Клим Жуков про рождение революции - от поражения 1907 к победе 1917 года

Д.Ю. Я вас категорически приветствую. Клим Александрович, добрый день.

Клим Жуков. Добрый день. Всем привет.

Д.Ю. Обо что сегодня?

Клим Жуков. Восьмую часть “Рождения революции”. Что-то мы давно не разговаривали про это. То ты где-то, то я где-то. У нас дело дошло в прошлый раз до революции 1905 года. Про нее начали. Вот сегодня нужно с ней закончить и дойти до февраля 1917. До октября 1917 года, наверное, не осилим сегодня. Итак очень большой объем получается. Называться у нас будет беседа “От поражения 1907 к победе 1917 года”.

Д.Ю. Итак.

Клим Жуков. Существует такая распространенная иллюзия, что революции происходят только в городах. Просто потому, что все правительственные здания находятся, как это ни странно, в городах и если что-нибудь случается, то в городах хорошо видно. Поэтому все думают, что все революционеры концентрируются в городе и там чего-то мутят. Но если говорить об аграрных странах, Россия, о которой мы сейчас рассуждаем, была именно аграрной страной, то надо констатировать, что, несмотря на яркие внешние проявления, в городах происходят перевороты. То есть, результирующий фактор революции, переворот. То, что мы видим фактурно и выпукло, оно в городе. В силу меньшей публичности, тем не менее, эти процессы глубинные, которые происходят в аграрном обществе. Они, конечно, являются основополагающими. Мы начнем с деревни. Потому, что в начале XX века революционная война пошла, конечно, оттуда.

В прошлый раз мы говорили, что феодальная, по сути, монархия в России перестала иметь точку опоры в виде дворянства и не смогла опереться на буржуазию. Таким образом, фактически, оставшись без каких-либо рычагов воздействия на реальную действительность. То есть, дворяне перестали, как класс делегировать уровень легитимности монарху. А для буржуа монарх был нужен постольку поскольку. То есть, как только он перестанет быть непосредственно нужен, его и уберут. И вот единственное, на что опиралась феодальная монархия, может не непосредственно, а в виде исторической инерции, это была феодальная деревня. И тем более мощная это была опора, что в деревне проживало 83-84 процента населения. А, как ни крути, если ты поссоришься с 600 тысячами дворян, включая женщин и детей, но при этом тебя будут поддерживать 140 миллионов крестьян, то 140 миллионов крестьян всегда перевешивают. И деревня в самом деле была очень сильно традиционализирована. Даже не смотря на активные попытки капитализации деревни с 1861 года, с отмены крепостного права, о чем мы в прошлый раз говорили, эта капитализация шла очень медленными темпами. И по факту деревня в начале XX века, она очень мало отличалась от деревни XVI-XVII веков.

Д.Ю. Сильно.

Клим Жуков. Она, может быть, сильно отличалась от деревни XIII века. Но с XVII веком деревню 1900-х годов можно было вполне сопоставить. Конечно, там были очень сильные традиционалистские устремления. И мы помним, как совсем недавно народники ходили в народ, а потом туда же ходили, под несколько другим соусом, эсеры. Мы помним, что крестьяне их не принимали в основном. Они их в лучшем случае слушали, иногда били. Начало XX века стало временем, по-настоящему грозных тектонических подвижек и в деревне тоже. В первую очередь в деревне. Вот 1902 год. Еще до революции 1905 года некоторое время. А вот в латифундии Мекленбург-Стрелицких, в Полтавской губернии, 9 марта по старому стилю, вспыхивает восстание. И сначала это было не восстание, а выступление недовольных крестьян, которые организованно занялись вывозом сена и картошки. То есть, явились на склады, все, что посчитали справедливым, вывезли, что посчитали справедливым оставить хозяину земли, оставили. Вывезли не подчистую.

Д.Ю. А чем руководствовались? На основании чего они все это забрали?

Клим Жуков. Потому, что они решили, что у них уже который год происходит сверхэксплуатация. Они столько лет выплачивали выкупные платежи, продолжают их выплачивать. При этом вынуждены были горбатиться на этого помещика. Там неслабая экономия была: 57 тысяч гектаров. Вот они решили, то, что они отработали, они просто заберут себе. И это был такой спусковой механизм, который запустил волнения. Кубань, Саратовская губерния, Симбирская губерния, Подольская губерния, Рязанская губерния, Волынская губерния, Харьковская губерния. Черниговская губерния, Херсонская губерния, Воронежская губерния. И вот там уже дело далеко не всегда обходилось вывозом сена и картошки. 105 помещичьих усадеб было разгромлено. И изрядное количество кулацких хозяйств, тоже речь о сотнях.

Д.Ю. Да ты что? То есть, никаких большевиков, а кулаков уже любят, как могут. Это у которых руки не разгибались от работы, поэтому они кулаки?

Клим Жуков. Да. Но это, понятно, сделали только сельские алкоголики. Видимо, это были все алкоголики поголовно. Около миллиона рублей ущерба было нанесено. И алкоголиков оказалось 40 тысяч активных участников. И отряды они формировали до 1000-1100 человек. Это фактически размером с полк отряды. Пришлось применить войска в количестве 10 тысяч человек. Потому, что иначе с ними было не справиться. 1092 человека смогли захватить и отдать под суд. Ну, и конечно возмещение ущерба было возложено на крестьян. А всего в 1902 году было зафиксировано 340 крестьянских волнений. И для парирования угрозы крестьянских волнений, уже в 1903 году были учреждены уездные полицейские управления в 46 губерниях. То есть, явление было уже массовое. Это было совершенно массовое и системное явление. То есть, нужен был маленький толчок, например, недород, и недовольство из глухого переходило во вполне конкретные действия. И, хотя до революции остается еще три года, но, по сути дела, русская деревня стала тем самым пороховым погребом, о котором говорил Бенкендорф еще в 1830-х годах.

И вот тут-то, в отличие от ситуации, которую видел Бенкендорф, произошли серьезные изменения. Потому, что крестьяне все чаще выходят за рамки экономических требований. То есть, раньше речь шла только о земле, и больше ни о чем. Теперь тоже о земле, плюс обычные обиды, по сравнению с землей мелкие, недоимки, выкупные платежи, малоземельные участки. И вот к ним прибавляются требования политического свойства. Что для понимающих людей должно было быть симптомом, что все не в порядке.

Д.Ю. Что же это было за требование?

Клим Жуков. Они были разные требования. В частности, это были требования местного самоуправления. Требования государственного, народного представительства от крестьян. Ничего себе, они требовали парламента.

Д.Ю. До чего докатились.

Клим Жуков. Да. Это “сицилисты” воду намутили конечно же.

Д.Ю. А как же земства, пропагандируемые гражданином Солженицыным?

Клим Жуков. Так в земстве крестьяне фактически не были представлены. То есть, да, они там были представлены, но они не играли там решительно никакой роли.

Д.Ю. Как благообразно все был устроено.

Клим Жуков. Ну, да. Там есть пара клоунов от крестьян.

Д.Ю. Клоуны известно у кого.

Клим Жуков. На них все с интересом поглядывают и все. И вот эта политическая сила, 83 процента населения... Кто говорит, что хотя бы без пассивного несопротивления этого большинства, а, скорее всего, решительного согласия, могут быть какие-то изменения, это человек очень наивный. И на первый план мы видим, как выходит новый тип этого недовольного крестьянина. Раньше бунт, мы об этом говорили много раз, это стихийное выступление озверевших от голода мужиков. Которые просто шли, все жгли, поднимали на вилы и так далее. Теперь все чаще крестьяне собирают сход, где они вырабатывают программу действий и программу требований. Решается, сколько хлеба должно быть реквизировано у помещика. То есть, высчитывали, сколько они отработали и сколько прибавочного продукта им недодали, несправедливо забрали. Это должно было быть изъято. Организованно, включая жен и детей, выходили к усадьбе, выдвигали требования. И, так как их было много, помещик, как правило, ничего не мог сделать. Они просто шли и забирали. Причем чаще всего это обходилось без эксцессов. Но, если там оказывалась полиция, сам помещик или кулак начинал сопротивляться, доходило дело до стрельбы, до поджогов.

Д.Ю. В деревне с этим просто.

Клим Жуков. Да. При появлении солдат, как правило, сопротивления организованного не оказывалось. Более того, оказывалось организованное несопротивление. Все хором сдавались, но именно, что хором. Зачинщиков нет, зачинщики все: “У нас сход так решил, весь мир так постановил”. То есть, наказывать придется поголовно всех. А это невозможно. Как ты их всех накажешь? Никак.

Д.Ю. Может выпороть?

Клим Жуков. Пороли. Опять же, ты их всех перепорешь, это серьезное наказание, они работать завтра не смогут. А надо. Кстати говоря, после серьезной порки и через неделю работать не смогут. А это же убыток. Вот что с ними делать? И надо сказать, что 1901-1902 года бунты эти, выступления, были связаны не только с недородом. Потому, что раньше этого самого недорода, в общем, хватило бы, чтобы организовать бунт. Но голодовки случались, как мы знаем, и раньше. И раньше случались крестьянские выступления. Но теперь мы видим новое качество этих выступлений. В первую очередь в виде организованности. Конечно, в силу того, что село капитализируют, крестьяне превращаются из класса в себе в класс для себя. У них появляется классовое самосознание, которого раньше, конечно, не было. Потому, что крестьянин из Курской губернии был патриотом максимум какого-нибудь уезда Гадюкино этой губернии. Но дальше его фантазии не распространялись. Теперь все изменилось. Все, опять же, связано с глубинными экономическими изменениями.

Эволюция на селе шла очень медленно, но она все-таки шла. И дошла до того момента, когда неважно, это кулак, латифундист-землевладелец, который просто купил землю на селе, помещик, который владеет землей наследственно, все это субъекты буржуазного уклада. И крестьяне с 1860-х годов являются активной точкой приложения этого самого нового уклада. Даже если крестьянин не участвовал лично в аграрном предприятии, все равно он включался в систему капитализма. Он оказался производителем прибавочного уже не продукта, а прибавочной стоимости. То есть, он включился в товарно-денежные отношения. Естественно, это породило новое бытие, которое породило новое общественное сознание. То есть, крестьяне стали формироваться как класс. Несправедливость, которую крестьянин видел, причем, не читая Адама Смита, Рикардо, крестьянин совершенно четко “опространствил” трудовую теорию стоимости. Опять же, не читая Смита, Рикардо, Маркса. Почти все крестьяне были безграмотные.

