к нетривиальным ходам для спасения имиджа Президента. Вот и после декабрьской конференции такие попытки имели место.
Одной из самых ярких в этом ряду оказалась статья Crimson Alter под названием «Путин против Секты Святого Принтера». В ней автор подошёл к своей задаче нестандартно. Он сумел одновременно и отгородиться от либеральной группы, и оправдать проводимую её представителями монетаристскую кредитно-денежную политику. При этом сторонников суверенизации финансовой системы страны, среди которых присутствует большое количество честных профессиональных учёных, он пренебрежительно называет «Сектой Святого Принтера». По его мнению, они только и думают о том, как бы напечатать побольше денег, видя в этом панацею от всех экономических бед. Crimson Alter не признаёт возможности использования эмиссии для развития национального производства и считает, что все эмитированные рубли будут разворованы. В своей статье автор многократно искажает суть описываемых явлений, что позволяет ему подвести читателей к совершенно неправильным выводам. Рассмотрим более подробно основные идеи, высказанные в статье.
КТО НА САМОМ ДЕЛЕ СЕКТАНТ?
Автор сознательно упрощает позицию противников монетаризма, сводя её исключительно к идее увеличения денежной массы ради самого увеличения денежной массы. Такая позиция выглядела бы действительно странно. В действительности же вменяемая часть экспертного сообщества уже много лет пытается донести до правительства простую истину: невозможно ожидать модернизации, если стоимость кредита в стране превышает среднюю рентабельность предприятий. Обеспечение доступности кредитных ресурсов является главным условием для технологического перевооружения отечественной промышленности. Именно этого и нужно добиться, а изменение размера денежной массы выступает лишь промежуточной целью.
Печатать деньги нужно не в максимально возможных количествах, а лишь в тех, которые необходимы и оптимальны. Дело в том, что при рыночном образовании ставок заниженное количество денег в обороте приводит к повышенному спросу на кредит (как на дефицитный ресурс), а значит, влечёт за собой высокий банковский процент. Доведение же денежной массы до нормального объёма должно, напротив, способствовать уменьшению процентных ставок и облегчению доступа производителей к кредиту. Именно в этом контексте и возникает идея увеличения денежной массы. Восстановление коэффициента монетизации рассматривается, таким образом, как средство снижения стоимости кредита, а не как самостоятельная цель и идея-фикс.
Crimson Alter, игнорирует этот факт, пытаясь выставить многочисленную группу патриотически настроенных и здраво мыслящих экспертов в виде параноиков, стремящихся только к одному — напечатать как можно больше рублей. В реальности все признаки сектантства присущи именно монетаристам. Главным авторитетом для них является мнение Вашингтона, выраженное устами оплотов глобальной долларовой империи — МВФ и Всемирного банка. Поэтому правильнее было бы называть их «Сектой Святого Доллара». И борется эта секта не только со здравым смыслом, но и с Россией.
А КАК ЖЕ ИНФЛЯЦИЯ?
Конечно, пределы, до которых можно было бы снижать процентные ставки исключительно за счёт ремонетизации экономики, ограничены. С определённого момента дальнейшему уменьшению ставок будет мешать инфляция. Ведь банки не готовы выдавать кредиты по ставкам значительно ниже инфляции. Для решения этой проблемы, безусловно, потребуется борьба с инфляцией. Но не в её современном безумном виде, когда рост цен пытаются остановить за счёт ограничения денежной массы, а путём воздействия на истинную причину инфляции — монополизм, царящий на всех уровнях от продуктовых рынков и торговых сетей до естественных монополий.
Но и этого может оказаться недостаточно для того, чтобы довести инфляцию до близких к нулю показателей. Существуют расчёты, показывающие, что в силу особенностей российской экономики инфляция в ней является асимптотической величиной, достижение нулевого показателя которой невозможно. Иными словами, к снижению инфляции можно стремиться вечно, но определённый инфляционный фон, имманентно присущий экономике, по-прежнему будет сохраняться.
СУВЕРЕННАЯ ЭМИССИЯ ПОД ПРИРОСТ ПРОИЗВОДСТВА
Что же в таком случае делать для того, чтобы обеспечить доступность заёмных средств для отечественных предпринимателей? Очевидно, необходимо создать специальный механизм кредитования производственного роста. И такой механизм уже разработан. Его суть заключается в организации кредитования производственной модернизации на некоммерческих принципах. Речь идёт о создании полноценного института развития через кредитование — Государственном внебюджетном инвестиционно-кредитном фонде (ГВИКФ). Если простой коммерческий банк гонится за максимальной маржой, пытаясь навязать заёмщику кредит по максимально высокой процентной ставке, то роль ГВИКФ заключается в предоставлении заёмных средств на производственные нужды по максимально низкой стоимости.
