Великого русского хирурга Николая Ивановича Пирогов не зря назвали "ХИРУРГ ОТ БОГА"

Крымская война доктора Пирогова

В истории российской медицины нет имени более знаменитого, чем Николай Пирогов. Этот сугубо мирный человек принял участие в четырех войнах. Ему, хирургу от Бога, были обязаны своим спасением тысячи русских солдат и моряков.

Портрет хирурга Николая Ивановича Пирогова. Худ. И.Е. Репин. 1881

Николай Пирогов

Причиной Крымской войны стала борьба России и западных держав за раздел владений Турции – «больного человека Европы», как ее называл Николай I. Император всерьез планировал воплотить в жизнь мечту своих предков, водрузив на Святой Софии, превращенной турками в мечеть, православный крест. Но это никак не вписывалось в планы Англии и Франции, совместно объявивших России ультиматум: не трогать Турцию, иначе – война. Русский царь не послушался и двинул армию на Дунай, а в ноябре 1853 года эскадра под командованием вице-адмирала Павла Нахимова пустила на дно в Синопской бухте турецкий флот.

Ответом стало объявление войны, в которой против России кроме Османской империи выступили Англия, Франция и маленькое Сардинское королевство, ядро будущей Италии. У Николая I союзников не нашлось; монархи Австрии и Пруссии, которых он совсем недавно спас от революции, повернулись к нему спиной. Война разворачивалась неспешно: только летом 1854-го эскадра союзников подошла к берегам Крыма, в сентябре там был высажен десант. Англо-французские корабли испытывали русскую оборону на прочность повсюду: в Одессе, на Балтике, на Белом море и даже на Камчатке, но крымский фронт стал решающим. Европейцы хотели сковать здесь и разгромить русский Черноморский флот, а при удаче и сухопутные силы. У турок была другая задача: вернуть Крым, отнятый у них 70 лет назад.

ПЕЧАЛЬНЫЕ СОРОК ПРОЦЕНТОВ

Война быстро выявила преимущество западного вооружения перед устаревшим российским. Русские войска потерпели поражение на Альме, под Балаклавой и Инкерманом и были осаждены в Севастополе, который практически ежедневно подвергался жестоким обстрелам с суши и моря.

Вначале силы сторон были почти равны: город защищали 48 тыс. русских солдат и моряков, а противников насчитывалось чуть более 50 тыс. Но коалиция постоянно получала подкрепление (к концу осады речь шла уже о 110 тыс.), а ряды защитников Севастополя быстро таяли. Их выводили из строя и осенняя крымская лихорадка, и ранения, которые при тогдашнем уровне санитарии в 40% случаев приводили к смерти. Раненые лежали вповалку в совершенно не приспособленных для больных помещениях, страдая от голода и холода. Ампутации проводились без всякого обезболивания.

Сообщения о непорядках в лечебных учреждениях проникали даже в покорную цензуре русскую прессу, вызывая возмущение в обществе. В ситуацию вмешалась Елена Павловна, вдова великого князя Михаила Павловича – младшего брата Николая I. У нее возник смелый план: направить на помощь раненым женщин, горевших желанием послужить Отечеству. В октябре 1854 года великая княгиня, немка по происхождению, основала Крестовоздвиженскую общину сестер милосердия и выпустила воззвание «Ко всем русским женщинам, не связанным обязательствами семейными».

Практичная Елена Павловна понимала, что ее подопечные сумеют справиться со своей задачей лишь в условиях мало-мальски налаженной полевой медицины. А наладить ее мог только один человек, к которому она и обратилась. Это был 44-летний Николай Иванович Пирогов.