Но трудовую теорию стоимости, если почитать их наказы в Думу, они понимали отлично. Потому, что крестьянин своими глазами видел, что является залогом богатства очень небольшого количества господ на селе. Его труд. Из его труда вытекает та самая стоимость. И эта стоимость воспринималась как страшная несправедливость. Причем неважно. Крестьянин мог быть сам по себе довольно зажиточным. По крайней мере, на данном участке земли не бедствовать. Но, то, что он не бедствует, и тот барыш, который получает от вывоза хлеба на рынок хозяин земли, это величины, мягко говоря, несопоставимые. Ну, и прикинуть эту вилку было очень не трудно. И понять, откуда эта вилка взялась. Оттого, что ты пашешь, а этот человек только продает. Причем крестьянин, это во время бунтов было хорошо заметно, не отбирал весь хлеб, даже у самых ненавистных помещиков. По крайней мере, пока не случались эксцессы с поджогами, убийствами и прочее. Потому, что он понимал, что помещик тоже работает. Он продает хлеб, организует вывоз, хранение. Это требует неких усилий, в любом случае. Или не помещик, а его управляющий. Короче говоря, эта верхушка какой-то труд совершает. И этот труд должен быть вполне конкретным образом оплачен. Долю этой оплаты им оставляли. Заметьте, еще Ленин об этом крестьянам ничего не рассказал. А они все сами сообразили абсолютно стихийным образом.

То есть, мы видим, как село капитализируется и становится с одной стороны субъектом, с другой стороны объектом капиталистического уклада и, таким образом, феодальная монархия лишается последней точки опоры. Уже не в правящем классе, а в “правимом” классе. Так, как крестьянство делается буржуазным, феодальный уклад уже и крестьянству только во вред. Хотя в то время, в среднем, крестьянин был склонен думать про хорошего царя и плохих бояр. Да, и преувеличивать значение революционной агитации в этом процессе, было бы большой ошибкой. Конечно она велась, мы только что говорили о народниках, об эсерах.

Д.Ю. Ну, глядя на количество восставших областей и количество восстаний, я бы сразу задумался о какой-то чудовищной агентурной сети. Волосатые щупальца распущены по всей стране. А Третье отделение, или кто там, не в курсе о размахе пропагандистских работ?

Клим Жуков. А вот Третье отделение как раз было в курсе. И вот, что оно пишет: “В Саратовской губернии в первой половине 1905 года большевистские листовки распространялись от случая к случаю в 60 селах. А сел в губернии насчитывалось несколько тысяч. 1907-1914 гг. в Белоруссии из 131 села где велась агитация, бунтовали всего 14”. А всего в волнениях участвовали 924 села, где не было вообще никакой агитации.

Д.Ю. Чего-то сеть не очень работает.

Клим Жуков. А крестьяне бунтуют при этом. 131 деревня охвачена агитацией, из них бунтуют 14. А из неохваченных 924 бунтуют. То есть, это какая-то трагическая разница. Крестьянство стремительно революционизировалось. Власть была вынуждена делать некие реверансы в сторону крестьянства, безусловно. Но это всегда были меры косметического свойства, и они всегда принимались с запозданием. То есть, сначала крестьяне выступали, потом их приходилось давить силой. И, когда они выступали еще раз, становилось отчетливо понятно, от местного уровня до государя императора, что в таком виде это существовать больше не может, нужно кинуть им какую-то косточку. То есть, крестьяне получали часть того, что требуют после того, как они устраивали силовую акцию. Или акцию глухого неповиновения, типа забастовки. То есть, становилось понятно, что тебе сам никто ничего не даст, придется вырывать зубами. Так как это происходило раз за разом, то людей выдрессировали на то, что они должны будут забрать сами, им никто не даст добровольно ничего.

Конечно, все думающие люди того времени понимали, что деревню нужно как-то реформировать. Потому, что в таком виде она существовать не может. А если в таком виде не может существовать село, то и аграрная страна в таком виде скоро перестанет существовать. Это с одной стороны. С другой стороны, реформировать нужно было решительно и очень быстро. Проблемы, отложенные, начиная с XVIII века, докатились до XX века уже не как пороховая бочка, а как цистерна с нитроглицерином по ухабистой дороге. А с третьей стороны. Эту массу крестьянства реформировать как-то, чтобы не поколебать устои существующего государства, это было невероятно сложно. Это должно было быть вмешательство хирургически точное. С полным пониманием специфики возникающих проблем. А вот с пониманием возникающих проблем, имелись некоторые сложности. Потому, что даже при наличии у ряда думающих людей при власти серьезнейших наработок в этом отношении, смычка между академическим знанием и практическим применением была очень слабая. Почему? Потому, что у нас наверху оставался по-прежнему отживающий феодальный класс, и наверху оставался новый класс-эксплуататор – буржуазия. Которые никак не хотели заниматься реформированием уклада жизни податного населения. Потому, что это было напрямую им не выгодно.

Д.Ю. Почему?

Клим Жуков. Потому, что для дворян это землевладение было просто основой существования. Для буржуазии все эти крестьяне, это был рынок очень дешевой рабочей силы. Как только ты их будешь реформировать, они превратятся в рынок дорогой рабочей силы. И кому это надо? Да, с начала 1880-1890 годов, потом с начала XX века к нам очень охотно шли иностранные инвестиции, в том числе потому, что у нас была самая дешевая рабочая сила в Европе. Поэтому сюда выгодно было вкладываться. Потому, что барыш большой откатывался. Это всех устраивало. Кроме рабочей силы, которую это не очень устраивало. Так вот.

Д.Ю. Которая по непонятным причинам хотела денег.

Клим Жуков. По непонятным причинам вообще заявляла какие-то права. Они там с XIII века ничего не заявляли, а тут раззаявлялись. Даже возмутительно. Рассуждая о создании Думы, Сергей Юльевич Витте говорил: “Тогда было признано, что держава может положиться только на крестьянство, которое по традиции верно самодержавию. Царь и народ! Поэтому даже такие архиконсерваторы, как Победоносцев, Лобко и прочие, все настаивали на преимуществах в выборном законе крестьянству”. То есть, крестьянство уже не является опорой трона, но Витте, умнейший человек, и один из самых осведомленных людей в империи, думает до сих пор, что оно все еще является.

После относительного затишья, в 1904 году, начались новые волнения. Тогда Милюков писал, что: “Революционное движение далеко не успело проникнуть в массы, и его роль заменялась симуляцией революции и интеллигентами”. То есть, Милюкову просто казалось, что кто-то мутит воду. То, о чем мы говорили выше. Хотя уже тогда первичная статистика могла бы точно сказать, чтобы мутить воду так, никаких сил не хватит. То есть, революционную ситуацию, в том числе и на селе, видели как результат агитации и пропаганды со стороны неких третьих сил. А реальное положение дел обстояло куда сложнее и, забегая вперед, хуже и страшнее.

Д.Ю. Ну, для такой сети сколько народу надо, во-первых. Сколько у вас членов в партии? Например, большевиков.

Клим Жуков. Тогда их вообще еще не было.

Д.Ю. Ну, ты же упоминал, что они там были.

Клим Жуков. Ну, это позже.

Д.Ю. Не важно. Это сколько должно быть этих большевиков? Чтобы они добрались до этих тысяч деревень.

Клим Жуков. Ну, их к 1917 году было 27 тысяч человек.

Д.Ю. Во-вторых, если они волокут туда листовки, наверное, они где-то печатают. Наверное, они где-то закупают бумагу, краску. А потом это надо куда-то доставлять, куда-то волочь. Каким бы странным это ни показалось, это еще и деньги. То есть, гигантские финансовые потоки. На производство, доставку. Где это? По-моему, это уже тогда должно было быть понятно.

Клим Жуков. Я и говорю, что между “понято” и “познано” очень большая разница. Потому, что понимать многие понимали, а практических выводов сделать... Мы сейчас увидим, какие они практические выводы сделали. В 1904 году случился очередной недород хлеба. И это привело к голодовке 1905 года. И правительство помощи крестьянам не то, чтобы не оказало. Оказало очень мало. Потому, что в это время шла война с Японией, было не до того. А помещики в это время занимались экспортом хлеба за границу. То есть, тут у нас война, тут крестьяне голодают, а тут спокойно занимаются своим привычным делом, то есть, барыжат природными ресурсами. Причем, видимо у нас это стало уже доброй традицией, в виде продукта самого низкого передела, в виде просто зерна. Не муки, а именно просто зерна.

Д.Ю. А крестьяне, которые все это вырастили и собрали, на все это смотрят внимательно.

Клим Жуков. Да. Ну они смотрели внимательно до осени 1905 года. Когда историк Данилов писал: “Крестьянское движение охватывало свыше половины европейской России, практически все регионы помещичьего землевладения. Всего за 1905 год было зарегистрировано 3228 крестьянских выступлений. За 1906 год 2600. За 1907 – 1337. Современники говорили о начавшейся в России крестьянской войне против помещиков. В то же время правительство не просто бросает против крестьян карателей. Солдаты расстреливают крестьян из пулеметов и артиллерийских орудий, сжигают целые села. Правительственные войска ведут себя в охваченных восстаниями районах России, как на оккупированной территории”. Причем делалось это не самовольно и спонтанно, а это было следствием методичного подхода. И это было заранее согласовано с полученными приказами. Вот, например, министр внутренних дел, тогда Дурново, приказывал Киевскому генерал-губернатору сжигать жилища крестьян в случае неповиновения.

Д.Ю. Какая прелесть. Я очень люблю слушать про какое-то там Тамбовское восстание, которое являет собой чудовищное преступление Советской власти против крестьян. А вот эти преступления рассматриваются? Когда по деревням лупят из пулеметов и из пушек, а жилье в соответствии с приказом сжигают. Это где-то рассматривается, нет?

Клим Жуков. Ну, это положено так.

Д.Ю. Ну, да.