Возможно кредитование и по отрицательной ставке. Источником средств Фонда становится эмиссия. Однако о возможности механизмов наподобие ГВИКФ Crimson Alter умалчивает, обвиняя противников монетаризма в бездумном стремлении залить экономику деньгами.
Более того, он уверен, что идея инвестирования за счёт эмиссии придумана исключительно для того, чтобы банкиры могли воровать полученные ими из Центробанка кредиты. В качестве аргумента он заявляет, что давний противник монетаризма Сергей Глазьев призывает смягчить статью 159 УК РФ («Мошенничество»). Имеется в виду рекомендация о реализации шестого пакета гуманизации УК, которая содержится в докладе Столыпинского клуба «Экономика роста». Шестой пакет подразумевает возвращение отдельной статьи 159.4 («Мошенничество в сфере предпринимательской деятельности»), действие которой на данный момент остановлено. Как полагает Crimson Alter, рекомендация ввести отдельную статью для предпринимателей свидетельствует о том, что Глазьев хотел бы, чтобы будущие банкиры-воры были «застрахованы от возможности сесть на нары».
Но давайте по порядку. Во-первых, статья 159.4 не гарантирует мошенникам страховку от тюрьмы, а напротив, подразумевает сроки от 1 до 5 лет. Во-вторых, было бы неплохо в первую очередь обратить внимание не на доклад Столыпинского клуба, где Глазьев является всего лишь одним из многочисленных соавторов, а на собственный доклад Сергея Юрьевича Совету безопасности. Кстати то, что Глазьев сумел включить проект целевой связанной эмиссии в повестку Столыпинского клуба, является достижением. Что же касается самого доклада Глазьева Совбезу, то ни в основном его тексте, ни в приложениях о статье 159 не говорится ни слова. Нет в докладе и призывов снять ответственность с финансовых нарушителей. Напротив, предлагаются многочисленные меры по ужесточению борьбы с незаконным выводом средств и другими финансовыми преступлениями. Например:
— Ужесточение уголовной ответственности за незаконный вывоз капитала с территории государств-членов Таможенного союза, в том числе в форме притворных внешнеторговых и кредитных операций, уплаты завышенных процентов по иностранным кредитам.
— Распространение действия статьи 174 УК «Легализация (отмывание) денежных средств или иного имущества, приобретенных другими лицами преступным путем» на доходы, полученные путем совершения налоговых преступлений и путем незаконного вывоза капитала, а также включение в состав налоговых преступлений неуплату налогов при наличии налогооблагаемой базы.
— Введение налога на спекулятивные финансовые операции и чистый вывоз капитала.
— Введение уголовной ответственности за провоцирование банковской паники для переманивания клиентов.
— и т. д.
Таким образом, обвинение Глазьева в покровительстве недобросовестным банкирам не соответствует действительности и имеет явно пропагандистский характер.
ПРОЕКТНОЕ ОБВОРОВЫВАНИЕ
Crimson Alter утверждает, что в России и без того уже действуют институты стимулирования экономики, приводя в качестве примера программу проектного финансирования. Однако забывает указать, под какой процент предоставляются кредиты по этой программе. Рефинансирование Центробанком в рамках проектного финансирования происходит по ставке равной ключевой ставке ЦБ минус 1 процентный пункт. Для конечного заёмщика стоимость может доходить до ключевой ставки плюс 1 процентный пункт, то есть на данный момент до 12%. Ничего себе льготное кредитование! Это не проектное финансирование, а «проектное обворовывание» заёмщика. И это в то время, как западные производители кредитуются под 0,5–3%. С таким уровнем процентных ставок неудивительно, что по условиям проектного финансирования в 2015 году было выдано кредитов всего лишь на 235 миллиардов рублей. В то время как недостающие для модернизации инвестиции по самым скромным подсчётам составляют триллионы рублей.
ОПЫТ ДРУГИХ СТРАН
Противники таких институтов как ГВИКФ, к которым относится и Crimson Alter, используют монетаристский довод, согласно которому льготное кредитование экономики разгоняет инфляцию. Такой аргумент выглядит убедительно лишь в риторике. Однако на практике моментально опровергается опытом стран, прошедших через эмиссионное стимулирование экономического роста.
Например, Китай во второй половине 1990-х годов сумел добиться полуторакратного реального роста ВВП, одновременно удвоив денежную массу и доведя коэффициент монетизации до более чем 200%. При этом не только не наблюдалось высокой инфляции, но в отдельные годы была и дефляция. Как такое могло произойти? Очень просто: при увеличении производства инфляционный эффект денежной эмиссии нейтрализуется за счёт роста товарной массы. Это следует даже из классической монетаристской формулы, на которую вслед за Милтоном Фридманом молятся все монетаристы: MV=PQ (где M — денежная масса, V — скорость денежного оборота, P — уровень цен, а Q — товарная масса).