«ДЛЯ ПОЛЬЗЫ АРМИИ НА БОЕВОМ ПОЛЕ»

Он родился в 1810 году в семье военного казначея и дочери московского купца, став младшим из 14 детей, большинство которых умерли в младенчестве. Другом его отца был известный врач Ефрем Мухин, первым заметивший интерес Николая к медицине. Он помог мальчику в 14 лет поступить на медицинский факультет Московского университета. На обучение Николай зарабатывал сам, трудясь прозектором в больничном морге, что дало ему бесценный опыт, поскольку в то время студентам-медикам запрещалось вскрывать трупы.Оборона Севастополя. Худ. Д.Н. Кардовский. 1910. Пирогов прибыл в осажденный город для помощи раненым в ноябре 1854 года

Окончив университет в числе лучших, Пирогов отправился в Дерпт (ныне Тарту) работать над диссертацией и в 26 лет получил звание профессора медицины. Учеба его продолжалась: некоторое время он провел в Германии, где освоил новейшие приемы хирургии. Возвращаясь на родину, Пирогов из-за болезни задержался в Риге. Там он открыл практику и сразу прослыл чудо-врачом, сумев выкроить местному цирюльнику новый нос. В Дерпте бывший учитель Пирогова Иван Мойер доверил ему свою кафедру, а уже в 1841 году молодой хирург перебрался в столицу, где создал первую в России клинику госпитальной хирургии. На его лекции в Медико-хирургической академии собирались толпы, как на концерты итальянских теноров.

Реформируя медицину, Николай Пирогов первым делом наладил выпуск качественных медицинских инструментов. При нем обязательной стала практика регулярного проветривания и влажной уборки госпитальных палат, ведь однажды он сам едва не умер, надышавшись больничными миазмами.

Елена Павловна

Портрет великой княгини Елены Павловны. Худ. К.П. Брюллов. 1829. Елена Павловна – известная благотворительница, основательница Крестовоздвиженской общины сестер милосердия

Именно тогда болезнь и страх остаться без наследников внушили ему мысль о семейном счастье, и в 32 года Пирогов женился. Его избранницей стала Екатерина Дмитриевна Березина, родившая ему двоих сыновей – Николая и Владимира (первый стал физиком, второй – историком, но высот в науке ни тот ни другой не достигли). Постоянно пропадая на работе, Пирогов запер молодую жену дома, в свет ее не вывозил, считая это пустой тратой времени, а вместо французских романов заставлял Екатерину Дмитриевну читать книги по медицине. Через четыре года она умерла при родах. Николай Иванович, немного погоревав, увлекся новым захватившим его делом – внедрением эффективного метода обезболивания, эфирного наркоза.

За один только 1847 год он провел с применением наркоза около 300 операций – половину из сделанных в тот год во всей России. Пирогов опробовал этот метод и при оказании хирургической помощи непосредственно на полях сражений. Отправившись на Кавказ, где кипела война с горцами, в ауле Салты он впервые проводил такие операции в полевых условиях.

Вскоре он снова женился – по расчету, чего совершенно не скрывал, – на 22-летней баронессе Александре Антоновне Бистром. Собираясь в ее имение погостить, он ради семейного мира попросил жену подобрать ему в округе побольше недужных крестьян – лечение их позволяло скрасить невыносимое для него безделье.

Но если семейная жизнь Пирогова наладилась, то карьера чуть не пошла под уклон. Когда, вернувшись с Кавказа, он явился к военному министру Александру Чернышеву, тот вместо выражения благодарности грубо отчитал хирурга за непорядок в военной форме. Потом Пирогова ждал еще и выговор – первый за время службы. С Николаем Ивановичем – тоже впервые – случилась истерика, он собирался уволиться и даже покинуть неблагодарное Отечество. Положение спасла великая княгиня Елена Павловна, пригласившая медика к себе и сумевшая его утешить.

«Великая княгиня возвратила мне бодрость духа, – писал он позже. – Ее обращение со мною заставило меня устыдиться моей минутной слабости и посмотреть на бестактность начальства как на своевольную грубость лакеев».

Понятно, почему именно к нему через несколько лет Елена Павловна обратилась с просьбой о помощи в организации спасения раненых, – тем более что Пирогов сам рвался в Крым, чтобы «употребить свои силы и познания для пользы армии на боевом поле». Все его прошения тонули в бюрократическом болоте, но вмешательство столь известной благотворительницы, родственницы царя моментально решило дело.