Клим Жуков. У нас такой разрыв интересный. Маленькая ремарка в сторону. Когда наши особо яростные “нелюбители” коммунистов... Когда начинаешь рассуждать с ними не о коммунистах, понятно, что тут ничего хорошего они тебе не скажут, а вообще про русскую историю... Вот у нас ярчайший пример, Акунин. Он еще и книжки пишет. Поэтому являет свою степень разумности лицом. У нас оказывается вся история очень неправильная. Вся. И на Западе всегда лучше. А у нас народ подкачал очень сильно. И нормально у нас, по их мнению, делается вот только при последних двух-трех Романовых. Потому, что потом коммунисты, а они точно хуже. То есть, только что нам говорили, что на Западе все лучше. А потом пришли германские или английские агенты и все испортили. Ребята, давайте логически рассуждать. Вы говорите, условно: “В Германии все лучше. Немцы прислали своих лучших агентов, денег дали Ленину, чтобы он сделал хорошо, как в Германии. Почему вы говорите, что это плохо? Только что в Германии было лучше”. Там народ нормальный, бюргеры такие все приличные, чистота на улицах, никто не срет в подъездах. Они же нам прислали эмиссаров, чтобы нам сделать хорошо. Почему вы недовольны? Не понимаю, где логика.

Д.Ю. Ну, гражданин Акунин, как и все его друзья, пишет сам о себе. Не про историю, а о себе. Я помню в “перестройку” была куплена книжка, она называлась без затей - “Кривая империя”. Там с каждой страницы, открываешь, и уже говно течет. Все плохо, все отвратительно. Меня все время вопрос одолевает, а ты не пробовал разобраться, почему так? Отвлекаясь в сторону. Почему здесь вот так, а тут вот так? Наверное, есть какие-то причины. А ты не пробовал поинтересоваться, а как в Индии или в Китае? Почему в Китае 3 тысячи лет цивилизация стоит? Ну, две тысячи лет пускай. А так, как в Европе не получилось. Почему, не приходит в башку задуматься? Почему эта самая Европа вот такая? И самый примитивный вывод, что это аномалия, в силу географический, климатических, исторических условий. А в других местах не так. И если ты попытаешься отсюда тащить сюда – не заработает. Не потому, что оно кривое, а просто оно не так устроено. Вот об этом задуматься гражданам, обращающимся к истории, типа Акунина, как-то даже в башку не приходит. И самое главное, что мы непрерывно оказываемся самыми беспримерными историческими гадами. “Тамбовское восстание. Какой ужас. Продразверстка. Какой ужас. Гражданская война – караул. Революция – караул“. Все, чего в России ни коснись. И это они только начинают с коммунистов. У них сначала “десталинизация”. Потом будет “депетризация”. И вообще, этой России быть не должно. Конечный вывод всегда одинаковый.

Клим Жуков. У нас когда маэстро Кургинян бился на “Суде времени”.

Д.Ю. Неплохо бился.

Клим Жуков. Ну, он оратор-то хороший, кто бы спорил. Не знаю, чей это проект, у меня по этому поводу серьезнейшие мысли. Доказать никак не могу, но мысли есть кто это придумал и зачем. Знаковый был проект. Там же говорили далеко не только про Сталина с Лениным. Там до Юлия Цезаря добросили временной промежуток передач. И наша либеральная публика явила себя во всей красе. Дай только людям открыть рот, они рассказали все, что думают. Выяснилось, что Гай Юлий Цезарь был фактически большевиком, такая сволочь. Я уж про Петра I молчу и про Ивана Грозного. То есть, там уровень исторического знания у наших академиков и профессоров... Такое впечатление, что они только закончили второй курс, причем не с лучшими оценками.

Д.Ю. “Вы когда говорите, у меня такое чувство, что бредите”.

Клим Жуков. Когда там Пивоваров выступает или Млечин... Я уж про Сванидзе молчу.

Д.Ю. Титаны мысли, да.

Клим Жуков. Если бы у нас на историческом факультете на экзаменах кто-нибудь подобное сморозил, экзаменов он бы не сдал. Точно совершенно. Он бы пошел еще раз их сдавать вот с таким отпечатком преподавательского пендаля на жопе. Потому, что такое в здравом уме говорить нельзя.

Д.Ю. Это ключевое – “в здравом уме”. Это не то, что ты чего-то не знаешь. Это просто ты дурак.

Клим Жуков. Именно. Если “империя кривая”, так большевики ее перестроили, выпрямили. Если была империя, которая вообще не должна была существовать, то большевики сделали, что она перестала существовать. Большевики получается молодцы. Или нет? А почему они не молодцы. Я ничего не понимаю.

Д.Ю. Мне в свое время глубоко в душу запало, когда начали публиковать труды нашего светоча Солженицына, я их все внимательно читал. Одолел “Архипелаг ГУЛАГ”. Кстати, беседы, по переписке естественно, с тогдашними поклонниками творчества, были очень смешными. “Так он же был лагерным осведомителем”. – “С чего вы взяли?” – “Так это же основополагающий труд, Александр Исаевич сам...” – “Где?” – “Так это же “Архипелаг ГУЛАГ”. Вы что, не читали?” Выясняется, что нет, не читал. Но мнение имеет. Так вот. В рамках этого я одолел произведение под названием “В круге первом”. Где, естественно, автор в лучших традициях пишет сам про себя. И там есть замечательная глава, где Иосиф Виссарионович Сталин, полеживая на “задумчивой” кушеточке, почитывает “Краткий курс истории ВКП(б)”. Который сам спроектировал, отредактировал. И вот он читает, свершения всякие отмечает: “Тут хотел хорошо, а получилась фигня. И тут хотел хорошо, и тут фигня какая-то”. Глава, естественно, заканчивается тем, что: “Я хороший. Народишко никчемный попался”. Я прослезился просто. Я уже большой был. Мысль номер один: “Ты-то, блядь, откуда это знаешь, о чем он там думал, о чем размышлял?” Ты-то там, мыслитель, откуда это знаешь? А во-вторых, почему к выводу такому пришел, что “народишко не тот попался”? “Народишко” построил сверхдержаву, между прочим, вторую на планете Земля. “Народишко” победил в самой страшной войне человечества. И не просто потому, что он хорошо воевал, а потому, что построил сверхдержаву. Которая ковала...

Клим Жуков. Все подряд.

Д.Ю. Не побоимся этого слова, лучшие в мире танки. Отличные самолеты, винтовки, пулеметы, пушки. Все на свете делала. И делала это лучше и больше, чем в Европе. В результате чего и победила. Где же “народишко” не такой? “Народишко” совершал мегасвершения, а ты, дурак, не способен даже этого увидеть, того, что перед носом. В башке насрано. И говно из башки льется на страницы, потом в бошки к читателям. Не ешьте говно, дорогие читатели.

Клим Жуков. Причем, что характерно. Когда я это, “В круге первом”, читал, у меня было стойкое понимание того, что этот “Краткий курс истории ВКП(б)”, который Сталин читал на кушетке, существует только в башке Солженицына. Потому, что Солженицын даже “Краткого курса истории ВКП(б)” осилить явно не смог.

Д.Ю. Там сама книжка “прекрасна”, что какой-то подонок, предатель, звонит в американское посольство с целью сдать наши ядерные секреты. Это оказывается хороший человек, их надо сдать, это положительный герой.

Клим Жуков. Там все “прекрасно”. Но возвращаясь в 1905 год. В итоге помещики требовали введения военно-полевых судов. Крестьяне в ответ сжигали уже помещичьи усадьбы и кулацкие хозяйства. И в итоге за 1905-1907 годы в России было уничтожено до 4 тысяч дворянских усадеб. То есть, до 10 процентов от всего, что было вообще.

Д.Ю. А народу сколько убили?

Клим Жуков. Это очень сложно сказать. Потому, что учет не велся. Это же не Сталин, при котором приказали уморить 680 тысяч человек, так на каждого бумажка есть. А тут никакой бумажки нет. Пулеметная команда к селу подъехала, шарахнула одной лентой. Приказ выполнен? Выполнен. Сколько там народа убило, сколько ранило, сколько раненых потом умерло – никто их не считал. Прикидки-то есть, но точных цифр мы просто никогда не узнаем. Ну, и крестьяне сопротивлялись активно. И создавали свои республики, неподконтрольные правительству. Например, Марковская республика на территории Марковской волости Волоколамского уезда Московской губернии, знаменитая. Общинное самоуправление, оно, в общем, делало то, что потом делали Советы уже рабочих депутатов. Потому, что рабочие все сами были в прошлом крестьянами, за очень редким исключением. И они эту общинную систему в большом ее проценте, в большой ее части перевели на фабрично-заводское устройство. Хотя конечно там была своя серьезнейшая специфика, но корни и тут тоже лежат. И вот в таких условиях, непростых, на политическом небосклоне засиял наш светоч, Петр Аркадьевич Столыпин.

Д.Ю. Сверхновая жахнула.

Клим Жуков. Да. Саратовский генерал-губернатор, Петр Аркадьевич Столыпин, был очень интересным на самом деле человеком. С очень, я бы сказал, ясной и трезвой головой. На самом деле чрезвычайно умный и прагматичный человек. В частности, по воспоминаниям его собственной дочери, Марии Петровны фон Бок, Столыпин, мягко говоря, без энтузиазма воспринял начало Русско-Японской войны. Вот, что он говорил, по словам дочери: “Как может мужик идти радостно в бой, защищая какую-то арендованную землю в неведомых ему краях. Грустна и тяжела война, не скрашенная жертвенным порывом”. То есть, опять же. Понимать-то он кое-что понимал, а что он делал. Он отметился очень энергичным подавлением недовольных в Саратовской губернии. Чем обратил на себя внимание Николая II, который был известный либерал и любил когда “холостых залпов не давать, патронов не жалеть”. Столыпина вызвали в Питер, и он принял пост министра внутренних дел.

Д.Ю. А вот эти, извини, вдруг кто-то не понял, расстрелы деревень из пушек и крестьян из пулеметов, это они происходили при “святом” государе Николае II?

Клим Жуков. Да, конечно.

Д.Ю. Добрейшем. Это важно.