Внимание монетаристов остаётся прикованным к двум элементам тождества — денежной массе и ценам. Такой переменной как «количество товаров» для них почему-то не существует. Тем не менее, очевидно, что рост товарной массы способен компенсировать увеличение количества денег, особенно если эмитируемая денежная масса сгружается не куда попало на рынок, а направляется целевым образом на финансирование инвестиций в новое производство, что гарантирует конвертацию каждой напечатанной денежной единицы в дополнительную единицу товарной массы.
Помимо Китая феномен эмиссии для развития демонстрировали послевоенная Япония и Германия. В их случае рост денежной массы также не был самоцелью, а являлся лишь побочным эффектом. Главная же стратегия заключалась в доведении финансовых ресурсов до нуждающихся в них отраслей перспективного роста. Ни к какому инфляционному катаклизму это не привело. Несмотря на существенное увеличение монетизации экономики, рост цен был весьма умеренным: в Германии на 1–2% в год, в Японии не более чем на 6%. С приростом ВВП тоже проблем не было: немецкая экономика росла в среднем на 5% в год, а японская — и вовсе на 10%. В дальнейшем опыт Японии и Германии в той или иной степени применялся многими странами. В частности японская модель использовалась Кореей и Тайванем.
Эти примеры видимо, неизвестны Crimson Alter. Он приводит совсем другие примеры для того, чтобы продемонстрировать неправильность борьбы с монетаризмом: Венесуэла, Иран, Беларусь и Китай. В первых трёх странах наблюдаются высокие процентные ставки, что, по мнению Crimson Alter, свидетельствует о безальтернативности монетаристской кредитно-денежной политики. Crimson рассуждает следующим образом. В этих странах правят сильные авторитарные режимы, которые, если бы захотели, могли бы устроить у себя альтернативную денежно-кредитную систему. Тем не менее, они этого не сделали. Значит, сохранение высоких процентных ставок для бизнеса и ограничение денежного предложения является единственно верной стратегией. Более чем странная логика — если все вокруг лечат простуду ртутью и кровопусканием, то значит, этот метод лечения безальтернативен, займусь им и я.
Трагедия Венесуэлы при Уго Чавесе как раз и заключалась в том, что он не смог создать альтернативный нефтедобыче реальный сектор, из-за чего теперь его преемнику Николасу Мадуро пришлось вводить в стране чрезвычайное положение, как только нефть упала ниже $28. Многолетняя несостоятельность денежно-кредитной политики Венесуэлы является одной из причин теперешнего плачевного положения дел в её экономике.
Политике поддержки белорусской промышленности российский производитель может только позавидовать. Если бы она была ещё дополнена и вменяемой денежно-кредитной стратегией результаты белорусской экономики были бы ещё лучше.
Неспособность в достаточной мере настроить денежную систему на обслуживание интересов национального бизнеса в обоих случаях не позволила в полной мере реализовать потенциал экономического развития. Хотя достижения в отдельных сферах госуправления этих стран, безусловно, имеются. В Венесуэле — это относительно развитая система социальной поддержки населения. В Беларуси — сохранение и развитие советского промышленного наследия.
Пример Ирана в данном случае и вовсе неуместен. Указывая на высокие банковские ставки в Иране, Crimson Alter пытается доказать невозможность строительства альтернативных денежно-кредитных систем. Но такую систему Иран уже построил. В стране действует система исламского банкинга, отрицающая ростовщический процент. Банк не требует от кредитуемого предприятия фиксированный процентный платёж. Он только лишь участвует в прибыли и рисках предпринимателя вместе с ним. А упоминаемые Crimson Alter процентные ставки есть не что иное, как размер ожидаемой банковской прибыли, пересчитанный в виде процентной доли от суммы кредита.
Кредитная система западного образца способствует подчинению реального сектора банкам — ведь в случае недостаточной рентабельности проекта предприятие не сможет расплатиться по долгам и будет вынуждено отдать банку залоговые активы. В исламском же банкинге предприятие расплачивается с банком пропорционально полученной прибыли.
Китай, как полагает Crimson Alter, своим примером также демонстрирует безосновательность любых попыток суверенизации денежно-кредитной системы. Китай накопил внешнюю корпоративную и государственную задолженность в размере $850 млрд. А Национальная комиссия по Реформам и Развитию КНР советует компаниям привлекать зарубежное кредитование при реализации инфраструктурных проектов. Это, по логике Crimson Alter, говорит о том, что даже Китай с его глобальной геополитической мощью не сумел создать внутренние источники финансирования инвестиций.