«НЕ МЕДИЦИНА, А АДМИНИСТРАЦИЯ»

В ноябре 1854 года Николай Пирогов прибыл в Севастополь в сопровождении врачей Александра Обермиллера и Василия Сохраничева. С ним был и верный его помощник – фельдшер Иван Калашников. Позже в предисловии к «Началам общей военно-полевой хирургии» Пирогов так описал увиденное:

«Вся дорога от Бахчисарая на протяжении 30 верст была загромождена транспортами раненых, орудий и фуража. Дождь лил как из ведра, больные и между ними ампутированные лежали по двое и по трое на подводе, стонали и дрожали от сырости; и люди, и животные едва двигались в грязи по колено; падаль валялась на каждом шагу; слышались в то же время и вопли раненых, и карканье хищных птиц, целыми стаями слетевшихся на добычу, и крики измученных погонщиков, и отдаленный гул севастопольских пушек. Поневоле приходилось задуматься о предстоящей судьбе наших больных; предчувствие было неутешительно. Оно и сбылось».

Осмотр госпиталя, размещенного в губернаторском доме, поразил хирурга: раненые лежали вперемежку с тифозными больными на грязных койках или прямо на полу. Не хватало ни врачей, ни лекарств, ни перевязочных материалов. Пирогов с горечью писал:

«В то время, когда вся Россия щипала корпию для Севастополя, корпией этою перевязывали англичане, а у нас была только солома». На 3 тыс. раненых приходилось всего 25 врачей, и первые 10 дней после приезда Николай Иванович с утра до вечера делал операции, спасая тех, кого еще можно было спасти. Потом он взялся за организацию лечения, на собственном опыте усвоив, что «не медицина, а администрация играет главную роль в деле помощи раненым и больным на театре войны».

Николай Иванович Пирогов писал о сестрах милосердия: «Присутствие женщины, опрятно одетой и участием помогающей, оживляет плачевную юдоль страданий и бедствий»

Первым делом Пирогов приказал прямо на поле боя делить раненых на пять категорий:

Такая сортировка позволила разгрузить валившихся с ног медиков. С большим трудом, но хирургу удалось организовать работу военно-транспортных команд с лошадьми и удобными повозками, благодаря чему раненых довольно быстро доставляли в госпиталь.

ГИПС, ДЕЗИНФЕКЦИЯ, НАРКОЗ И СЕСТРЫ МИЛОСЕРДИЯ

Только после этого он смог взяться за свое главное дело – внедрение новых методов лечения. Пирогов первым начал накладывать на свежие раны и переломы гипсовые повязки, которые не только позволяли избежать смещения костей, но и обеспечивали защиту от инфекции.

Хирург придавал огромное значение дезинфекции: он требовал, чтобы врачи мыли руки спиртом или раствором хлорной извести, удаляя тем самым «вредоносные ферменты». Многие его коллеги считали такие предосторожности чрезмерными; стоит напомнить, что тогда на операции не надевали никаких белых халатов, а, напротив, подыскивали одежду погрязнее – все равно испачкается в крови. Широкое применение дезинфекции началось только через 10 лет, но и нововведений Пирогова хватило, чтобы свести к минимуму ампутации, дававшие большой процент смертности.Даша Севастопольская – одна из сестер милосердия. Скульптура на здании панорамы «Оборона Севастополя 1854–1855 гг.»

Еще ощутимее смертность сократило внедрение наркоза. В качестве наркоза использовался как эфир, так и новомодный хлороформ, незадолго до того примененный британскими медиками для обезболивания при родах самой королевы Виктории. Несмотря на это, в армии союзников к этому методу по-прежнему не прибегали, и смертность от ран в их рядах была очень высока. Пирогов с гордостью писал:

«Россия, опередив Европу нашими действиями… показывает всему просвещенному миру не только возможность в приложении, но неоспоримо благодетельное действие эфирования над ранеными».