Клим Жуков. Важно, важно. И вот 26 апреля 1906 года, вместо Петра Николаевича Дурново, пост министра внутренних дел занял Столыпин. И практически одновременно, чуть-чуть раньше, началась активная работа по демократическому умиротворению страны путем создания Первой Государственной Думы. Шла работа по созданию этой самой Государственной Думы. Это как раз была реакция образованной верхушки, которая понимала, что по-прежнему жить уже невозможно, ничего по-прежнему не будет никогда уже и нужно как-то преобразовывать страну. Надо сказать, что для абсолютной монархии это был далеко идущий и почти отчаянный шаг. Мы об этом тоже говорили в прошлый раз, что вслед за сменой точки опоры на буржуазию, капитализироваться должна будет не только буржуазия, но еще и ее надстройка, то есть, государство. А раз так, там должно быть демократическое представительство, а вслед за демократическим представительством очень скоро не будет царя. Или он будет в качестве некой декоративной фигуры. С 1861 года постоянные разговоры о том, что нам нужно демократическое представительство. Ну, вот теперь без него деваться было уже некуда, пришлось его создавать. Притом, что буквально за 2-3 года до этого Николай II отказывался даже рассуждать об ограничении наследственной абсолютной монархии.

Ну, вот еще Сергей Юльевич Витте поручил разработку реформ предшественнику Дурново на посту министра внутренних дел Булыгину. И работа Булыгина результировалась положениями о созыве Государственной Думы и изданием Высочайшего манифеста “Об усовершенствовании государственного порядка” 17 октября 1905 года. Тот самый знаменитый октябрьский манифест. Манифест был воспринят обществом, в общем, с энтузиазмом. А вот положения о Думе, которые Булыгин разработал, они не понравились, мягко говоря, никому. Даже не смотря на то, что раскручивался постоянно этот революционный маховик, пришлось отложить создание Думы. Потому, что создание Булыгинской Думы, в ее основных положениях, гарантировало бы, скорее всего, революционный взрыв. Потому, что это было издевательство над демократическим представительством.

Д.Ю. Что же там такое было?

Клим Жуков. Там были такие цензы выставлены, что было понятно, что народ там не будет представлен. Так вот. Октябрьский манифест должен был купировать негативный эффект от этих Булыгинских инициатив. И манифест гарантировал основной пакет демократических свобод. Свободу слова, свободу собраний, свободу совести, неприкосновенность личности, без решения суда, по крайней мере. И вот следующий проект Думы, он имел куда большие полномочия. Ну, и все равно ее порядок формирования был максимально далек от понимания равновесной представительской демократии. Выборы проходили по четырем куриям, это землевладельческая, городская, крестьянская и рабочая. Прямыми выборы не были и зависели от имущественного ценза, проходили в несколько ступеней. Крестьяне выбирали депутатов не напрямую, а в очень сложной четырехступенчатой системе. Это выборные от десяти дворов. Из выборных избирались волостные представители. Потом, третий пункт, это выборщики на уездном съезде волостных представителей выбирали депутатов в Государственную Думу. Но, даже не смотря на это, от крестьян в Думу пробралось 24 процента, 96 мест.

Д.Ю. Это притом, что они сколько процентов населения?

Клим Жуков. 83 процента. Но все равно. Там по идее вообще не должно было быть никаких крестьян. Но однако 24 процента крестьян оказались в Думе. Они составили группу трудовиков. Наиболее многочисленной на тот момент была партия конституционных демократов, кадетов, 176 мест. Умеренные правые, октябристы, сторонники октябрьского манифеста, получили всего 16 мест из 499. Ну, и 102 места достались внефракционным кандидатам, в том числе была масса эсеров. Работа думы началась 27 апреля 1906 года. И Дума, не смотря на весь этот жесточайший ценз, оказалась, по мнению властей, слишком революционной.

Д.Ю. Надо было разогнать.

Клим Жуков. Потому, что буквально первое, что начала делать Дума, она начала разбираться с тем, что делает правительство. И вот Горемыкин, глава правительства, был в ужасе. Дума заседала 72 дня, и за эти 72 дня был принят 391 запрос о противозаконных действиях правительства.

Д.Ю. Это был взбесившийся принтер, по всей видимости.

Клим Жуков. Да. Тут же добавились абсолютно недопустимые рассуждения о вопросе о земле. Эти 24 процента трудовиков плюс 102 внефракционных кандидата просто принялись “жечь глаголом”. Потому, что даже кадеты были вынуждены выступать за частичное отчуждение земли у помещиков и землевладельцев на условиях выкупа. А трудовики-то просто рубили правду-матку о том, что земля просто должна отойти крестьянам. И вот тут правительство Горемыкина просто отказалось рассматривать вариант отчуждения земель в пользу крестьянства. Таким образом Дума и правительство как лебедь, рак и щука просто поехали в разные стороны. Закончилось все 8 июня, когда Советом министров был разработан указ о роспуске Думы.

Д.Ю. Эта Дума поломалась, несите новую.

Клим Жуков. Ну, или вот-вот поломается. В стране получилось троевластие. С одной стороны у нас Николай II, правительство Горемыкина и Дума. И все друг друга игнорируют. А в это время, в апреле, 47 крестьянских выступлений, в мае 160 выступлений, а июне 739 крестьянских выступлений.

Д.Ю. А это что, выражение недовольства или опять там что-то отнимают и жгут?

Клим Жуков. Это же революция 1905-1907 годов. 1906 год, опять все то же самое. То есть, включая прямое насилие. От отъема продовольствия потому, что голод, до прямого насилия.

Д.Ю. Помнишь, мы с тобой про голод говорили? Там выявили такую причину, как отсутствие заранее подготовленных запасов для раздачи голодающим, отсутствие специальных путей подвоза в места, где наиболее вероятен голод. А тут, по всей видимости, хлеб помещику сдали, а самим есть нечего. А хлеб-то он здесь лежит, и можем пойти и взять его.

Клим Жуков. Да, пока он его не продал.

Д.Ю. Красота. Помещики не были озабочены тем, чтобы кормить крестьян.

Клим Жуков. Они были озабочены в первую очередь зарабатыванием денег. Причем я помещиков за это винить не могу. Потому, что помещик, как дворянин, который буквально вчера был феодалом, оказался в совершенно иной парадигме существования. Потому, что он оказался в условиях капитализма, который является, по определению, самовозрастающей стоимостью. То есть, стоимость где-то будет возрастать, возможно, не у тебя. Но она будет возрастать. И если ты хочешь удержаться на рынке, нужно заниматься своими прямыми функциями, то есть, зарабатыванием денег. В данном случае, на основе продажи хлеба. А тут какие-то крестьяне что-то себе думают. Ну, как так можно жить?

Что плохо, крестьянство делегировало примерно 90 процентов нижних чинов в армию. И крестьянские бунты напрямую обусловили армейские бунты. И если в конце апреля 4 солдатских выступления, то в мае 24, и 84 в июне. В такой ситуации Столыпину отдают пост премьер-министра, 6 июля 1906 года. И тут же Совет объединенного дворянства настоятельно рекомендует Петру Аркадьевичу распустить Думу. Ну, и 8 июля, буквально через два дня, выходит указ об упразднении Думы, который был разъяснен манифестом Николая II 9 июля. Манифест замечательный. Не знаю, он сам это писал, но он просто великолепен этот манифест.

“Выборные от населения вместо работы строительства законодательного уклонились в не принадлежащую им область. И обратились к расследованию действий поставленных от нас местных властей, к указаниям нам на несовершенство законов, изменение которых могут быть предприняты лишь нашею монаршею волею. И к действиям явно незаконным, как обращение от лица Думы к населению. Смущенное же таковым непорядком крестьянство, не ожидая законного улучшения своего положения, перешло в целом ряде губерний к открытому грабежу, хищению чужого имущества, неповиновению закону и законным властям. Но пусть помнят наши подданные, что только при полном порядке и спокойствии возможно прочное улучшение народного быта. Да будет же ведомо, что мы не допустим никакого своеволия или беззакония. И всею силою государственной мощи приведем ослушников закона к подчинению нашей царской воле. Призываем всех благомыслящих русских людей объединиться для поддержания законной власти и восстановления мира в нашем дорогом отечестве”.

Д.Ю. Ну, в целом, эта твоя беспредельная власть, когда ты вообще можешь творить все, что угодно своими высочайшими указами, она, по всей видимости, предполагает беспредельную ответственность. Если тебе плевать на законы, ну, и с тобой поступят точно также. Умный был, чего говорить.

Клим Жуков. Революция в 1906 году шла на спад. Потому, что ее движущие силы еще окончательно не выкристаллизовались. И не было тесной смычки между выступлениями в городе и на селе. Революция пошла на спад. И Столыпин воспользовался моментом и начал наступление реакции. Было издано положение военно-полевых судах. “Скорострельных”, как тогда говорили. Причем эти суды в несколько иной форме просуществовали до 1910 года, с 1907 года их сменили военно-окружные суды. В общем, смысл там был один и тот же. Всего вынесено 5735 смертных приговоров. И 66 тысяч человек отправилось на каторгу. Тут надо процитировать знаменитую статью Толстого “Не могу молчать”.

“Ужаснее же всего в этом то, что все эти бесчеловечные насилия и убийства, кроме того прямого зла, которое они причиняют жертвам насилий и их семьям, причиняют еще большее, величайшее зло всему народу, разнося быстро распространяющееся, как пожар по сухой соломе, развращение всех сословий русского народа. Распространяется же это развращение особенно быстро среди простого, рабочего народа потому, что все эти преступления, превышающие в сотни раз всё то, что делалось и делается простыми ворами и разбойниками и всеми революционерами вместе, совершаются под видом чего-то нужного, хорошего, необходимого, не только оправдываемого, но поддерживаемого разными, нераздельными в понятиях народа с справедливостью и даже святостью учреждениями: сенат, синод, дума, церковь, царь”.