Но Crimson Alter не предлагает сравнить размер внутреннего кредита, полученного китайскими экономическими агентами с внешним частным долгом Китая. Мы, в отличие от него, сделаем это. По состоянию на конец 2014 года внутренний кредит частному сектору в Китае равнялся 142% от ВВП, а внешний долг частного сектора составлял всего лишь 8% от ВВП. Очевидно, что основным источником кредитных ресурсов для китайской экономики является собственная банковская система, основанная на суверенной эмиссии, привязанной к потребностям национального производителя, а не к доллару. Призывы же китайских властей к привлечению иностранных кредитов носят тактический характер и направлены на обеспечение дополнительного потока валюты в страну с целью ослабить текущее давление на юань.
ФИНАНСЫ ДЛЯ ГОСПОД И ДЛЯ ТУЗЕМЦЕВ
В конце статьи автор приходит к выводу, что только США и их исторические союзники имеют право на эмиссионное стимулирование своих экономик, так как они являются победителями двух мировых войн и эмитируют мировые валюты, что позволяет им экспортировать инфляцию в другие страны. Логику Crimson можно понять. Дескать, США, Япония и страны еврозоны сбрасывают лишнюю валютную массу в мировую экономику и таким образом сами спасаются от инфляции. Остальные страны такой возможности лишены, а значит, и о привязке валюты к внутреннему спросу мечтать им не стоит.
Но эти рассуждения не соответствуют действительности. Эмитируемая в западных странах денежная масса далеко не полностью выводится за их пределы. В существенной мере эмиссия на западе направлена на внутренний рынок. Именно поэтому наблюдается столь высокий уровень монетизации западных экономик (например, в еврозоне — почти 100% от ВВП, а в Японии — выше 250%).
К тому же Crimson противоречит сам себе, ссылаясь на высокий приток капитала в западные страны. Ведь приток капитала ведёт к повышению монетизации экономики, а значит, сводит на нет положительный эффект от экспорта инфляции.
Одним словом, экономические механизмы, которые препятствовали бы проведению самостоятельной кредитно-денежной политики за пределами стран «золотого миллиарда» Crimson Alter описать не может. Остаётся механизм политический. Который вполне понятен. Оказавшись победителем сначала во Второй мировой, а потом и в холодной войне, Запад во главе с США взялся за установление своих порядков во всём мире. Это касалось и сферы экономического регулирования. Здесь для всего мира была выбрана концепция монетаризма, которую и принялись насаждать при помощи МВФ и Всемирного банка с одной стороны и пятой колонны в побеждённых странах — с другой.
Важно отметить, что монетаризм был выбран Западом исключительно для остального мира. После непродолжительного периода моды на монетаристскую теорию в конце 1970-х — начале 1980-х годов западные страны отказались от неё — нескольких лет оказалось достаточно, чтобы понять её несостоятельность. В наши дни в собственной денежно-кредитной политике Запад следует совсем другим принципам. Например, борясь с последствиями кризиса 2008 года, американский ФРС напечатал $3,5 триллиона. В итоге за 7 лет денежная база увеличилась в 5 раз! Другой пример — аналогичная программа в ЕС, которая началась в марте прошлого года и рассчитана на эмиссию €1,5 трлн. Остальному миру в то же самое время отведена иная судьба — высокие процентные ставки и запрет на эмиссию иначе как под прирост ЗВР.
Обязательность исполнения рекомендаций МВФ подкрепляется зависимостью туземных элит от стран Запада, куда вывезены их критические активы. Недостаточно исполнительные страны в критический момент могут оказаться и без кредитов МВФ. Монетаризм, идущий бок о бок с идеологией «вашингтонского консенсуса», служит двум целям: блокированию экономического развития за пределами ареала «золотого миллиарда» и обеспечению свободного доступа западных ТНК на внутренний рынок туземных стран с последующим вывозом капитала.
Получается, что вот этот глобальный паразитический механизм поддерживает Crimson Alter. Выходит, по его мнению, Россия, проиграв в холодной войне, должна безоговорочно смириться с потерей экономического суверенитета и смиренно отказаться от любых попыток использовать свои деньги во благо своей же экономики.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
В своей статье Crimson Alter столь откровенно притягивает за уши желаемые ему выводы, что возникает уверенность: автор совершенно не ставил перед собой задачу честного анализа фактов. Похоже, главная цель заключалась только в одном — оправдать разорительную для страны денежно-кредитную политику. В условиях текущего кризиса вред монетаризма становится всё более очевидным. Споры о финансовой политике из разряда праздных теоретических рассуждений перешли в плоскость насущной проблематики, напрямую связанной с выживанием страны. В ближайшее время бизнес и экспертное сообщество будут всё активнее требовать смены денежной политики. Монетаристы, конечно, будут сопротивляться, а значит, и статей, подобных той, что была рассмотрена выше, будет появляться всё больше. Разумному читателю стоит к этому приготовиться, дабы не позволять манипулировать своим сознанием.
Свежие комментарии