Конечно, хирург не забывал и о поручении великой княгини, прилагая все усилия для налаживания работы сестер милосердия. Двадцать восемь из них приехали в Севастополь уже через 10 дней после него. Познакомившись с прибывшими, он разделил их на три группы: перевязочные, аптекарши и хозяйки, а вскоре назначил еще и транспортных сестер, в обязанности которых входило сопровождение раненых в пути. Для каждой категории Николай Иванович написал подробную инструкцию.

Русский химик Д.И. Менделеев (1834–1907) с восторгом отзывался о Пирогове: «Вот это был врач!» / Репродукция Фотохроники ТАСС

Надо сказать, что ему пришлось столкнуться с такими «прелестями» женского коллектива, как сплетни, ссоры, противостояние «благородных» и «простых». Начальница сестер Александра Стахович достаточно попортила знаменитому хирургу крови, оказавшись особой грубой, бестолковой и к тому же отличавшейся чрезмерным религиозным рвением. К счастью, Пирогову удалось отослать ее на «материк» с ранеными офицерами, а старшей сестрой поставить Екатерину Бакунину, внучатую племянницу фельдмаршала Михаила Кутузова. О работе с ней он писал:

«Это удивительная женщина: она, с ее образованием, работает как сиделка, ездит с больными в транспорты и не слушает никаких наветов».

Несмотря на все возникшие сложности, Пирогов ценил сестер милосердия очень высоко: они наравне с мужчинами работали в перевязочных и операционных, ухаживали за ранеными, не боясь ни вражеских пуль, ни «ужасающего зрелища самых страшных разрушений человеческого тела». Они занимались также приготовлением пищи, уборкой и – что немаловажно – следили, чтобы вороватые интенданты не обкрадывали раненых. Пирогов отмечал в письме жене:

«Присутствие женщины, опрятно одетой и участием помогающей, оживляет плачевную юдоль страданий и бедствий».

Из 120 сестер Крестовоздвиженской обители 17 погибли и умерли от болезней. Но ничто не могло напугать откликнувшихся на призыв великой княгини Елены Павловны.

Среди сестер милосердия были и те, кто самостоятельно стал помогать раненым. Например, знаменитая Даша Севастопольская (Михайлова). Дочь матроса, погибшего в Синопском бою, она еще до основания общины в Петербурге ходила в мужской одежде на боевые позиции с бинтами и корпией. Император Николай I наградил Дашу золотой медалью и подарил 500 рублей серебром.

На Западе первой сестрой милосердия принято считать англичанку Флоренс Найтингейл, но она прибыла в Крым, где войска коалиции вели осаду Севастополя, весной 1855 года – гораздо позже, чем посланницы Елены Павловны, не говоря уже о Даше. На это указывал и Николай Пирогов:

«О мисс Нейтингель [так в письме Пирогова. – В. Э.] и о ее «высокой души дамах» мы в первый раз услыхали только в начале 1855 года… Мы имеем долг истребовать пальму первенства в деле столь благословенном, благотворном и ныне всеми принятом».

Для восстановления справедливости и сохранения в памяти потомков подвига сестер милосердия хирург написал «Исторический обзор действий Крестовоздвиженской общины сестер попечения о раненых и больных», ставший одним из источников вдохновения швейцарца Анри Дюнана – инициатора создания Международного комитета Красного Креста.

«ВОТ ЭТО БЫЛ ВРАЧ!»

Конечно, Пирогову в Севастополе помогали не только сестры, но и дружная команда врачей, в которой были такие будущие звезды нашей медицины, как Сергей Боткин и Эраст Каде, ставший позже главным врачом Мариинской больницы в Петербурге. Русским медикам оказывали деятельную поддержку и их коллеги-иностранцы, в том числе 43 американца, которые добровольно пересекли океан, чтобы защищать Крым.