Столыпин на заседании Второй Думы, 13 марта 1907 года, говорил следующее: “Бывают, господа, роковые моменты в жизни государства. Когда государственная необходимость стоит выше права. И когда надлежит выбирать между целостностью теорий и целостностью отечества. Государство может, государство обязано, когда оно находится в опасности, принимать самые строгие, самые исключительные законы, чтобы оградить себя от распада”. Премьер-министр абсолютно прав, государство обязано заниматься своей прямой функцией, то есть, самозащитой. Если вспомнить, что государство, это аппарат насилия в руках господствующего класса. Но было бы очень странно думать, что не будет обратной реакции. Потому, что любое действие рождает противодействие. Это, во-первых. А если отвлечься к логике современных либералов, то почему-то эти слова, когда говорил, например, Сталин или Вышинский, оказывается так нельзя говорить, а Столыпину можно.

К 1907 году крестьянские выступления вспыхнули с новой силой. Потому, что опять начался голод. Причем голодовка была серьезная. Было охвачено 235 уездов с населением в 44 миллиона человек. И среднедушевое потребление хлеба сократилось до 15,4 пуда. То есть, это в лучшем случае на уровне физиологической нормы выживания. Ну, и 216 восстаний и выступлений, которые только за июль месяц 1907 года произошли. Но это был последний всплеск недовольства. Дальше активное сопротивление пошло на спад и почти затухло. Вот тут была выбрана Вторая Государственная Дума. Царское правительство, наверное, хотело, но уже точно не могло отказаться от собственных демократических обещаний. 20 февраля начала работать Дума второго созыва. Но она оказалась еще хуже, чем первая. Левые взяли больше мест потому, что кадеты стремительно утрачивали популярность. Трудовики получили 104 места. Но, что ужасно, они догадались блокироваться с эсерами и народными социалистами, 53 человека. Плюс социал-демократы, 65 мест. Где-то на том же уровне остались октябристы, 32 места. Ну, а крайне правые черносотенцы протащили 22 человека всего в Думу.

Так как больные вопросы общества подавлением революции разрешены не были, в Думе почти сразу начались прения по аграрной тематике. А что бы мы еще ждали. Трудовики, усиленные социалистами всех мастей, поставили на повестку дня изъятие помещичьих земель. Опять. И эта Дума тоже поломалась. Причем апеллировали они к сотням крестьянских наказов, которые стекались в Думу. Они сейчас не все, но в большой мере изданы. Это бесценный источник по крестьянской антропологии начала XX века. Что они думали, что хотели. Сейчас их зачитывать все не буду, но это потрясающе интересно. Потому, что самое главное, что хотели крестьяне, не землю себе в собственность. Первое, что крестьяне хотели, это запрещения любой собственности на землю. Крестьянин оказался природный колхозник.

Д.Ю. Вот падла.

Клим Жуков. Ты понимаешь, в чем дело. Крестьянин требовал запретить любую торговлю землей. Землю должна обрабатываться теми, кто ее обрабатывает и находиться в полном их пользовании. Все. Больше крестьяне, по большому счету, в экономическом смысле ничего и не хотели. Когда говорят, что Ленин у крестьян землю отобрал, крестьяне себе земли не просили, между прочим. Они просили, чтобы земля была общая. Ленин и Сталин сделали то, что было написано в сотнях, сейчас их, по-моему, 416 опубликовано, крестьянских наказов. Они просто отдали землю крестьянам. У нас ее можно было продавать в Советском Союзе? Нет, ни в коем случае. Сдавать в аренду можно было? Нет, ни в коем случае. Поэтому у нас крестьянин получил землю. Торговать землей крестьянин требовал запретить, он требовал обобществления земли. И высшим результатом обобществления земли стали колхозно-совхозные хозяйства.

Горемыкина вроде нет, а есть Столыпин. Но правительство Столыпина по-прежнему подобные законотворческие инициативы игнорировало. Тут очень интересное воспоминание министра финансов Коковцова. Который говорит о совершенно возмутительных политических акциях русского парламента второго созыва. Например, он рассказывает, как 16 октября меньшевик Аршак Зурабов произнес речь, которую Коковцов довольно вольно интерпретировал как антиправительственное воззвание. Цитирую Коковцова: “Закончил прямым призывом к вооруженному восстанию, в котором понявшие, наконец, гнусную роль правительства войска сольются с разоренным населением и свергнут ненавистное правительство, в своем слепом заблуждении не видящее, что войска давно только ждут минуты свести свои счеты не с внешним, а с внутренним врагом”. В реальности Зурабов говорил немного не то, протокол заседания есть, его можно посмотреть. Говорил он буквально следующее: “Такая армия будет великолепно воевать с нами, и нас, господа, разгонять. И будет всегда терпеть поражения на Востоке”. Собственно все.

Кстати Коковцов по Зурабову прошелся офигенно. В частности у него есть в воспоминаниях, изданных и написанных за границей, как Зурабов встал и со своим неподражаемым армянским акцентом крикнул в спину Сотлыпину: “Эй, министр, погоди уходить, я тебя еще ругать буду!” Но, судя по тому, что мы видим в стенограммах, Зурабов говорил очень чисто по-русски. Но если соврал, то красиво, мне понравилось. После серии подобных выступлений, в частности после выступлений Зурабова, военный министр Редигер покинул заседание Думы вместе с остальными присутствующими там министрами. Это был фактический разрыв между Думой и правительством.

И тут 29 апреля в Думу передали печально известный солдатский наказ. В общем, это был нормальный, в духе крестьянских наказов документ, но из солдатской среды. Там были жалобы на нестерпимую тяжесть службы, рукоприкладство офицеров и так далее. Но, составление наказа инициировало Временное бюро боевых военных организаций при Петербургском комитете РСДРП, которая была признана террористической организацией. Которой, в общем-то, она и являлась. Публичное чтение наказа послужило поводом к тому, что правительство потребовало отзыва депутатской неприкосновенности для целого ряда членов Думы. Особую пикантность всему этому добавляет то, что это самое Временное бюро находилось под плотным полицейским колпаком. А два ее члена были штатными осведомителями. О написании этого наказа, о его передаче, о времени чтения в полиции было все известно. То есть, если это не провокация, я не знаю, что такое провокация. 1 июня правительство подготовило ультиматум, а 3 июня Думу распустили. Таким образом, нарушив 87 статью основных законов Российской империи. Ну, а в обществе это мероприятие сразу назвали “третьеиюньским переворотом”.

После этого буржуазное правительство в обществе не пользовалось окончательной легитимностью уже никогда. Просто помнили, что следующее правительство, это результат государственного переворота. Еще, опять же, ни большевиков, ни “февралистов” нет у власти, а переворот уже есть, который осуществила сама власть, нарушив законы, которые они сами же и издали. И вот у нас в настоящий момент ведутся напряженные споры о том, кто больше пролили крови, революционеры всех мастей или правительство. Доходит дело до абсурда. Репрессии Столыпина сравнивают с годами большого террора 1937-1938 годов. И упускают при этом начисто из виду исторический контекст. На мой взгляд это недопустимо.

Посмотрим на рассуждения современных либералов. Пять тысяч с лишним приговоров вынесено, а приведено в исполнение 3741 приговор. И 620 тысяч казней приблизительно за 1937-1938 годы. То есть, казалось бы, три тысячи и шестьсот тысяч. Но давайте-ка вспомним, что с 1825 по 1905 год в России было казнено всего 191 человек. А тут больше 3 тысяч, в 19,5 раз скачок. Буквально за год. Это какое должно было впечатление на общество произвести? Это был шок. Этот шок не мог не запустить взаимной реакции и маховика разрешения крови вообще в обществе. Это начали не большевики, это начали реакционеры вроде Столыпина. Ну, и конечно все вспомнят про “скорострельные” суды, которые, да, всего три тысячи семьсот человек казнили. Но почему-то все забывают о литерных поездах.

Д.Ю. Что это такое?

Клим Жуков. Литерные поезда, это такое, скажем так, вежливое название карательных поездов, которые разъезжали по железной дороге и занимались прямым террором вдоль железных дорог. Это экспедиция полковника Римана по Московско-Казанской железной дороге, когда Семеновский полк там отличился. С десятками убитых практически без всякого повода. Они выходили на станции стреляли, пороли, поджигали дома и уезжали дальше. Акции устрашения. Это просто натуральный эскадрон смерти. Генералы Ренненкампф и Меллер-Закомельский в Сибири проехались. Что они там делали. Наконец, “Кровавое Воскресенье” не вспоминают почему-то. Расстрел на Красной Пресне. Расстреляны демонстрации в Златоусте, Ростове, Баку, Риге, Екатеринбурге. И о сотнях случаях применения войск против крестьян. Вот кроме потерь в прямых боевых действиях, когда друг по другу стреляли, в ход шли массовые порки, где в ход шли шпицрутены, ногайки, шомпола. Ограбления, изнасилования, профилактические поджоги. Как сосчитать умерших после подобных мероприятий, а считать их надо. Я не очень представляю как потому, что нужно поднимать статистику. Но общий счет жертв идет не на три тысячи, это точно совершенно. В десятки раз больше. Но как это ни цинично в данном случае, соотнесение цифр, это очень второстепенное дело.

В самом деле, государство эксплуататоров занималось прямой своей функцией – защищало эксплуататоров всеми доступными способами. Самое главное не в том, сколько людей было перебито, а в том, что это не могло не вызвать цепную реакцию и оно ее вызвало. Если говорить о победе реакции, то она не была односторонней. Крестьянство добилось послаблений. В частности в 1907 году наконец-то отменили выкупные платежи. Раньше крестьянин платил в год в среднем 58 копеек мирских и земских сборов и 72 копейки с десятины за выкуп, плюс пять копеек земельного налога, что примерно три с половиной пуда хлебного эквивалента. С души конечно же. В 1912 году хлебный эквивалент составил 1,7 пуда. В два раза меньше. Просто потому, что исчезли выкупные платежи. Правительство вынужденно пошло на эту крайнюю меру. И подобного размера крайних мер правительство не позволяло себе с революционной ситуации 1880-х годов. Кроме того, стало понятно, что эти выкупные платежи иногда просто невозможно собирать никакими силами. Просто в силу оскудения налогооблагаемой базы.