Приезд Николая Ивановича Пирогова в Москву на юбилей по поводу 50-летия его научной деятельности 22 мая 1881 года. Худ. И.Е. Репин (эскиз). 1883–1888

Вечно занятой Николай Пирогов находил еще время, чтобы читать врачам и всем желающим лекции по военно-полевой хирургии. Эти лекции посещал молодой офицер Лев Толстой, впоследствии всегда говоривший о Пирогове с громадным уважением. Когда хирург отправился за лекарствами в Симферополь, к нему обратился за консультацией молодой учитель, будущий великий химик Дмитрий Менделеев: местные врачи нашли у него туберкулез и предрекли, что ему осталось жить полгода. Быстро осмотрев больного, Пирогов лишь буркнул:

«Будете жить. Не слушайте всяких дураков».

Еще много лет Менделеев с восторгом вспоминал:

«Вот это был врач! Насквозь человека видел и сразу мою натуру понял».

Дмитрий Иванович Менделеев

Еще большее восхищение хирург вызывал у простых солдат. Однажды ему в госпиталь принесли труп солдата с оторванной снарядом головой. Товарищи убитого объяснили:

«Решили, отдадим доктору – он пришьет. А что? Он же все может!»

Поэт Николай Алексеевич Некрасов писал на страницах журнала «Современник»:

«Нет солдата под Севастополем, нет солдатки или матроски, которая не благословляла бы имени г. Пирогова и не учила бы своего ребенка произносить это имя с благоговением. <…> Если есть в настоящее время личности, которым сердце отдает охотно и безраздельно лучшие свои симпатии, то, конечно, к таким личностям принадлежит г. Пирогов».

Пирогов трудился не жалея сил, и в итоге его здоровье начало сдавать. 1 июня 1855 года он уехал из осажденного города в Петербург, но не отдыхать, а «чем-нибудь способствовать перемене военно-врачебного дела в Севастополе к лучшему». В столице он передал военному министру Василию Долгорукову докладную записку «Об организации помощи раненым». Его вежливо поблагодарили и… положили записку под сукно.

Тем временем в Крыму все шло к печальной развязке. 6 июня союзники пошли на штурм города. Защитникам удалось его отбить, но их положение становилось отчаянным. Севастополь расстреливали в упор, безопасных мест в нем больше не было. На следующий день после отъезда Пирогова ядро разворотило его домик на Екатерининской улице. 28 июня был сражен пулей адмирал Павел Нахимов.

В августе русская армия предприняла последнюю отчаянную попытку прорваться к городу, но была разбита на реке Черной. 27 августа французы захватили Малахов курган – ключевой пункт севастопольской обороны. Дальнейшее противостояние было бессмысленным, и командующий русской армией князь Михаил Горчаков отдал приказ той же ночью вывести защитников из-под удара. Вместе с солдатами уходили врачи и сестры милосердия.

В сентябре Пирогов вернулся в Крым, где сразу приступил к работе: его ждало множество раненых, вывезенных из Севастополя и кое-как размещенных по палаткам. Их отправляли в Симферополь, но и там места для них не хватало.

«Я должен был неустанно жаловаться, требовать и писать, – вспоминал потом сам хирург. – Чрез это несколько раз выходили неприятности. Некоторые мои выражения в письменных просьбах оказались «несоответственными» или недостаточно вежливыми. Особенно обидчивым на этот счет показал себя начальник госпитальной администрации г-н Остроградский.

После неоднократных и напрасных моих просьб к нему о том, чтобы он снабдил нас дровами для отопления наших ледяных бараков и помещений сестер, Остроградский… пожаловался на меня князю Горчакову, и вследствие этой жалобы мы дров не получили». За «невежливость» Пирогова ждал выговор сначала от Горчакова, а потом и от нового императора Александра II, но обиды хирурга уже не волновали. Главным было разместить раненых, спасти как можно больше жизней.

После падения Севастополя война закончилась. В марте 1856 года в Париже был подписан мир, по которому Россия получала обратно Крым, но лишалась Черноморского флота. При этом потери коалиции были значительно больше российских (170 тыс. против 140 тыс.), финансовое положение союзников также было незавидным.

Крестовоздвиженская община сестёр милосердия — российская община сестёр милосердия, первое в мире женское медицинское формирование по оказанию помощи раненым во время войны, прототип «Международного движения Красного креста».

Крымская война

Крестовоздвиженская община сестёр милосердия была учреждена в Санкт-Петербурге в начале Крымской войны по инициативе великой княгини Елены Павловны. Устав общины был утверждён 25 октября 1854 года. Общину торжественно открыли 5 ноября 1854 года, в день праздника Воздвижения Креста Господня в церкви Михайловского дворца в присутствии одетых в форму сестёр под началом старшей сестры А. П. Стахович. На следующий день 32 сестры общины и группа врачей (Э. В. Каде, П. А. Хлебников, А. Л. Обермиллер, Л. А. Беккерс и доктор медицины В. И. Тарасов) выехали на театр военных действий вместе с действительным статским советником, хирургом Н. И. Пироговым. Руководить деятельностью общины на театре военных действий было поручено Пирогову. Первым главным врачом был назначен В. И. Тарасов.

С. Н. Сергеев-Ценский в своём романе-эпопее «Севастопольская страда» так описывает внешний вид сестёр общины накануне их отъезда в Крым:

На всех сестрах были коричневые платья с белыми накрахмаленными обшлагами; ярко-белые и тоже накрахмаленные чепчики на простых гладких прическах; белые фартуки с карманами и — самое главное и самое заметное — наперсные золотые продолговатые кресты на широких голубых лентах.

— С. Н. Сергеев-Ценский, «Севастопольская страда»

Лев Толстой в «Севастопольских рассказах» описал прибывших в действующую армию сестёр милосердия, которые позднее были награждены медалью «За защиту Севастополя», среди них — Екатерина Михайловна Бакунина, Карцева, Стахович, Екатерина Александровна Хитрово и другие. Из 120 сестёр Крестовоздвиженской общины, которые работали в осаждённом Севастополе, 17 погибли при исполнении служебных обязанностей.Среди погибших Юлия Вревская

Юлия Петровна Вревская

Дата рождения 25 января 1838

Место рождения Лубны,Полтавская губерния,Российская империя

Дата смерти 5 февраля 1878 (40 лет)

Место смерти Бяла, Румелия, Османская империя

Подданство Российская империя

Род деятельности медицинская сестра

Отец Пётр Евдокимович Варпаховский

Мать Каролина Ивановна Блех

Юлия Петровна Вревская (25 января (6 февраля) 1838 или 1841, ЛубныПолтавской губернии — 24 января (5 февраля) 1878, близ г. Бяла, Болгария) — баронесса, урождённая Варпаховская. Друг И. С. Тургенева. Во время русско-турецкой войны — сестра милосердия полевого госпиталя Российского Красного креста.

В своей «Докладной записке об основных началах и правилах Крестовоздвиженской общины сестёр попечения», написанной 14 октября 1855 года, Н. И. Пирогов писал: «Доказано уже опытом, что никто лучше женщин не может сочувствовать страданиям больного и окружить его попечениями, не известными и, так сказать, не свойственными мужчинам».

Позднее А. Ф. Кони сказал: «В этом Россия имеет полное право гордиться своим почином. Тут не было обычного заимствования „последнего слова“ с Запада — наоборот, Англия (…) стала подражать нам, прислав под Севастополь (…) мисс Найтингель со своим отрядом».

После Крымской войны

Когда сестры вернулись в Петербург с Крымской войны в сентябре 1856 года, община насчитывала 96 сестёр милосердия и 10 испытуемых. Они были направлены на работу в морские госпитали — Калинкинский (ныне — Военно-морской) и Кронштадтский, в больницу для чернорабочих (ныне — Александровская больница), Максимилиановскую больницу, Повивальный институт (ныне — НИИ акушерства и гинекологии имени Д. О. Отта). Сначала сестры жили в специально нанятом для них доме на Петербургской стороне, затем — в Михайловском дворце.