Не смотря на все успехи реакции, никуда не делась давняя идея черного передела всей земли по едокам. Крестьяне об этой программе своей не забыли. Ну а правительство противопоставило крестьянской низовой программе свою программу, которую проводил и разработал тот же Петр Аркадьевич Столыпин. Программа Столыпина, это конечно не совсем его программа. Программа, которая явилась выражением совокупного мнения целого класса. Она напрямую опиралась на разработки Совета объединенного дворянства. Но идейным ее стержнем была либеральная модель капитализации земли. То есть, господствовавшая на селе крестьянская община тормозит развитие земли. Частновладельческие земли, лишенные ежегодных переделов и чересполосиц, дают в среднем урожай на 21 процент выше, чем общинные земли. Вывод: общину нужно уничтожить любым способом. То есть, община уничтожена, это повысит урожайность и решит демографические проблемы перенаселения. Потому, что бедные крестьяне неизбежно будут свою землю продавать и либо уходить в батраки, либо уходить в города. Таким образом, формируя резервную армию труда на промышленных предприятиях. И оставят деревню в покое, не будет лишних ртов и бесполезных рабочих рук. То есть, мы имеем российское издание прусского пути развития деревни. Юнкерского, можно сказать так, пути развития.

Тут Столыпин совершенно верно указывал на опережение темпов роста аграрного населения над размерами этой самой “угожей” земли. То есть, население росло быстрее, чем разрабатывались новые земли. И Столыпин совершенно верно указывал, что даже тотальный черный передел земли по едокам проблемы в стратегической перспективе не решит. Потому, что всем раздали по куску земли, а люди от этого рождаться не перестанут. Новые наплодятся, и опять придется делить. И опять будет малоземелье. То есть, казалось, что прусский путь в России имеет свои определенные преимущества. Но российская действительность, как обычно, вносила коррективы в стройные теории. Просто в отличии от Пруссии Россия не имела резерва рабочих мест в промышленности. То есть, наша промышленность переварить массу разорившегося крестьянства просто не могла.

Д.Ю. Надо было их куда-то девать.

Клим Жуков. Ну, а куда их девать. И даже, в конце концов, обатрачивание крестьян, это была серьезнейшая проблема. Потому, что батрак на селе, это человек, который требует оплаты, хоть мизерной, но оплаты. А чем ты будешь платить? Для этого нужны деньги или натуральные ресурсы. В итоге у тебя крестьянин все равно из села никуда не девается. Его также нужно кормить. Только теперь он будет кормить не сам себя, а кормить его будешь ты. Если оплачивать крестьянина-батрака, массового батрака, это десятки миллионов человек, то окажется, что у империи нет таких денег. Их придется просто печатать. А это приведет сразу же к инфляции. А дальше шла проблема ликвидности денежной массы. Что батрак будет покупать на наличность? У нас в России промышленность не давала такого объема товаров для села. Можно было торговать импортными товарами, но это привело бы к оттоку денежной массы за границу. А так как рубль был свободно конвертируемой валютой, то это привело к оттоку золота за границу.

Д.Ю. А почему вот этот золотой рубль вызывает у массы граждан такой энтузиазм, что это круто?

Клим Жуков. По одной причине. Что можно было поехать в Англию, не менять там деньги на фунты, а поехать со своими родными рублями. Это же мечта свалить куда-нибудь. Главное требование, чтобы без визы, без загранпаспорта, просто села на поезд и оказался в Лондоне. Там достал лопатник и тут же в Сохо неплохо развлекся. Бывал я в том Сохо – нечего там делать.

В общем, если перевести на русский, масса крестьян, согнанная с земли и лишенная поддержки общины, превратилась бы просто в нищих и вымерла с большой долей вероятности. Это, насколько я вижу, было понятно, но, тем не менее, реформа стартовала. То есть, правительство сознательно поставило гигантскую массу избыточного рабочего населения на селе перед угрозой физического уничтожения.

Д.Ю. Неплохо.

Клим Жуков. То есть, не факт, что они бы точно перемерли, но рискнуть примерно 20 миллионами жизней оказалось для правительства вполне нормально. Основная суть реформы, это было разрешение выхода из общины и приобретение земли в частную собственность. Как вы помните, земля прежде была коллективной собственностью общины. Всего за годы реформы, то есть, с 1906 по 1914 год из общины выделилось по 45 губерниям европейской России 26,6 процента дворов с 16,3 процентами земли. При этом, что интересно, даже зажиточные крестьяне, середняки, зачастую оставались в общине. То есть, они вроде как землю покупали, а из общины никуда не уходили. Потому, что так было спокойнее.

Ну, и на хутора переселилось примерно 10 процентов. Это отдельно, это не просто покупаешь землю, это еще и выделяешься из общины. А из общины выделилось чуть больше 10 процентов дворов с 10 процентами земли. Причем общинные дворы были землей обеспечены несколько лучше. Потому, что в среднем общинные дворы имели по 7 десятин, а хуторские по 6,4 десятины. А прожиточный минимум считался в то время для самостоятельного хозяйства участок в 10,4 десятины.

Далее. Нужно всегда помнить, что прусскую теорию моментально отрубал на корню фактор “худолошадности” русского села. Потому, что у нас не было тракторов. Да они были и не нужны. Где ты будешь там на тракторе кататься? А хуже того, у нас не было лошадей. Потому, как мы неоднократно говорили, в России лошадь не живет сама по себе. Лошадей у нас мало и, как говорили, худые, то есть, плохие. И не потому, что народец не тот, а потому, что прокорм крупной, сильной рабочей лошади, это дорого. И для большинства территории России, для индивидуального хозяйства это неподъемное дело. Кроме того, об этом никогда не вспоминают, а надо, когда мы говорим о лошадях, сильная, крупная рабочая лошадь требует постоянного ветеринарного надзора. А ветеринарный надзор у нас в то время просто отсутствовал. Если учесть, что у нас люди были обеспечены врачами в расчете 1 врач на 13 тысяч человек. Какие там ветеринары, вы чего?

Д.Ю. Это, кстати, весьма наглядный пример. Многие, наверное, видели картинки бельгийских тяжеловозов.

Клим Жуков. Помнишь, я тебе присылал недавно этого Самсона, знаменитого тяжеловоза?

Д.Ю. Просто чудовище какое-то. Вот, задумайтесь, сколько такое чудовище жрет и где эту жратву брать, если даже худую лошадку нечем прокормить, то вот этого монстра как? А дальше давайте, да, перенимать европейский опыт. Он нам очень сильно поможет.

Клим Жуков. Так точно. Ну, и уход в хутора был крайне неравномерным. Где-то, где земля лучше, уходило народу больше. В Курской губернии, например, отрубилось, как тогда говорили, на хутор 42 процента дворов. А в Тамбовской только 22 процента. Хотя там тоже земля ничего себе. Более того, очень быстро начался отток крестьян обратно в общину. И расчет Столыпина не оправдался “крепкий” мужик деревню не поднял. Что совсем пикантно. На хутор крестьянин выделялся не бесплатно. Он должен был землю выкупать у помещика или у общины. И операция выкупа производилась через Крестьянский банк, которому было велено снизить ставку кредита с 6 процентов по реформе 1861 года до 4,5 процентов. И заметная льгота послужила росту выкупа крестьянами целых хуторов. Но она не смогло ослабить земельный голод на селе. Потому, что стихия рынка эту инициативу немедленно парировала. Спрос на землю пошел вверх потому, что кредит стал дешевый. А стал большой спрос, сразу поползла стоимость земли, начисто убив выгоды дешевого кредита. Покупают – цена растет. Вот и все. В 1904 году десятину продавали в среднем за 112 рублей, а в 1909 ее уже продавали за 144 рубля.

Да, конечно, там, где много крестьян вышло из общины, особенно в черноземных районах, из-за того, что эти земли перестали подвергаться постоянному общинному переделу чересполосице, урожай полез вверх. Не принципиально, конечно, но вполне заметно. И вот там-то процентные выплаты в абсолютном измерении были весьма значительны. Замечательно, что следователь Анфимов посчитал, что хозяин хутора в 12 десятин обязан был уплачивать выручку, равную реализации половины его урожая. То есть, мы вернулись к старой системе, теперь уже красиво обозначенной через Крестьянский банк в виде европейской системы кредитования. То есть, дворянская эта реформа привела к переизданию выкупной операции Александра Освободителя. То есть, вроде как все по-новому, а суть осталась одна и та же.

И вот к 1913 году, самому лучшему году Российской империи, выплаты по процентам составили 88 миллионов рублей. На 2 миллиона не дотянув до нормы выкупных платежей. То есть, какая разница? То же самое все. Разница была в том, что прежде 90 миллионов рублей выплачивались с 95 миллионов десятин надельных земель, а теперь 88 процентов за 15 миллионов десятин купленных земель.

Ну, и конечно другой знаменитой составляющей реформы были Столыпинские вагоны. То есть, переселение людей на неосвоенные земли, за Урал. Идея-то вообще была замечательной. Потому, что на самом деле, если посмотреть на Россию, она настолько гигантская, а почему все ютятся в этом европейском уголочке? Давайте в Сибири освоим что-нибудь. Одна проблема. Это переселение нужно было подкреплять серьезнейшим образом материально, то есть, давать крестьянам подъемные. В виде денег, инструментов и прочее. Потому, что в противном случае им будет тяжело. А во-вторых, местным будет неприятно, что приехали какие-то нищие. Их тут раньше никогда не было, их сюда привезли, у них ничего нет. Зачем они здесь нужны? Так вот. В 1907-1913 годах переселенческие расходы составили всего 200 миллионов рублей. То есть, один процент государственных расходов. То есть, не готовы были поддерживать материально, судя по всему. В итоге переселенцы поползли обратно.

Д.Ю. Чего там делать, да.

Клим Жуков. Если 3 миллиона 78 тысяч крестьян уехало за Урал, то вернулось почти 600 тысяч. Самое главное было не в том, что они вернулись, а в том, что они рассказали, что их там ждет за Уралом. Ну, и когда говорят о небывалом успехе реформы Столыпина, главная цель, это сбросить перенаселение села и обеспечить город дешевой рабочей силой. С городом справились, обеспечили. Но село за 1906-1913 год сбросило избыточного населения 6 миллионов 704 тысячи человек. А естественный прирост составил 14 миллионов 127 тысяч человек. То есть, абсолютный прирост населения, это 7 миллионов 489 тысяч человек. Расчеты комиссии 1901 года давали показатели 23 миллиона лишнего аграрного населения. То есть, усилия Столыпина, это были просто капля в море. Реформа ни к чему хорошему вообще не привела. Причем если мы говорим о комиссии 1901 года, то к 1913 году масса лишнего населения на селе, по выкладкам Анфимова, выросло до 32 миллионов человек. То есть, эти 32 миллиона человек должно было жить на селе или просто не должно было жить.