В январе 1860 года община переехала в купленный у Л. Ф. Доста трёхэтажный ампирный особняк на набережной Фонтанки, тогда же великая княгиня Елена Павловна передала общине свою дворцовую церковь, которая заняла большой зал на втором этаже дворового флигеля. До 1882 года она была приписана к Екатерингофскому храму. В 1861 году община открыла собственную больницу на 16 мест и лечебницу для приходящих больных, ставшие очень популярными среди бедного населения. Спустя два года при общине начали работать трёх-четырёхгодичная школа для девочек и ясли для дневного пребывания до 100 детей.

В послевоенные годы сестрой-настоятельницей Крестовоздвиженской общины была Е. М. Бакунина, летом 1860 года её сменила Е. И. Карпова, остававшаяся на этом посту до 1867 года. Для управления общиной был создан особый комитет под председательством Н. И. Пирогова, а с 1861 года его возглавил известный общественный деятель, писатель и музыкант В. Ф. Одоевский.

14 января 1863 года императором Александром II было утверждено «Положение о сёстрах Крестовоздвиженской общины, назначаемых для ухода за больными в военных госпиталях». 10 мая 1870 года император утвердил штат и новый устав общины. Целью деятельности общины провозглашалось «безвозмездное христианское служение страждущим и неимущим».

В 1860—1870-е годы больница неоднократно перестраивалась, возводились новые здания. В 1873 году, после смерти великой княгини Елены Павловны, руководство общиной было вверено её дочери, великой княгине Екатерине Михайловне.

В августе 1876 года отряд сестёр общины выехал на Балканы в зону военных действий в Черногории. Это был первый опыт деятельности общины в другой стране. Во время Русско-турецкой войны 1877-1878 годов более 30 сестёр под начальством старшей сестры Н. А. Щеховской оказывали помощь раненым^[3]. Е. П. Бакунина, несмотря на свой 65-летний возраст, поехала на Кавказ в качестве руководительницы медицинских сестёр временных госпиталей, пробыв на фронте больше года.

В литературе наиболее полно образ сестры милосердия воспет в одном из «Стихотворений в прозе» И. С. Тургенева — «Памяти Ю. П. Вревской», посвященном Ю. П. Вревской, участницей Русско-турецкой войны 1877—1878 годов.

Крестовоздвиженская община стала широко известна не только в России, но и за границей. Она участвовала в международной гигиенической выставке в Брюсселе в 1876 году, а сестры Е. С. Высотская и С. П. Сухонен оказали помощь в создании первой общины сестёр милосердия в Болгарии в 1900 году по просьбе Болгарского общества Красного Креста.

С 1884 года в течение 14 лет главным врачом общины работал известный русский хирург Н. А. Вельяминов. По его инициативе была перестроена лечебница, возведён дом для служащих, организованы систематические курсы лекций для сестёр.

На 1 января 1891 года в общине было 119 сестёр милосердия и 19 испытуемых. В 1894 году, после смерти великой княгини Екатерины Михайловны, община перешла в ведение Российского общества Красного Креста.

В 1893—1897 годах по проекту архитектора общины Ю. Ю. Бенуа, при участии Р. А. Гёдике, была возведена небольшая женская больница. К полувековому юбилею общины Бенуа в 1903—1904 годах полностью перестроил здание особняка на Фонтанке в неорусском стиле. На третьем этаже была устроена церковь на 1000 человек, 11 декабря 1904 года освящённая митрополитом Санкт-Петербургским и Ладожским Антонием (Вадковским) во имя Воздвижения Креста Господня.