Д.Ю. Они уже мешали. Вообще крута. Мне кажется, чем больше народу, тем богаче государство. Они же все работать могут, прибыль приносить.

Клим Жуков. Где?

Д.Ю. Ну, не знаю, за Уралом.

Клим Жуков. За Уралом можно работать, но для этого нужно дать денег.

Д.Ю. Ну, лишний пример гениальной политики, гениальных правителей.

Клим Жуков. А я, кстати, хочу сказать, что реформировать деревню было надо. Но реформировать ее нужно было так, чтобы не ущемить правящий класс. Потому, что если ты его ущемишь, это будет последний день, месяц твоего пребывания у власти. Поэтому люди, которые сами происходили из правящего класса, они по–другому ничего не могли сделать. Мы к выводам перейдем чуть позже. Так вот. Демографическая ситуация не выправилась. Она усугубилась еще и экономической напряженностью из-за того, что на селе сложился двухполюсный уклад: хуторяне против общинников. И богатые и бедные области в целом по стране. Потому, что появились области... Точнее они появились раньше, они активно выделились. Области-доноры и области, которые потребляют продовольствие. При этом области-доноры продовольствия, они получают очень маленькую дотацию. То есть, они не заинтересованы в том, чтобы кого-то кормить. Они могут все свои ресурсы продавать за границу без помощи посторонних, и вся прибыль будет доставаться им. То есть, мало того, что экономическая напряженность на селе выросла из-за реформы Столыпина, она выросла и по стране, заложив конкретные предпосылки сепаратизма.

Д.Ю. Красота.

Клим Жуков. Ну, и конечно глухое недовольство крестьян было совершенно конкретным. Они убедились, что их очередной раз обманули и ограбили, невзирая на явные наказы, которые они высылали в Думу, на которую возлагались определенные надежды. Потому, что там были их представители депутаты. Оказалось, что они там были, что их там не было. Единственное, что спасло реформу Столыпина, в тактическом смысле, то, что она проходила в годы благоприятной рыночной конъюнктуры. Потому, что цены на хлеб в Европе неизменно росли. Скачок был в 1905-1908 г. на 32 процента цен на хлеб. Что обеспечивало рост того показателя, который мы теперь называем внутренний валовой продукт. То есть, вроде бы Россия получала все больше денег, все перло вверх. Ну, и в самом деле денег в Россию из Европы прибывало все больше. При этом, с одной стороны, мы получали больше денег на развитие промышленности, а вывоз хлеба, в это же самое время, вел к ухудшению внутреннего потребления. Кроме того, удачная конъюнктура, это штука не вечная, она не бывает надолго. Как только начали вывозить мы, кроме нас еще были желающие, начали продавать все больше хлеба, рынок перенасытился и цены немедленно рухнули. Случился кризис перепроизводства.

Ну, а для гарантированного обеспечения и поддержания роста потребления у нас на месте требовался интенсивный рывок в агропромышленном секторе. То есть, не экстенсивный, за счет перераспределения земель и трудовых ресурсов, а интенсивный. То есть, внедрение каких-то передовых технологий. Но реформа этого рывка никак не обеспечила. Потому, что самое главное, мы имеем четкую статистику по урожайности, по губерниям и по уездам. И вот никакой корреляции между ростом производительности сельского труда и выходом крестьян из общины - нет. Это нужно запомнить, это четко проверяемый статистический факт. Что крестьяне из общины выделились, стали делать те же 100 процентов, ничего не изменилось. Возможно... Это если говорить в целом по стране. Потому, что я говорил, там, где были хорошие земли, благоприятный климат, там конечно производительность труда росла. Возможно, ситуация выправилась бы за счет благотворного влияния свободной конкуренции. Совершенно неизбежно, когда все село капитализировалось бы, началась бы конкуренция и землю разобрали бы немногие бизнесмены, которые сделали бы агрохолдинги, и которые смогли бы производить серьезно больше хлеба. Но слова Столыпина о 20 годах покоя.

Д.Ю. Мечтатель.

Клим Жуков. Они были настолько пророческими, насколько же и неверными. Потому, что никто бы 20 лет покоя России не дал бы, учитывая международную конъюнктуру. Ну, а 20 лет, это оценка крайне фантастическая. Это на мог только какой-нибудь волшебник обеспечить. Рост России до неузнаваемого состояния за 20 лет. Потому, что по минимальным подсчетам для самостоятельного развития устойчивой капиталистической модели в России требовалось 80 лет. То есть, вот так оставить Россию вариться, у нас бы через 80 лет наладилось. Так, примерно, через три поколения. И 20, и 80, учитывая, что происходило у нас на границах, это было одинаковыми фантазиями. Возможно, можно бы исправить положение массированное, централизованное капиталовложение в агропромышленный сектор. Но мы его не делали. У нас капиталовложения в агропромышленный сектор отставали от германских в 3,6 раза. А урожайность в 2,4 раза. Вот тут прямая корреляция есть точно совершенно. В отличие от всех этих перераспределений крестьян с земли на землю. Миллион долларов вложи в землю, тогда она заработает лучше. Немцы денег вкладывали много, у них урожайность росла. Мы не вкладывали ничего, поэтому урожайность не росла, оставаясь на уровне, приблизительно, XVII века.

Д.Ю. Ну, то есть, нужны хорошие трактора...

Клим Жуков. Удобрения. Химическая промышленность для этого.

Д.Ю. Да. Семена, специально выведенные. Люди, которые со всем этим умеют обращаться. Дороги, железные дороги, элеваторы и прочее. Я не крестьянин, и то, как-то, больше Столыпина соображаю.

Клим Жуков. Но самое главное, что крестьянство из-за Столыпина поняло одну важную вещь: на крестьян всем наплевать. Кроме самих крестьян. Никто о них заботиться не будет. И, хотя ты вроде бы полноценный гражданин, потому, что это уже гражданское общество, но некоторые полноправные граждане немного полноправнее других полноправных. И это люди на собственной шкуре поняли.

Д.Ю. А вот они все верующие были. Что им в церкви говорили по этому поводу?

Клим Жуков. В церкви говорили, что всякая власть от Бога. Если хочешь, зайди и послушай, сейчас тебе в церкви говорят то же самое. Вот слово в слово.

Д.Ю. А большевики в это определение попадают, нет?

Клим Жуков. Патриарх Тихон сказал, что да. В итоге, когда помирился с Советской властью. Потом патриарх Сергий то же самое сказал. Всякая власть от Бога.

Д.Ю. А там, говорят, трактовка неправильная этой фразы.

Клим Жуков. Религиозные фразы прекрасны тем, что их можно трактовать буквально как хочешь. Если у тебя есть толковый имам, он тебе перетолкует как надо. Так авторитет и власти, и церкви, и армии некоторое время удерживал это все вместе. Но мы в предыдущие две беседы обратили внимание, что экономический базис полностью подошел к революционной ситуации. Потому, что производительные силы вошли в полное разногласие с производственными отношениями. И внутри общественных отношений наступила нестабильность в силу того, что несколько точек опоры, на которые могла бы опереться власть, находились в явном диссонансе. Пока центральная власть была более-менее сильной, и авторитет армии, церкви, полиции удерживал всех вместе. Но первый признак нестабильности мог бы это толкнуть, и все могло бы посыпаться.

Ну, а главный тормоз развития села, община, пережила Столыпина, которого скоро грохнули, и спокойно просуществовала до начала 1930-х годов. Что с ней ни делали, она как с X, или даже с IX века начала существовать, так вот ничего с ней не сделали. Просто потому, что крестьяне отвергали идею саму идею частной собственности на землю. Может быть в Германии это еще ничего. В России это абсолютно смертоносная штука. По сей день она таковой остается. Если кто-нибудь не в курсе, могу объяснить почему.

Д.Ю. Сейчас или потом?

Клим Жуков. Нет, не сейчас. Это отдельно нужно объяснять. Революция 1905-1907 годов рабочим и промышленности принесла несомненные плюсы. Во-первых, прогрессировало рабочее законодательство. Ненормированный рабочий день сменился 11-часовым рабочим днем. К 1912 году он сократился примерно до 10 часов. Правда, там оставались переработки, которые местный хозяин мог предложить сделать. Появилось обязательное страхование от болезней и несчастных случаев. Заработная плата медленно, но все же росла. Масса крестьян из-за Столыпина, конечно, пошла в город, появилось больше рабочей силы, стало возможно совершить промышленный рывок третьей индустриализации 1908-1914 годов. И рывок впечатлял. Потому, что годовой рост производства составлял 8,9 процента. Это чудовищно, нам сейчас такое просто не снилось даже. Общий объем тяжелой промышленности вырос в 7 раз. И в 4 раза выросла переработка хлопка. Добыча золота выросла с 1894 года на 43 процента. Выплавка меди на 375 процентов. Выплавка чугуна на 250 процентов. Стали на 224 процента. И доля нашего производства льна в мировом производстве составила 80 процентов. Половину куриных яиц в мире мы экспортировали. Ну, и общая доля Российской империи в мировом промышленном производстве составила 5,3 процента. Что вывело нашу страну на 4-5 место в мире. С Францией конкурировали. И общенациональный доход к 1913 году составил 16 миллиардов 400 миллионов рублей. А государственный бюджет вырос с 1 миллиарда 34 миллионов рублей в 1894 году до 4 миллиардов рублей. По темпам роста мы уступали только США.

Д.Ю. Отлично.

Клим Жуков. То есть, росли быстро. Американцы просто быстрее росли. Это очень круто, так оно и есть. Когда нам об этом говорят в фильме “Подлинная история русской революции”, эти цифры, не так подробно, воспроизводятся. Мы росли очень быстро, но кроме абсолютных показателей всегда есть относительные показатели. Потому, что нужно понять, что все эти цифры значат в среднедушевом выражении. А как и в 1890 году, мы к мировым лидерам даже не приблизились. Потому, что население 166 миллионов 700 тысяч человек. Что означает, что среднедушевой национальный доход составлял 98 рублей на человека. А в Англии этот показатель в пересчете на рубли составлял 310 рублей. В Германии - 240 рублей. Во Франции - 343 рубля. В США - 346 рублей. Даже в Болгарии и Сербии около 100 рублей. То есть, мы отставали от Сербии и от Болгарии в этом отношении, но опережали Португалию.