ДОКТОР ИЗ ВИННИЦЫ

В России при новом императоре наступила «оттепель», захватившая и Пирогова. Уволившись из Медико-хирургической академии, он неожиданно для всех занялся педагогикой и проблемами воспитания. Его статья «Вопросы жизни», опубликованная в 1856 году, вызвала такой интерес (ее читали даже декабристы в сибирской ссылке), что хирургу предложили пост попечителя Одесского учебного округа, откуда затем перевели в Киевский.Николаевская церковь-усыпальница Н.И. Пирогова в Виннице

Статьи Пирогова о всеобщем равенстве, правах человека, доступности науки и образования для всех сословий шумно хвалила либеральная общественность. Но вдруг Николай Иванович «прокололся»: во время дискуссии о допустимости телесных наказаний в школе он публично одобрил применение розог. Либералы тут же подвергли прежнего любимца остракизму, и Пирогов, тяжело это переживавший, подал в отставку. Он уединился в своем имении Вишня близ Винницы, но тихая помещичья жизнь быстро надоедала ему.

В 1862 году он отправился в Гейдельберг в качестве руководителя группы русских ученых, готовившихся к защите диссертации. Многие известные естествоиспытатели обязаны ему своей карьерой, в том числе Илья Мечников, которому Пирогов помогал не только советами, но и деньгами. Интересен такой эпизод. Брат Мечникова Лев, соратник Джузеппе Гарибальди, попросил хирурга осмотреть знаменитого революционера, который был ранен в ногу в бою с королевской армией. Ни один врач не нашел в ране пулю – это удалось лишь Пирогову, спасшему Гарибальди ногу, а возможно, и жизнь.

В 1870 году Общество попечения о раненых и больных воинах (вскоре оно было переименовано в Российское общество Красного Креста) откомандировало его на театр военных действий: началась Франко-прусская война. В 1877-м, когда Пирогову было уже 67 лет, о нем вспомнил сам Александр II и попросил отправиться в Болгарию, где шла война с турками.

Помня печальный крымский опыт, врач согласился лишь при условии предоставления ему полной свободы действий. За три месяца он проехал 700 км в санях и на бричке, посетив 11 военных больниц и 10 лазаретов. Везде Пирогов организовывал помощь раненым и лечение, наводил порядок со снабжением, делал операции не только русским солдатам и офицерам, но и местным жителям. Его имя до сих пор носит одна из крупнейших больниц в Болгарии.

В мае 1881 года в Москве торжественно отпраздновали 50-летие деятельности Пирогова «на поприще просвещения, науки и гражданственности». Юбиляр не хотел слушать хвалебные речи, но жена уговорила его поехать хотя бы для того, чтобы его осмотрели коллеги: за несколько месяцев до этого у него на языке появилась язва, которая никак не заживала.

Выдающийся хирург Николай Склифосовский, осмотревший Пирогова, поставил диагноз: рак верхней челюсти. Он настаивал на срочной операции, но Пирогов в смятении отказался и поехал в Вену к своему ученику, знаменитому врачу Теодору Бильроту. Тот сразу убедился в правоте Склифосовского, но, увидев, что болезнь зашла слишком далеко, сказал учителю, что никакой злокачественной опухоли нет. Успокоенный Пирогов вернулся к себе в имение, где принимал пациентов и писал мемуары.

Над «Дневником старого врача» он работал до последних дней. Однажды записал там своим неразборчивым, типично врачебным почерком:

И не успел: Николай Иванович Пирогов скончался 23 ноября 1881 года.Саркофаг с гробом Н.И. Пирогова в склепе

Завещание доктора стало сюрпризом для всех: он велел забальзамировать его тело и выставить в семейном склепе. Для убежденного христианина, каким он стал в конце жизни, такое желание было довольно необычным. В связи с этим даже появилась версия, что Николай Иванович надеялся на будущие успехи медицины, которые позволят когда-нибудь его воскресить.

Его ученик Давид Выводцев провел бальзамирование идеально, и до сих пор тело Пирогова покоится в церкви-мавзолее бывшего имения Вишня. Памятники знаменитому русскому хирургу есть в Москве, в Виннице, в Тарту и, конечно, в Севастополе – городе, с которым навсегда связана его слава.