Всегда превозносится то достижение, что у нас были очень низкие налоги. Прямые налоги на одного жителя Российской империи составляли 3 рубля 11 копеек. И косвенные, 5 рублей 98 копеек. Что составляло примерно 7,2 процента от годового дохода. Во Франции 12,97 процента. В Англии 13,7 процента. Но это абсолютно парировалось тем, что у нас просто невозможно было больше собрать. Если ты отнимешь у него все, то он просто сдохнет. Заработная плата рабочих в среднем колебалась в районе 23-25 рублей, увеличившись с 16 рублей до революции. То есть, тоже очень серьезно. Ну, и при относительно низкой стоимости продовольствия и относительно низких налогах, показатели кажутся не просто удовлетворительными, а отличными и преподносятся как достижения царского правительства.

Но я не поленился. Я залез в данные по ценам, которые имели место в городах. И взял кулинарную книгу того времени, где выписано сколько стоит приготовить обед. Богатый, не очень богатый. И вот получилась у меня такая картинка, сейчас я ее зачитаю. Курица за штуку стоила 70 копеек. За штуку, не по весу. Судак, рыба, 45 копеек за фунт. Картофель за десяток – 5 копеек. Свекла – 2 копейки за штуку. Лук – 1 копейка за штуку. Капуста – 5 копеек за фунт. Мясо – 22 копейки за фунт. Сметана – 28 копеек за фунт. Масло – 56 копеек за фунт. Молоко – 8 копеек за бутылку. Бутылка, это 600 граммов. Не как сейчас. Творог – 8 копеек за фунт. Сахар – 12 копеек за фунт. Соль – 2 копейки за фунт. Яйцо – 3 копейки за штуку. Очень интересно, там штуками яйца продавались, как луковицы. Мука пшеничная – 8 копеек за фунт. Желатин – 1 рубль 4 копейки за фунт. Рис – 12 копеек за фунт. И хлеб, 3-5 копеек за фунт. 3 копейки за черствый хлеб, 5 копеек за свежий хлеб.

И вот смотрим на кулинарную книгу, где калькуляция подведена, чтобы хозяйка могла бюджет сверстывать. Сбалансированный обед из трех блюд на семью из пяти человек. Понятно, чтобы население прирастало нужно пять человек. Папа, мама и трое детей. Так вот, обед стоит от 1 рубля 73 копеек. Это суп картофельный, котлеты говяжьи, мусс лимонный. До 3 рублей 62 копеек. Борщ, осетрина по-русски, блинчики с вареньем. Вот обед из трех блюд. Надо ли говорить, что при зарплате в 25 рублей средний рабочий физически не мог позволить даже на одного себя...

Д.Ю. Столько сожрать.

Клим Жуков. Да. То есть, в месяце, как не сложно догадаться, 30 дней. Нужно 30 обедов. Питаться, если мы говорим о сбалансированном питании, нужно 3 раза в день. И даже если представить, что завтрак и ужин обходились на одного человека в 50 копеек, то получается, что нормальный рацион питания обходился бы в 2 рубля 73 копейки в день или 81 рубль 90 копеек в месяц при зарплате в 25 рублей. Нормальное, сбалансированное питание, которое обеспечивает нормальное функционирование организму.

Д.Ю. Это речь не идет про съем квартир, покупку башмаков, отдых, образование.

Клим Жуков. Нет, это только жратва. Какой отдых? Какое образование? Подобный рацион не мог обеспечить себе даже квалифицированный рабочий с зарплатой в 100 рублей. А это очень хорошая зарплата, которую получали несколько процентов высококвалифицированных рабочих.

Д.Ю. У меня возник вопрос. А зачем там в списке желатин?

Клим Жуков. Желатин, это для приготовления всяких желе. Я только что мусс прочитал, для этого нужен желатин.

Д.Ю. У меня в рационе нет желатина.

Клим Жуков. У меня есть. Студень, например, сделать. Как ты без желатина будешь студень делать? Желатин дорогой реально, больше рубля. Это сейчас он ничего не стоит. Однако. Не хлебом единым жив человек. Рубаха выходная – 3 рубля. Костюм – 8 рублей. Сапоги яловые – 5 рублей. Ботинки – 2 рубля. Пальто – 15 рублей. Покупка жилья, это просто нереальное дело вообще. У нас даже по-настоящему богатые люди, как правило, жили на съемных квартирах. Примерно 20 копеек за квадратный метр у нас стоило жилье. Что около 5-6 рублей в месяц за комнату. И 2-4 рубля за угол с кроватью, где и проживало большинство рабочего населения. Легко посчитать, что о культурном досуге и просвещении вообще можно забыть. Потому, что билет на галерку Большого театра стоил от 30 копеек. Только водка.

Д.Ю. А водка почем была?

Клим Жуков. А я не помню. Я не стал про нее смотреть потому, что нам скажут, что водка для сбалансированного питания не нужна.

Д.Ю. Сбалансированное питание без водки не нужно.

Клим Жуков. По поводу жилья. Женщина-врач Покровская оставила ужасную брошюру. “По подвалам чердакам и угловым квартирам Петербурга”. Это 1903 год, но к 1910-м годам положение принципиально не улучшилось. И оставленных сведений мы узнаем, что в одной квартире помещалось от 4-х до 73-х человек. В 30 квартирах было более 10 человек. В 11 квартирах более 20 человек. В одной комнате помещалось от 1 до 20 человек.

Д.Ю. Это к вопросу, кому не нравится, как живут гастарбайтеры.

Клим Жуков. 13 раз в одной комнате было более 10 человек. Из 117 комнат менее 1 кубической сажени на одного человека было в 83. И так далее, можно скачать книжку, посмотреть. Она абсолютно безумная потому, что в таких условиях жить нельзя, можно только существовать. Это не казарма, это не тюрьма по большому счету. Потому, что в тюрьме некие нормативы и гендерно однородное население. А тут у тебя дети, женщины, все срут, ссут вместе. Там кто-нибудь болеет, чихает, пердит. Никакого медицинского ухода нет.

Д.Ю. Это вообще получается, если такое количество набить в одну комнату, они не могут спать на кроватях. Они спят на нарах.

Клим Жуков. Они спят по очереди. Более того, даже на нарах по очереди спали. Была форма съема угла в складчину, когда часть людей на работе, на смене, часть в это время спит, потом они меняются.

Д.Ю. Я помню у нас в армии. Мы ели в 4 смены. Посуду при этом мыть даже не пытались. Не то, что не успевали, даже не пытались. Мне не нравилось. Четвертым есть из одной и той же тарелки, одной и той же ложкой. Но у нас условия были королевские по сравнению с этим, это же страшнее подводной лодки.

Клим Жуков. Мне очень нравится, как Достоевский описывает ужасающий быт Раскольникова. Где у него была крошечная клетушка, шагов 6 длиной. Имевшая самый жалкий вид. С желтыми, отставшими от стены обоями. И что у него была тумбочка, стол и кровать, которая занимала примерно половину комнаты. Да он шикарно жил.

Д.Ю. Как француз. У французов в четырехзвездочных отелях мимо кровати боком только пройти можно.

Клим Жуков. В Англии тоже. Санитарное описание фабрик и заводов. Вот есть, например, такая статья “Санитарное состояние фабрик одной из юго-восточных окраин Москвы” В. Старовского в журнале “Известия Московской городской Думы”, за 1909 год: “Только лишь крайняя необходимость заставляет местное население пользоваться этой водой из реки. Так как городской водопровод находится на далеком от них расстоянии. Поэтому нет ничего удивительного в том, что заболеваемость заразными болезнями по всему санитарному участку выразилась в следующих цифрах в 1907 году”. Описывается тиф, дифтерит, скарлатина, корь и по годам дается динамика. Ничего не изменяется. “Отработанные из котлов и другие грязные воды в большинстве случаев спускаются в поглощающие колодцы или просто выливаются во двор. Так в ткацком производстве на одной фабрике получается не меньше 750 ведер в сутки отработанной воды. Но нет определенного указания куда именно спускается она. Хотя имеются куда-то идущие трубы. Можно с большой долей вероятности предположить, что воды спускаются в поглощающий колодец. Химико-мыльные, парфюмерные, имеющие по 3 тысячи ведер в сутки спускают воду в реку Яузу. По трубам, без каких-либо приспособлений предварительной очистки”. И так далее. Описывается, как устроены туалеты. Какую воду люди пьют. На самом деле какие-нибудь жуткие советские заводы, про которые нам любили показывать фильмы, например Говорухина, по сравнению с этим это просто рай.

Д.Ю. Верх технологии.

Клим Жуков. Да. И вот мы видим, как Москва, Питер. Столицы и промышленные гиганты. Нижний Новгород, наш торговый гигант. Казань. Екатеринбург, тоже промышленный гигант. Мы видим, что вот так живут рабочие, которые получают 25 рублей. Это еще средняя величина потому, что были люди, которые получали и меньше. Сколько получали женщины и дети, это вообще отдельная история. И вот мы видим состояния крупнейших капиталистов, которые жили на глазах у этих людей. Жили годами. Люди отлично понимали, откуда берется их благосостояние. И обратиться к рабочему, у которого 12-часовая рабочая смена, что ты такой нищий потому, что мало работаешь, это было просто опасно. Потому, что после 12-часовой смены какой-нибудь металлург мог огреть кочергой сразу после этого. Вот как человек может работать больше этого? Но кто-то в это время может позволить себе и своей семье хотя бы трехразовое питание. А некоторые, как и крестьяне, питаются в основном хлебом. Потому, что больше ничего за эти 25 рублей ты не купишь. Ну, только по праздникам разве что. Ну, там иногда лука пожевать, чтобы цинги не было.

____________________

К сожалению, в силу ограниченной возможности текста на Платформе, окончание текста можно прочитать на сайте-источнике, а для тех, кто просто слушает, это не потребуется.